- Но ведь некоторые из вас сделались учительницами и получают хорошее жалованье?

- Хорошее жалованье? Но ведь для этого надо было начинать учение сначала.

Будто и без этого уже отец, мать и сестры не достаточно терпели нужду! Новое долгое корпение над книгами, и все это для того, чтобы начать новую жизнь в школьных стенах… и чтобы подготовить других к такой же ненормальной жизни в молодости, через какую мы сами прошли. О, да, нам суждено было совершить прекрасное дело,- так нам всем казалось: ведь мы уподоблялись чуть ли не миссионерам. Но теперь я не хочу больше продолжать этого прекрасного дела, если будет только хоть какая-нибудь возможность отделаться от него. Лучше все, что угодно…

Купец Батт открывает дверь и говорит:

- Вы идете, фрекен Торсен? Дождь перестал…

- Ах, оставьте меня в покое! - ответила она. Купец Батт скрылся.

- Почему вы так неласково отказываете ему? - спросил я.

- Потому что… Да ведь погода скверная,- ответила она, выглядывая в окно.- К тому же он ужасно глуп. А кроме того он нахален.

Какой у нее был решительный и непоколебимый вид и как она была права!

Бедная фрекен Торсен! Так или иначе, но в пансионе прошел слух, будто бы фрекен Торсен только что отказали от места в школе за ее эксцентрическое преподавание, которое слишком долго терпели.

Ну, не все ли равно!

Я знаю только, что то, что она рассказала мне, было истинной правдой.

ГЛАВА X

Как странно! Оказывается, что хозяин пансиона весь в долгах, а его торпари купили новые земли у него на наличные деньги. Мало-помалу я узнаю все. Фру Бреде со своей красивой головой и мягкими чертами лица знает коечто обо всем и обо всех,- ее умудрило ее долгое пребывание в этом месте. А потому, когда она заговаривает о положении дел в пансионе, то ей не приходится лезть за словом в карман.

Да, хозяин весь в долгах.

Никому и в Голову не могло бы прийти, что дела здесь обстоят не очень-то хорошо. Стоило только посмотреть на новые строения, на флагштоки, на гардины на окнах и красный колодец - все производило впечатление благосостояния. В комнатах также ничто не может навести на мысль о стесненных обстоятельствах; я не говорю уже о рояле, но все стены украшены картинами и фотографиями пансиона, снятыми со всех сторон, здесь несколько газет и большой выбор романов, которые валяются на всех столах и которые иногда крадут гости. Вот и еще одна мелочь: все счета подают на великолепных бланках с фотографией пансиона и с Торетиндом на заднем плане. Все заставляет предполагать, что здесь царит довольство. И при этом думаешь: так это и должно быть, раз пансион существует двадцать лет, в течение которых его усиленно посещали туристы, и в нем живут пансионеры.

Но правда то, что это здание и все его внешнее и внутреннее убранство стоят больше того, что пансион приносит. Оказывается, что негоциант Бреде также вложил немало денег в это предприятие,- вот почему фру Бреде каждый год приезжает сюда с детьми: она получает проценты едой.

Неудивительно, что она пользуется одна целым домом: ведь это ее собственный дом.

- Да, предприятие это было очень хорошее в прежние времена,- говорит фру Бреде - путешественники заходили сюда, получали ночлег, и это было очень выгодно. Но мало-помалу конкуренция заставила расширить дело, нельзя было отстать от других, ведь все такие предприятия стараются перещеголять друг друга. Да и хозяин пансиона едва ли пригоден для такого капризного предприятия, он слишком привык к безделью и к тому, чтобы все в доме делалось само собой. Нет, а вот его два торпаря очень работящие люди. Они племянники хозяина, они покупают один участок земли за другим и возделывают ее. Мой муж часто говорит, что дело кончится тем, что торпари или их дети купят всю эту усадьбу.

- Неужели же торпари будут в состоянии это сделать?

- Они работают, это простые крестьяне. Они начали здесь в лесу, имея только трех коз. Они работали в селе и возвращались домой с едой и шиллингами в кармане, и все время они понемножку расчищали место. Они завели себе по несколько коз и по одной корове, потом они прикупили еще земли и завели больше скота. Они сеют рожь и сажают картофель; они развели огороды, и хозяева пансиона покупают у них овощи, так как им некогда заниматься огородами, у них слишком много работы в доме. Да, здесь сеют только кое-какую траву для скота, потому что хозяин говорит, что другого ничего не стоит сеять. И до некоторой степени он прав. Он пытался было нанимать людей и заниматься земледелием, но из этого ничего не вышло. Ведь путешественники прибывают как раз весной, и часто бывает, что все рабочие уходят с полей, чтобы провожать через горы туристов или прислуживать пансионерам. И так бывает из года в год; случалось, что не успевали даже вывезти весь навоз со двора. Но хуже всего бывает осенью, когда все путешественники стремятся как можно скорее домой, тогда и думать нечего о том, чтобы спокойно исполнять осенние работы. Мой муж говорит, что вошло почти в обычай, что торпари жнут поля хозяина исполу.

Когда я выразил удивление по поводу того, что фру Бреде так много понимает в земледелии, она покачала головой и сказала, что все, что она знает, она знает от мужа.

- Дело в том,- сказала она,- что каждый раз, когда торпари покупают новый участок земли у Поля, мой муж должен дать на это свое согласие. Вот почему мало-помалу мы вошли в подробности всех этих дел, но это не так-то легко сделать; а теперь он с большим страхом ожидает нового автомобильного сообщения.

Фру Бреде была добродушная дама, проникнутая материнскими чувствами, она играла со своими маленькими девочками и, по-видимому, обладала завидным душевным равновесием. Вот пример: как-то одна коза возвратилась домой со сломанной задней ногой, все гости выбежали на двор, кто с коньяком, кто с ланолином, кто с компрессами; одна только фру Бреде осталась спокойно сидеть, непоколебимая в своей опытности, благоразумная, несколько удивленная всей этой возней.- Такую козу надо сейчас же зарезать, все равно, она ни на что больше негодна,- сказала она.

Я вывел заключение, что эта дама очень рано вышла замуж: ее девочкам было одной двенадцать лет, другой десять. По-видимому, ее муж вел большие дела, он подолгу уезжал из дому, часто бывал в Исландии и других местах. Но молодая женщина и к этому относилась спокойно. А между тем она была молода и красива, хотя, быть может, несколько полновата для своего небольшого роста; но цвет лица у нее был прекрасный и на лице не было ни одной морщинки. Она была резким контрастом другой нашей красавицы, фрекен Торсен, высокой и темноволосой.

О, едва ли фру Бреде была всегда так спокойна, как это казалось. Раз както она вошла в людскую и попросила Солема оказать ей услугу, и тут я не узнал ее лица, так оно всё вспыхнуло. Она попросила Солема прийти и поправить ей штору, которая упала. Был уже поздний вечер, видно было, что фру Бреде успела уже улечься, но снова встала. Солем не очень-то охотно отозвался на ее просьбу. Но вдруг их взоры встретились и на одно мгновение не отрывались друг от друга. Ага, да, да, он сейчас придет…

Что за дьявол этот Солем, этакий молодчина.

ГЛАВА XI

То один, то другой турист приходили и уходили. Солем провожал их в горы, и они исчезали. Но куда девались в этом году все иностранцы? Ни одного не было видно. Куда девались караваны Беннета и Кука, которые задались целью распространить славу о норвежских горах,- куда они пропали?

Но вот появились два жалких англичанина. Они были уже старые, небритые и вообще небрежно одетые,- это были два инженера или что-то в этом роде, немые и невежливые, как большая часть важных путешествующих английских шутов. Носильщик! Носильщик!- кричали они,- Вы носильщик, да?- Все в них было обычно, они путешествовали глупо и серьезно, взбирались на горные вершины, суетились и торопились, словно совершали важную миссию или бежали за доктором.