Растревоженная этими странными видениями, Эрика знала, что больше ничего на эту тему ей сегодня не покажут, и ей не хотелось снова засыпать и окончательно разрушать каким-нибудь бредом то, что она всё-таки ещё помнит. Поэтому она вылезла из палатки и обалдела: остров был покрыт белым туманом, который растекался между деревьями и полностью скрывал от глаз море внизу, так что казалось, что они находятся на крошечном островке, торчащем прямо из облаков. Из этой белой дымки как-то потусторонне звучало журчание реки.

— Классно, правда? — спросил Раймонд.

Он сидел на камне около реки и курил, слегка замёрзший и кутающийся в косуху.

— Наверное, индейцы даже не попадут в нас из лука в таком тумане, — заметила Эрика.

 — Посиди со мной, — попросил он и подвинулся, кладя на камень сложенное полотенце.

Эрика на секунду нырнула в палатку и достала из рюкзака толстовку, потому что сейчас было по-настоящему зябко, закуталась в неё и устроилась рядом с парнем.

— А чего не спишь? Антонио-таки выжил тебя из палатки?

— Ну вот ещё! Я сам ушёл, — возмутился Раймонд, давая ей прикурить от зажигалки. Из-за тумана сигареты казались влажными. — Спина разболелась просто. Я же не креветка, в конце концов.

— Раньше прямо на песке можно было спать. А тут на камнях не особо поспишь, да ещё туман этот…

— То-то и оно, — вздохнул Радя.

Он, прищурившись, смотрел вниз, туда, где под туманом пряталось море. Эрика устремила взор туда же, продолжая обдумывать свой странный сон.

— Сайнэ ярама… — пробормотала она.

— Я тебя тоже, — рассеянно отозвался Раймонд. Потом вдруг встрепенулся: — Что ты сказала?

— Не знаю, — призналась Эрика, — это фраза из сна, который мне сегодня приснился. Мне всё время что-то странное снится в последнее время.

— Ну-ка, расскажи-ка, — попросил Раймонд. Он очень внимательно выслушал всё, что она сумела вспомнить, и становился при этом всё более задумчивым.

— Ты знаешь, я пару раз видел нечто подобное. И на языке этом странном я говорил. А тебя во сне все называли какой-то Офаэной, или каким-то подобным именем…

— Я вспомнила! Энаврок! Так я к тебе обращалась сегодня.

— Ну, и что это, по-твоему, всё такое? — нахмурился он, вздрогнув от звука этого имени: оно явно было ему знакомо.

— Такое ощущение, что это воспоминания из прошлой жизни. Мы были инопланетянами и на этом острове помогали индейцам строить пирамиду.

Раймонд рассмеялся.

— Видать, не зря я всю жизнь чувствую себя инопланетянином.

Они ещё немного пообсуждали сны, но, к сожалению, помнили из них очень мало. Раймонд ещё долго обнимал Эрику, они говорили обо всём на свете, и им было очень тепло и уютно. Эрика, пожалуй, согласилась бы сидеть с ним вот так целую вечность. А когда он целовал её, она вообще теряла голову.

Туман постепенно рассеялся, но небо всё равно было затянуто дымкой, и солнца сегодня явно не предвиделось. Впрочем, Эрика, уставшая от жары, была этому очень рада. К полудню из палаток стали вылезать все остальные.

— Ну вот, ещё и погода испортилась, — тут же начал бухтеть Антонио.

Он вовсе не спал: сначала был обижен шутками Эрики и строил планы мести, потом рядом лежал Раймонд, и бедняга не мог понять, какие же чувства у него вызывает такое соседство, а оно явно какие-то вызывало. В итоге он пришёл к успокаивающей мысли, что ненавидит Раймонда. Разумеется, не просто так, а за то, что его любит Эрика. Которую Антонио, кстати, тоже ненавидит, потому что девица совершенно забыла, где её место. Ну а потом он подполз как можно ближе к выходу из палатки и жадно слушал воркотню этих двоих у реки, но многого не понимал. И бесился, понимая, что когда замолкают, они целуются. Грёбаные запаренные романтики, нормальные люди давно бы уже потрахались и поженились по приезде домой, родили пару ублюдков и через год развелись, а эти там о философиях и свободах всяких беседуют. Что можно говорить с бабой об этом всём? Он уверял себя, что когда ему невдомёк то, что говорит Эрика — так это оттого, что она дура, а когда невдомёк то, что говорит Раймонд — так это оттого, что тот слабак. Всё же очевидно и ясно.

Всё это было совершенно невыносимо для бедняжки Антонио.

Друзья как раз подумывали, не стоит ли позавтракать, когда услышали отдалённый гром. Через некоторое время стало понятно, что гроза движется в их сторону. Кора и Эрика продолжали сидеть у костра и наблюдать, как в море опускаются широкие столбы света, всё ближе и ближе к острову. Антонио ругался и ныл, остальные суетились, на всякий случай делая запас сухих дров и прикидывая, как бы это устроить навес над костром — кто-то ляпнул, что, вероятно, начинается сезон дождей, и питаться несколько месяцев одними сырыми фруктами и мёрзнуть не хотелось.

Кора под шумок подвинулась ближе к Эрике и стала рассказывать ей свой сон. Оказывается, подруга всю ночь листала какие-то здоровенные древние фолианты со странными рунами, которых она не понимала, но читала как бы между строк и смысл написанного попадал напрямую в её мозг. В одной из книг было подробно и восторженно написано про Эрику, которую тогда звали как-то совсем иначе, а Кора возмущалась, что про неё, ближайшего боевого товарища, ничего не написали. А ещё Раймонд и Эрика сражались на мечах, долго и яростно, они кружили по огромному залу, растрёпанные и раскрасневшиеся, и ни один не мог победить другого. Казалось, им это просто нравилось, они как будто так танцевали. А потом Кора обнаружила, что у неё на руке семь пальцев, вздрогнула и проснулась.

В этом месте рассказа вздрогнула как раз Эрика. Она стала допытываться, не снилось ли подруге в последнее время ещё чего-нибудь в том же духе.

— Ну, сегодня-то ночью я всё по лесу блуждала и искала вас. Никак не отделаться мне от этого леса теперь…

— Это я знаю. Так руками махала, что чуть не пришибла меня пару раз. Ты постарайся вспомнить, не снилось ли тебе чего-нибудь странного или повторяющегося, в последний месяц где-то. Потому что мне во снах какой-то сериал показывать ещё дома начали, я тебе собиралась рассказать, да со всей этой вознёй как-то недосуг всё было. И, что самое главное, Раде этот «сериал» снится тоже!