Вывод: должности пилота истребительной авиации вполне соответствует».
Как видим, «образцово-показательным» наш курсант все же не был. Имелась даже, как мы видим из служебной характеристики, одна самоволка. Молодость есть молодость.
О настрое молодых летчиков-истребителей той поры ярко свидетельствует один эпизод из воспоминаний фронтового товарища Клубова, Героя Советского Союза Георгия Голубева. В 1941 году он, выпускник Ульяновской военной авиационной школы летчиков, вместе со всеми выпускниками того года попал под упомянутый приказ наркома С.К. Тимошенко: вместо младшего лейтенанта стал лишь старшим сержантом. Был назначен инструктором в летную школу в Цнорис-Цхали (Грузия). С восторгом вспоминает Г.Г. Голубев полеты в Закавказье, над садами и виноградниками Алазанской долины. Радовали глаз снеговые вершины гор Кавказа и старые орлы, обучавшие выводки орлят своему пилотажу. Любимцами летчиков были стрижи...
«Посмотрим настоящих истребителей! — шутит, бывало, наш командир звена лейтенант Лепин, кивая на проносящихся мимо стрижей.
В его словах есть доля истины. Хотя мы и готовим летчиков-истребителей и сами давно не новички в летном деле, но что значит наша техника пилотирования в сравнении с полетами стрижей? Как стремительно взмывают они вверх, как круто, сложив крылья, пикируют в ущелье!
Мы частенько подкармливали стрижей хлебными крошками, которые они с удивительной ловкостью подхватывали на лету. Любили мы и подразнить стрижей, помахать на них руками, посвистеть. Стрижи незамедлительно принимали наш вызов — они начинали «воздушный бой». Да не как-нибудь! Свечой взмывали вверх и со стороны солнца мчались прямо на нас. Они словно понимали, что мы не простые зрители, а летчики и что ни одна их атака не пропадает даром — получает оценку.
Стриж с большой скоростью мчится прямо на Лепина, а Лепин тоже не из робких — стоит в полный рост и руки назад спрятал. Азартная игра: кажется, вот-вот стриж, не рассчитав, не успеет отвернуть — и наш приятель получит таранный удар в лицо, но нет! Перед самым лицом Лепина стриж резко отворачивает — нам даже вроде бы слышен свист воздуха. Молодец! Да и Лепин тоже не подкачал. Выстоял, глазом не моргнул, а это нелегко. Я тоже пробовал — не сразу привык».
Вот такие они были — поистине романтики неба, люди-птицы.
В архивных документах 84-го полка зафиксировано: «В основном политико-моральное состояние здоровое. Имеются отдельные случаи скрытого недовольства приказом НКО 0362».
Вполне мог быть среди недовольных и Клубов. Любая несправедливость его возмущала.
По свидетельству начальника штаба полка М. Гей-ко: «Саша слыл тихим, спокойным и скромным парнем, но в обиду себя не давал никому. Были случаи, когда Клубов давал сдачи подвыпившим армянским парням, пытавшимся придраться к нему или к кому-либо из его товарищей. У нас с комиссаром по этому поводу возникал спор, поскольку он требовал Клубо-ва и его друга Жору Павлова отчислить из части за их поведение. Я же, ссылаясь на их молодость, противостоял этому требованию, мотивируя тем, что они никогда зря никого не обидят. И кроме того, они были хорошими летчиками, и я надеялся, что они будут и хорошо воевать, что и получилось».
84-й истребительный был одной дружной семьей. Братские отношения, уважение к опытным, сильным и смелым, летная гордость. Трусость и карьеризм, даже при неудачном начальстве, вытеснялись из этой среды. Общий риск, взаимовыручка в полетах, а вскоре и в боях сплачивали крепче уставов и партсобраний. Несмотря на усилия командиров и политработников, передавались традиции излишней лихости, не всегда удачных розыгрышей, иногда бравады в делах питейных. Заметен был у некоторых удальцов и истребительский шик в обмундировании: галифе с большим напуском, болтающийся у сапога планшет, сбитые набекрень фуражки.
Но думали летчики в первую очередь о предстоящих воздушных боях. Хотя, читая журнал «Вестник воздушного флота», говорили между собой, что о боях немцев с англичанами пишут мало, о самолетах не сообщается ничего, кроме летно-технических данных, схемы боев непонятны и неправдоподобны. Тем не менее, как писал один из будущих асов: «Молодежь жаждала подвигов. Я не был исключением и, как многие мои товарищи, верил в легкость побед. Была ничем пока не подкрепленная уверенность в себе, в своем самолете. В одном все были единодушны: если придется воевать, то только на чужой территории».
Командиром полка был опытный и авторитетный 34-летний летчик-истребитель Яков Иванович Антонов. Уроженец новгородской земли, он учился в Ленинграде, еще в 1933 году закончил Военную школу летчиков. Участвовал в советско-финляндской войне 1939—1940 годов. Совершил 58 боевых вылетов на разведку и штурмовку войск и аэродромов противника, сопровождал бомбардировщики, участвовал в воздушных боях. 21 марта 1940 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
В 1941-м напряжение среди летчиков полка не могло не нарастать. Ведь война пошла совсем не так, как предполагалось...
Русский человек сразу почувствовал особый характер развернутой против него агрессии. Так, командующий ВВС Ленинградского военного округа генерал А.А. Новиков (будущий командующий ВВС) 23 июня приехал на допрос первых пленных, летчиков бомбардировщика Ю-88: «Я посмотрел в глаза командиру экипажа. Хотя бы мускул дрогнул на его молодом лице, только в глазах ледяное высокомерие. И взгляд командира экипажа сказал мне больше, чем все, что я до сих пор читал и знал о гитлеровцах. Передо мной был враг, не только отлично вооруженный и упоенный легкими победами на полях и в небе Западной Европы, но враг жестокий и беспощадный, физически и духовно подготовленный к большой войне и готовый на любые преступления».
Советский Союз, Россию, по планам Гитлера, ожидали раздел, колониальная эксплуатация, геноцид. Несколько десятков миллионов человек подлежали умерщвлению. Все эти данные многократно публиковались после войны за рубежом и в нашей стране. Никто их не опроверг.
Летчики 84-го полка слушали сводки Совинформбюро о положении на фронтах. Позади остались 22 июня и тяжкие поражения первых месяцев войны, победы Красной армии под Ростовом и Москвой и новые провалы весны и лета 1942 года. А летчики 84-го полка весь год с лишним войны вели учебные бои, расстреливали мишени на полигоне и конусы, которые тащил в воздухе буксировщик.
Лишь в августе 1941-го они принимали участие в краткосрочных боевых действиях в Иране. Только в одном документе — наградном листе-представлении к ордену Отечественной войны 1-й степени — есть упоминание о том, что Клубов с 25 по 31 августа 1941 года был участником так называемых Иранских событий. Известно о тех событиях относительно немного, сообщения в советской прессе той поры были крайне лаконичными, архивные данные до сих пор закрыты.
Что же произошло в Закавказье в августе 1941 года, когда на западе нашей страны угроза уже нависала над Москвой и Ленинградом?
Утром 25 августа в северные провинции Ирана были введены войска Красной армии (точная их численность не называется). В это же время с юга и югозапада в Иран вошли части британских вооруженных сил. К 31 августа иранская армия прекратила сопротивление. Эта операция была вызвана особой ролью, которую играл Иран в ходе Второй мировой войны.
Нацистская Германия наращивала свое присутствие в этой стране, рассматривая ее в своих планах завоевания мирового господства как одного из крупнейших поставщиков нефти, а также как плацдарм для вторжения в Советское Закавказье и Среднюю Азию, в Афганистан и Индию. Последнее особо тревожило Англию, которой и принадлежала инициатива ввода британских и советских войск в Иран. Советский Союз принял это предложение в первую очередь для того, чтобы обеспечить безопасность своих южных рубежей в критический момент Великой Отечественной войны. Причем И.В. Сталин опасался здесь не только германской угрозы, но и британской. Ведь, как известно, еще в 1940 году, во время советскофинляндской войны Великобритания и Франция планировали вторжение в СССР со стороны Ирана.