— Но… — снова заговорил он неуверенно. — Нет, не обращай внимания на эти возражения. Ты права. Его преподобие Квэкс определенно вписывается в эту картину, и, держу пари, больше, чем Гэбриель. И стоит мне подумать об этом, как хочется опять забить в деревенский тамтам.

— Что ты теперь собираешься предпринять, Гас?

— Что-то, что должно дать результаты, хотя Бог знает, какими они будут. У тебя еще есть время немного поговорить? Ну, хорошо. Теперь моя очередь высказывать бредовые идеи.

Сэлли Бейкер пришла вскоре после того, как он закончил разговор с женой.

— Я подумала, вы один, — сказала она, входя в гостиную.

— Да, никто еще не вернулся, — подтвердил он ее догадку. — Я уж сам собирался было зайти повидать вас. В самом деле… Но что вас привело сюда?

— Вы понимаете, что в деревне только и разговоров что о вас?

Мальтрейверс ухмыльнулся:

— У меня сложилось примерно такое же впечатление вчера вечером в «Вороне». Я возбудил любопытство, а меня ведь не назовешь «Мистер популярность».

— Вы и половины еще не знаете! Не хотите ли узнать полный список людей, которых вы собираетесь арестовать?

— Арестовать? За кого, черт побери, они меня принимают?

— Вы… я постараюсь припомнить все… из Скотленд-Ярда, из спецотдела С-15 или М-16 — никто не знает в точности, какой из них отвечает за внутреннюю безопасность, — или из Интерпола. Не думаю, что вы создали Специальное секретное агентство, но, может быть, я пропустила это предположение.

— И все это лишь из-за того, что я намекнул кое о чем Милдред Томпсон? — Мальтрейверс был заинтригован. — Здесь все слишком чувствительны! И кого же, по их мнению, я собираюсь схватить за шиворот?

— О большинстве вы и не слыхали, но я была в «Вороне» вскоре после вашего со Стефаном ухода, и пронесся слух, что вы проявили особый интерес к Гилберту Флайту. Вы помните, что разговаривали с ним вчера?

— Очень отчетливо! Но он убежал почти сразу же после знакомства со мной. Было очевидно, что его поведение необычно, но я им особенно и не интересовался. А прежде вообще не слышал о нем никогда.

— Ну, его имя — лишь одно из немногих. — Сэлли Бейкер взглянула на Мальтрейверса. — Вы уже обнаружили что-нибудь существенное или только хорохоритесь?

— Пока что я слеп, как летучая мышь, — признался Мальтрейверс, но потом заколебался: — Кроме… я начну с Бернарда Квэкса. Думаю, я уже кое-что тут обнаружил и… Правда, не совсем уверен, но… вы не упадете замертво от шока, если я предположу, что у него есть любовная связь?

— Правда? — В медмелтонских глазах Сэлли вспыхнул интерес. — И с кем же?

— С золовкой Вероники. Я не говорил об этом Стефану.

— Урсула? Ну и ну! — Сэлли Бейкер восхищенно кивнула. — Вы наверняка что-нибудь здесь раскопаете. Я ни от кого не слышала даже намека на это. Вы и в самом деле уверены?

— Больше чем на девяносто девять процентов. Хотя не думаю, что это продолжается слишком давно, — скрытность не самая сильная черта обоих. Но вы, кажется, не особенно удивлены?

— Честно говоря, нет. Эван Дин холоден, как благотворительное общество, их брак с Урсулой давно казался мне фальшивым. Что касается Бернарда… ну, душа стремится к чему-то… и так далее.

По последнему замечанию, высказанному Сэлли Бейкер, чувствовалось, что она принимает все как должное, и Мальтрейверс попробовал зайти с другой стороны.

— Вы не предполагаете, что Урсула не первая, с кем у него была связь?

Сэлли Бейкер удивилась категоричности вопроса.

— Не хочу внушить вам мысль, что Квэкс — деревенский Казанова. И полагаю, что в душе он корит себя за это. Но… — Она пожала плечами. — Бернард овдовел, когда ему пошел пятый десяток, и он пастор, а не монах. Воротники клириков не производят того же эффекта, что бром, положенный в чай.

— А как вы думаете, может ли он… как бы это сказать… оказывать определенное влияние в пределах одного какого-то небольшого круга, ну, скажем, семейного?.. — Мальтрейверс подбирал слова, чтобы вопрос не выглядел бестактным.

— Вы имеете в виду… — Она неуверенно покачала головой. — Извините, но сформулируйте вашу мысль более конкретно.

— Я имею в виду… не было ли у него связи с Вероникой?

— И Мишель не его ли… — подхватила она на лету, поняв. — Нет, я так не думаю. Жена Бернарда умерла лет десять назад. Не могу поверить, что он обманывал ее тогда… Или сейчас моя очередь проявлять наивность?

— Не наивность, — поправил ее Мальтрейверс, — а всего лишь милосердие. У меня нет и тени доказательства, но, поскольку Мишель определенно получила свои медмелтонские глаза от матери, это значит, что ее черные как ночь волосы могли быть унаследованы от обоих родителей. У Бернарда волосы черные — все это может объяснить, почему Вероника упорно отказывалась назвать его имя. Кстати, кто еще это мог быть? Есть какие-то идеи?

— Только догадки. Когда родилась Мишель, меня здесь не было, но, когда я вернулась, об этом в деревне все еще шептались. Я слышала имена самых разных людей, но, возможно, все это выдумки и истинный виновник никому не известен.

— А что думает мать Вероники? — спросил Мальтрейверс. — Я только что говорил об этом с Тэсс — это моя жена, она будет здесь через пару дней. Тэсс настаивает на том, что бабушка должна была бы давным-давно попытаться разузнать это. Вы с ней знакомы?

— Да, я знаю Кэтлин уже много лет, и она не раз говорила со мной на эту тему, — подтвердила Сэлли. — Это тревожит ее до сих пор. Она классический образец живущей в деревне институтки, которая никогда не употребляет более сильных выражений, чем… «проклятье» и тут же извиняется, что так выругалась. То, что у Вероники незаконнорожденный ребенок, было для нее тем ужаснее, что неизвестен отец, который должен бы жениться на ее дочери.

— И кто же это, по ее мнению?

— Она убеждена, что это парень по имени Дерек Вильямс, который уехал отсюда много лет назад. Он был одним из молодежной компании, дружившей с Вероникой и Эваном. Все они выросли вместе, вместе ходили в воскресную школу, в церковный клуб, двое из них поступили в один университет. И у Кэтлин нет доказательств, что Дерек был для Вероники чем-то большим, чем просто членом их клана, но она почему-то остановила свой «выбор» на нем.

— А почему это должен быть обязательно кто-то из местных? — удивился Мальтрейверс. — Разве Вероника не уезжала учиться в колледж? Возможно, там она кого-то встретила.

— О, Кэтлин думала и об этом, — сказала Сэлли. — Мишель была зачата где-то в августе, а Вероника вернулась к этому времени из университета домой и жила со своими родителями с середины июля и весь август. Это должно было случиться, когда она была еще здесь.

— Но она же не все время была в Медмелтоне, — возразил Мальтрейверс. — Она могла выезжать в Эксетер или Плимут… или еще куда-то. Неужели ни одной ночи она не провела вне дома? Возможно, у нее был какой-то дружок, о котором она не рассказывала, — это ведь так естественно для нее.

— Кэтлин настаивала на том, чтобы все ночи она проводила под их крышей, — сказала Сэлли. — И в любом случае, если ее случайно соблазнил какой-нибудь дружок или даже у нее была связь с женатым человеком, почему она не назвала его? Даже если она, в конце концов, не хотела выходить замуж, то могла хоть заставить своего соблазнителя выплачивать денежную помощь.

Губы Мальтрейверса растянулись в циничной ухмылке:

— А не потому ли она не сдалала так, что это было слишком сложно? Не просто женатый человек, а уважаемый и достойный уважения… пастор этого прихода.

Сэлли неожиданно расстроилась:

— Ну ладно, Гас, говорите прямо, на что вы намекаете. Не думаю, что могу разделить вашу точку зрения, — недовольно проговорила она.

— Суть моей гипотезы состоит в том, что Бернард — отец Мишель. Патрик Гэбриель соблазнил ее, когда она еще не достигла совершеннолетия. Бернард узнал об этом и убил его, — спокойно ответил Мальтрейверс.

Сэлли стояла спиной к окну, потом повернулась и взглянула на церковь Святого Леонарда.