— Лэкси, вы пришли слишком рано.

— У вас еще есть две минуты.

— Может, успеем выпить по чашке кофе?

Лэкси не ответила, но взглянула на Рода с той суровой непреклонностью, которую он уже научился распознавать.

— Ну хорошо, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — я пойду за пиджаком, — и вышел из кухни.

Мисс Кич налила кофе и протянула чашку Лэкси. Девочка из Олд-Милл-Инна всегда считала ее старухой, но сейчас, достигнув семидесяти, она выглядела даже моложе, чем в прежние времена. Вероятно, причиной тому были новые цвета, появившиеся в доселе однообразном черном одеянии мисс Кич: красный шелковый шарф на шее, алмазная брошка на груди.

— Кухня стала уютнее, — заметила Лэкси.

— Спасибо. Никогда не поздно что-то переменить, как ты полагаешь?

Лэкси отхлебнула кофе и ничего не ответила.

Мисс Кич засмеялась, и смех этот был так же удивителен, как и виниловые плитки и красный шарф.

— Непременно приходи еще как-нибудь, Лэкси. Посудачим, о былом.

На этот раз Лэкси была избавлена от необходимости отвечать — Ломас крикнул из холла: «Я готов!»

— Спасибо за кофе — вот все, что она произнесла, прежде чем покинуть дом. Мисс Кич в ответ только рассмеялась тем же странным смехом.

Ломас во дворе пытался втиснуть себя в «мини». Хотя он и не был особенно высоким, удалось ему это с трудом.

— С вашей стороны очень эгоистично водить такую машину, — пожаловался Род. — Неужели вы не можете позволить себе купить что-нибудь побольше?

— Не могу, — обронила Лэкси, разгоняясь до сорока миль в час, что, принимая во внимание ее осторожность и возможности машины, было весьма рискованно.

— Но для вашей бурной общественной жизни требуется машина, — съязвил Ломас.

Лэкси ответила вполне серьезно:

— Поздно вечером автобусы из города не ходят. Кроме того, мне часто приходится ездить в Лидс.

— Какие развлечения задерживают вас в городе допоздна и зачем ездить в безнравственный Лиде?

— Я люблю ходить на концерты. А в Лидсе есть оперный театр.

— Боже милостивый, ну, конечно! Тетя Гвен оставила вам все оперные пластинки! Когда я увидел этот пункт в завещании, он показался мне странным.

— Странно оставлять пластинки такому человеку, как я?

— Ну, не совсем так…

— Пожалуй, это действительно может показаться странным, — признала Лэкси. — Но тете было известно, что я люблю музыку. Она заставила папу послать меня учиться игре на фортепьяно. Папа счел это пустой тратой времени, но тетя сказала, что девушка должна играть на каком-нибудь инструменте. Он с ней не спорил, а меня все время пилил из-за расходов.

— Поэтому у вас больше, чем у всех нас, оснований быть благодарной тете Гвен?

— Я бы не сказала. Когда папа решил, что с учением для меня покончено, она поддержала его. «Образование — удел мужчин, с девушек довольно игры на пианино и рисования, а потом они должны выйти замуж и растить красивых талантливых сыновей».

— По-моему, я улавливаю нотку горечи?

— Может быть. Но я была благодарна ей и за уроки музыки, даже если она преследовала какую-то свою цель. Зато я неплохо играю. Тете Гвен нравилось, когда я играла и пела для нее. Тогда-то я и пристрастилась к опере.

— И вы ездите в Лидс в своем старинном экипаже, только чтобы послушать эти кошачьи концерты? Вы удивительное создание, маленькая Лэкси! А как насчет настоящего искусства? Театр? Шекспир?

— Я люблю и театр, — серьезно ответила Лэкси. — Но музыка — это что-то совершенно иное. Я хочу сказать, она заставляет тебя забыть… — Лэкси бросила короткий взгляд на свою худенькую фигурку, и Ломас почувствовал приступ жалости к ней.

— Мне вы кажетесь очаровательной, — сказал он галантно.

Лэкси повернула к нему голову.

— Неужели? — изумилась она.

— Конечно! Я был бы польщен, увидев вас среди семейных клакеров в день премьеры в следующий понедельник. Вместе с моей мамой, разумеется.

— Она останется здесь до понедельника?

— Вы знали, что она здесь? — удивился Ломас. — Я сам услышал об этом только вчера.

— Она приезжала в Олд-Милл-Инн поговорить с папой. Джейн сказала мне, когда я вернулась после занятий.

— Правда? Я ее еще не видел. Только получил через Кичи приглашение пообедать с ней сегодня в «Говард Армс». Мама, кажется, не теряет даром времени. Как вы думаете, о чем она могла разговаривать с вашим отцом?

— Не знаю! Он мне не докладывал, — недовольно бросила Лэкси, хотя кое о чем и догадывалась, услышав от Джейн о визите Эндрю Гудинафа.

Она высадила Ломаса у театра. Выйдя из машины, он наклонился и поцеловал ее в губы. Проделал он это так быстро, что девушка не успела увернуться, и вырвавшийся у нее возглас изумления говорил о том, что поцелуй был не совсем родственным. Лэкси с силой нажала на газ, и машина рванула с места.

Когда она добралась до офиса, Иден Теккерей уже сидел за своим столом. Вчера он пребывал в каком-то отрешенном состоянии, но сегодня выглядел привычно бодрым и сосредоточенным.

— Лэкси, дорогая, соедините меня, пожалуйста, с полицией. Позовите суперинтенданта Дэлзиела.

Через несколько секунд Лэкси услышала голос, похожий на рычание мастифа, недовольного тем, что его разбудили:

— Дэлзиел слушает.

Она передала трубку адвокату.

— Алло, это Иден Теккерей. Не могли бы вы уделить мне время и пообедать со мной? Да, сегодня. Может быть, в час дня в «Джентльменах»?

— В «Джентльменах»? — В голосе Дэлзиела послышалось сомнение.

Пару лет назад его уговорили написать заявление о приеме в «Клуб Бороу для профессиональных джентльменов». Несколько раз он бывал там как гость и оценил дорогую еду, дешевую выпивку и большое количество бильярдных столов. К замешательству его покровителей, какой-то член клуба воспользовался своим правом опустить анонимно «черный шар», и Дэлзиел поклялся не переступать порог клуба, разве что в качестве начальника отдела по борьбе с незаконной торговлей спиртным.

— Да, я помню о том злосчастном инциденте, но негодяй, проголосовавший против вас, безусловно, больше потеряет от этого, чем приобретет. — Это был правильный психологический ход.

— Хорошо. Встретимся в час, — буркнул Дэлзиел.

Положив трубку, он спросил, обращаясь к пустому пространству: «И чего этой старой хитрой лисе от меня надо?»

Ответа не последовало.

Ближе к полудню в конторе Идена Теккерея появился Эндрю Гудинаф, которому была назначена встреча. Когда спустя несколько минут Лэкси принесла кофе и печенье, мужчины уже были поглощены деловым разговором.

— Я получил согласие Фонда помощи родственникам военнослужащих действовать от их имени. Я также договорился встретиться с миссис Фолкингэм из «Женщин за Империю» в Илкли сегодня вечером, когда ее помощница, мисс Бродсворт, будет там. По-моему, никаких возражений с их стороны быть не должно. Я побеседовал с двумя ближайшими родственниками — миссис Виндибэнкс и мистером Джоном Хьюби…

Теккерей осторожно кашлянул.

— Старшая дочь мистера Хьюби — мой секретарь, — представил он Лэкси.

— О, как поживаете? — смущенно промямлил Гудинаф.

— Спасибо, очень хорошо. Еще сахару?

— Достаточно.

Когда Лэкси ушла, Теккерей сказал:

— Думаю, вы можете положиться на ее благоразумие. Да и вообще, в данном случае не может быть столкновений интересов. Я знаю адвоката Хьюби, он наверняка объяснил своему клиенту, что тот лишь выбросит деньги на ветер, если попытается оспорить завещание. Уверен, что вы предложите ему компенсацию. — Теккерей улыбнулся.

Гудинаф согласно кивнул.

— Переговоры начались. Когда нужно поторговаться, Виндибэнкс и Хьюби любого за пояс заткнут. Я рад, что они пока не действуют сообща. Но не сомневаюсь, что мы все же придем к согласию. В этом случае просвещенному судье, который будет рассматривать наш иск, останется задать всего один вопрос: «Существует ли вероятность, хотя бы теоретическая, что сын миссис Хьюби объявится, чтобы предъявить права на наследство?» Хотелось бы знать, как бы вы ответили на этот вопрос, мистер Теккерей? Полагаю, миссис Хьюби упорно искала подтверждений, что ее сын жив, и, несомненно, вам известны результаты ее поисков.