Наш гость пожал плечами, а глаза его вновь стали утрачивать осмысленное выражение. Холмс взглядом показал мне, чтобы я налил еще бренди, что я и сделал. Вошла миссис Хадсон и сообщила, что у дверей находится посыльный из «Башеллз» со срочным известием для нашего посетителя. Холмс попросил миссис Хадсон проводить посыльного наверх. Это оказался, по всей видимости, отставной военный, которому весьма шла серо-голубая униформа клубных служителей.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но мистер Симпсон, секретарь клуба, расписываясь за эту телеграмму, решил, что она должна быть доставлена мистеру Брейтуейту безо всякого промедления. Он упомянул о том, что вы находитесь здесь, сэр.

— Благодарю вас, добрый человек. — Холмс взял телеграмму и дал посыльному шестипенсовик. Тот откозырял и вышел. Мой друг вручил послание Брейтуейту, который вскрыл ее и, прочитав, вскочил на ноги с криком:

— Боже мой! Элеонор!

Прежде чем мы успели пошевелиться, он пулей вылетел из комнаты. До нас донесся звук его шагов на ступенях лестницы и удар входной двери. Мы бросились к окну и успели увидеть, как он отчаянными призывами остановил кеб и прыгнул в него.

— Нам надо срочно бежать за ним! — выпалил я.

— Нет никакой необходимости торопиться, — спокойно сказал Холмс. — Ближайший поезд на Вестморлэнд отойдет лишь во второй половине дня.

— Следовательно, он вернется сюда?

— Конечно. Столь важная телеграмма могла прийти только из его дома, и ее содержание лишило нашего друга способности логически мыслить. Надеюсь, что скоро здравый смысл возвратится к нему.

Холмс отошел от окна, пересек комнату и поднял что-то с пола.

— Телеграмма, — заметил он. — Тот факт, что Брейтуейт уронил ее, еще раз подчеркивает чрезвычайно возбужденное состояние духа нашего посетителя. — Холмс прочитал послание, и его лицо помрачнело.

— Боюсь, что это не просто забавная легенда, Ватсон, — произнес он сурово.

Я взял протянутую телеграмму и прочитал: «На вашу сестру напала огромная птица, немедленно возвращайтесь».

В «Башеллз», где мы надеялись найти Брейтуейта, нас встретили сообщением о том, что он уже отбыл, чтобы успеть на ближайший поезд до Манчестера. Мы заключили, что остаток пути Брейтуейт намерен проделать не иначе как верхом.

— Если бы он проявил немного выдержки, то прибыл бы домой самое худшее в то же время, — заметил Холмс. — Когда разумный человек утрачивает здравый смысл, его действия становятся нелепыми. Мы последуем за ним во второй половине дня на поезде, который он столь необдуманно проигнорировал. Вы свободны для того, чтобы составить мне компанию?

— Мне надо лишь предупредить жену и упаковать вещи, — ответил я. — Недавно у меня появился младший партнер, и полагаю, что некоторый опыт самостоятельной деятельности пойдет ему только на пользу.

— Тогда до встречи на вокзале «Юстон». — Я повернулся, чтобы уйти, но Холмс остановил меня. — Не забудьте включить в багаж и ваш револьвер, — сказал он.

На вокзале мы купили стандартные пакеты с холодной ветчиной и цыпленком, чтобы подкрепиться во время семичасового путешествия на север, и заняли свободное купе. Холмс не был склонен обсуждать дело, ради которого мы отправились в путь; теоретизирование при отсутствии фактов — удел фантазеров, утверждал он. Я сделал попытку развлечь его, пересказывая различные сообщения из дневного выпуска «Сан», но моего друга заинтересовал лишь отчет о двойном убийстве в Хаммерсмите. Он был весь внимание, пока я читал детали, касающиеся трупов мужчины и женщины, на лбах которых была вырезана буква «X».

— Этот человек являлся мелким служащим судоходной компании, а женщина, с которой он состоял в связи, была агентом одной из стран Средиземноморья, — пояснил он. — Приход на прошлой неделе торгового судна из Неаполя решил их участь. Ничто не могло предотвратить их смерть.

Это замечание напомнило мне о вопросе, который я давно собирался задать Холмсу.

— Меня всегда интересовало, каким образом вы не оказались вовлеченным в печально известное дело об убийствах в Уайтчепеле в семьдесят восьмом году? — спросил я. — Тайна до сих пор не раскрыта, и я полагал, что правительство должно было бы обратиться к вашим услугам.

Он хитро глянул на меня:

— Конечно, оно обращалось ко мне, Ватсон. Но в то время я расследовал убийство, занимавшее меня гораздо больше.

Он замолчал, глядя на пробегающие за окном картины; я же с нетерпением ожидал продолжения.

— Несколько дней мне пришлось провести на месте преступления. Я так удачно загримировался, что даже мой брат Майкрофт не смог меня узнать, — сказал наконец Холмс очень угрюмым тоном. Лицо его, отражающееся в окне вагона, приобрело весьма мрачное выражение. — В конечном итоге я смог доказать, что мои выводы касательно убийства Марты Тернер и Джорджа Ярда Билдингза оказались верными в самых мельчайших деталях.

Он повернулся ко мне. Я был потрясен его печальным видом. Казалось, что беседа вызвала в его памяти старую встречу с каким-то ужасным злом.

— Мы согласились с вами, Ватсон, что некоторые случаи, такие, например, как история о кобре из Руннимеда или саркофаге Медичи, никогда не будут поведаны публике. Однако лучше кричать об этих делах со всех лондонских крыш, чем открыть подлинное имя Джека Потрошителя и рассказать об истинных мотивах его зверств.

Я не могу передать, насколько его слова меня потрясли. Дела, которые он упомянул, касались столь важных лиц и обстоятельств, что их обнародование имело бы бедственные последствия. Поэтому я до сих пор не могу до конца поверить словам Холмса о том, что серия убийств простых женщин на улицах Лондона может привести к еще более катастрофическому результату. Я не могу припомнить других случаев, когда мой друг говорил бы с такой мрачной серьезностью, как сейчас.

Из-за крутого подъема на холм главная линия обходила Кендал, и нам пришлось покинуть поезд на небольшой станции Оксенхольм, расположенной на некотором расстоянии от конечного пункта нашего путешествия. Был слишком поздний час для того, чтобы отправляться в Милдред-холл. Нам удалось нанять экипаж, который и доставил нас в гостиницу. Там Холмс поинтересовался у паренька, проводившего нас в комнаты, знает ли тот семейство Брейтуейтов.

— Да, сэр, — ответил молодой человек. — Каждый год я помогаю в поместье убирать урожай. Это просто ужас, что случилось с мисс Элеонор.

— Вы знаете об этом?

— Весь Кендал знает. На нее напала птица Огненной ведьмы. Кто-то сказал, что она умерла, но я думаю, что все это слухи. Я молюсь за нее.

Холмс поблагодарил его, но прежде чем окончательно отпустить юношу, сказал ему, чтобы нам подали завтрак рано утром.

— Здесь еще есть те, кто верит в Огненную ведьму, — заметил Холмс. — Несомненно, что любое странное событие, имевшее место в Милдред-холле за последние триста лет, приписывалось ей. Нападение гигантской птицы, о котором говорится в телеграмме, является прекрасной подпиткой для местного фольклора. Будем надеяться, что молитвы этого мальчика за мисс Брейтуейт будут услышаны.

На следующее утро мы наняли лошадей и отправились в указанном нам направлении. Менее чем через полчаса мы достигли Милдред-холла. Это было величественное, сложенное из местного камня здание, окруженное высокой стеной. Оно расположилось неподалеку от Эттуотера на дороге, ведущей из Кендала в Седберг. Дом стоял на границе широкой долины, за которой, примерно в двух милях к западу от него, высились горы. Современное здание Холла было сооружено (как я узнал позже) примерно тридцать лет тому назад в неоготическом стиле, с остроконечными арками оконных проемов и крутой островерхой крышей. Холмс передал дворецкому свою визитную карточку, и нас проводили в утреннюю приемную комнату, где тотчас появился и Седерик Брейтуейт.

— Мистер Холмс! Доктор Ватсон! Какое чудо привело вас сюда? — Его лицо казалось даже более изможденным, чем вчера.