– Думаю, ты смог бы уговорить Эллегона отвезти тебя домой – а я соберу остальных и завтра приведу их в долину.

Заманчиво, но… Карл отвечает за отряд – значит, должен и довести его до дому.

«Болван».

– Болван, – эхом откликнулась Тэннети, возводя очи горе. – Эллегон, объясни Карлу, что почувствует его жена, если он задержится на день дольше необходимого.

«Н-ну… Вряд ли Андреа обрадуется. Она, знаешь, и так волнуется: по ее расчетам, ты уже должен быть дома».

— Ты уверен, что здесь безопасно?

«Я как раз закончил облет, Карл. – Дракон потянулся. – А впрочем, возможно, ты прав. Я чую здесь неподалеку кроличий садок: твой отряд запросто могут сожрать, если ты их не защитишь. Но – чтобы тебя успокоить – я готов, когда доставлю тебя домой, вернуться и понянчить Ахиру и всех остальных».

– Поводья! – Тэннети щелкнула пальцами. – Отправляйся.

Карл засмеялся.

– Уговорили. – Соскочив с Морковки, он бросил поводья Тэннети. – Увидимся завтра. – Он влез на спину дракона.

Крылья дракона шевельнулись… все быстрей, быстрей… вот они уже стали невидимы, лишь ветер от них поднимал и кружил траву и пыль. Карл зажмурился.

Эллегон прянул в небо.

«У меня точные инструкции, куда тебя везти». – сообщил он, набирая высоту.

Внизу промелькнули Чак и Эйя. Карл помахал им.

«Эллегон?»

«Помолчи немного: я собираюсь прибавить скорость».

Крылья его заработали еще быстрей, ветер вышибал из глаз Карла слезы.

Карл опустил голову на жесткий драконий бок и вцепился покрепче.

«Почти долетели».

Взмахи крыльев замедлились.

Карл поднял голову. Они летели над выжженным подъемом, что вел к долине. Его покрывала зелень; скоро и памяти не останется о бушевавшем здесь пламени.

Внизу открылась долина. Когда Карл покидал ее, все поселение состояло из деревянного палисада, каменного очага и двух повозок.

С тех пор кое-что изменилось. Более тридцати бревенчатых хижин вытянулось вдоль берега озера, к нескольким были пристроены загоны для коней и скота.

Дети возились у деревянной пристани – на миг они перестали играть, чтобы помахать пролетающему над головой Эллегону.

Там, где прежде был только лес, теперь простирались поля, делянки бобов и море ржи, трепетавшей под ветром.

Крепость была достроена; стена окружала пять домов, один из которых был водяной мельницей. Эллегон, колотя крыльями, снижался к лишенному растительности двору.

Мельница?

«Ага. Рикетти неплохо потрудился, да?»

— Нет. Потрудились неплохо вы все.

Виртуозно избегнув паутины выдолбленных стволов-желобов, по которым вода текла в пять домов, дракон приземлился внутри стены. Карл спешился.

«Добро пожаловать домой».

Справа, из открытой хижины, откуда валил дым, выглянуло знакомое лицо. Уолтер Словотский, в кожаном фартуке, с кузнечным молотом в руке, отбрасывая на бегу молот, выбежал на двор.

– Карл?! – Словотский протянул ему руку, убрал, помотал головой. – А, к черту! – И облапил Карла.

– Ты же мне позвоночник сломаешь, черт этакий, – улыбнулся, высвобождаясь, Карл.

Словотский хмыкнул.

– Вполне могу. – Он обернулся. – Кира! Они… – Он осекся. – Все…

– Мы потеряли Фиалта, остальные все целы. – Не считая Раффа. Хотел бы я, чтоб он…

«Позже, Карл, позже. Возвращению домой полагается быть счастливым».

«Много ты знаешь о счастье».

«Я учусь. Уолтер, отведи его к ней».

Не переставая говорить, Словотский повел Карла к хижине в дальнем конце двора.

– Жаль, я не знал, что ты вернешься сегодня! Лу повел людей на другой край долины. Он нашел там пещеру с летучими мышами, и мы наконец-то собрались выкурить их.

– Мыши?.. – Карл положил руку на меч. – Доставляют вам неприятности?

– Нет, – засмеялся Уолтер. – Простые летучие мыши из тех, что едят фрукты. Могут, конечно, покусать, но Телларен – это наш клирик – живо все вылечит.

– Клирик?

– Из секты Паука. Приполз однажды, полумертвый от голода: попал в беду в Терранджи. Пользы от него много, хотя мы с Энди не раз ругались с ним насчет цен. Этот паразит требовал…

– Тогда зачем их выкуривать?

Словотский лукаво улыбнулся.

– Догадайся. Что можно получить с летучих мышей? Что они производят в избытке?

– Детенышей. Что еще… еще по… – Ну конечно. Карл приподнял ладонь. – Ясно. Я так понимаю, вы нашли еще и серу?

– Умница. Ив здесь нет. Но и дуб, кажется, тоже подходит. Взять кристаллы селитры из любой древней кучи дерьма, добавить серу и измельченный древесный уголь, и – пожалуйста! – порох. Конечно, все немного сложней – но не слишком.

Может, луки мне и не понадобятся – в конце концов.

– Это все Рикетти. Он вспомнил, как читал, что Кортес использовал мышиное гуано для получения пороха.

– Вот уж не думал, что Лу историк.

– Только когда дело касается техники. – Словотский кивнул. – Он уже сделал немного пороха – воняет при горении немилосердно, – а я сейчас работаю над кремневым ружьем.

Словотский остановился перед дверью хижины и умолк.

– Все потом. У нас будет куча времени. Она там, Карл. – Словотский уже трусил прочь. – Я пошел к Кире. Мы ждем приплод.

Карл открыл дверь и вошел.

Хижина была уютной и чистой – от обожженных досок пола до потолочных балок, на которых висели незажженные масляные лампы. Бисерная занавеска прикрывала дверной проем в стене против входа.

Справа у стены, под окном с мутным стеклом, стоял грубо сколоченный стол. Слева в каменном очаге весело булькал горшок.

Перед очагом, одно рядом с другим, стояли два больших, покрытых пледами деревянных кресла. Подлокотники одного были в царапинах и потеках; второе казалось совсем новым.

Карл расстегнул пояс меча и повесил его на спинку нового кресла.

– Кто там? – Она появилась из-за занавески; в руках у нее была плетеная корзинка с бельем. Глаза ее расширились. – Привет.

– Здравствуй.

Он хотел броситься к ней – но не смог. Между ними стояла почти ощутимая стена. Месяцы порознь изменили ее, изменили их обоих.

Усталые морщинки появились в уголках ее глаз. Волосы стали спутанными, тусклыми. Улыбка – натянутой. Она не казалась старше, она постарела – и не на несколько месяцев.

Он видел: она ищет изменений в его лице, и не был уверен, что ей нравится то, что она видит.

Было время, когда смотрел на мир легче, хотя и воспринимал его всерьез. Время, когда он мог, пусть на время, не отказывая ей в существовании, отторгнуть тьму, затвориться от нее. Было время, когда Карл был человеком мягким, принужденным порой поступать жестоко, но изначально, в глубине души не тронутым жестокостью.

То время ушло. Навсегда. Меж ними никогда не будет того, что раньше.

Мысль эта резанула его, как нож.

– Энди, я… – Он отчаянно искал слова. Те, единственно верные, которые все расставят по местам между ними.

Он не мог их найти. Возможно, они просто не существовали.

– Нет! – вскрикнула она. Отшвырнула корзинку и рванулась к нему.

И когда он обхватил ее и зарылся лицом в ее волосы, он понял, что был и прав, и не прав. Да, все изменилось. Нет, ничего никогда не будет прежним.

Но может быть другим. Лучше.

Чуть погодя он взял свободный рукав ее платья и вытер сперва свои глаза, потом – ее.

Она взглянула снизу вверх непросохшими, покрасневшими глазами.

– Карл?

– Да? – Он пробежал пальцами по ее волосам.

– Если, – проговорила она, пряча лицо у него на груди, – если когда-нибудь еще ты посмотришь на меня так – клянусь, я ударю тебя. Неужто ты…

– Ш-ш-ш.

«Глупые люди». – Массивная голова Эллегона просунулась в дверь. Он фыркнул, и по комнате закружилась зола.

Карл поднял голову.

«Чего тебе?»

«Как же ты любишь все усложнять!»

«Это ты к чему?»