Страсть захлестнула их подобно циклону. Некоторое время они стояли в холле, жадно обнимая и целуя друг друга, но потом поцелуев стало недостаточно, и Ричард увлек Сузан в спальню.

Пылкость этого мрачного и холодного на вид мужчины была так притягательна, так искренна, что девушка потеряла голову.

Потом они лежали на огромной кровати, лихорадочно срывая друг с друга одежду, обмениваясь сотнями быстрых, жадных поцелуев, пытаясь стать еще ближе, слиться воедино…

Стоит искре попасть на сухой хворост, как вспыхнет огонь. Их молодые, жаждавшие любви тела были подобны такому хворосту.

Сузан познавала любовь, познавала множество способов подарить наслаждение, множество оттенков ощущений, познавала гибкое, сильное тело своего первого мужчины. В момент высшего наслаждения, пришедший неожиданно в этом безумии ласк и объятий, у Сузан потемнело в глазах. Она как бы выпала на мгновение из окружающего ее мира, содрогаясь в мучительном блаженстве оргазма. Придя в себя, она с удивлением расслышала, как Ричард со стоном прошептал ее имя.

Прошло много, много времени после того, как они переступили порог этого дома. Может быть, целая вечность. Словно единственные люди на земле, они лежали, обнявшись, и не говорили ни слова…

– Ма! Ма-ма-ма!

Пока Сузан предавалась воспоминаниям, Джинни соскучилась и решила напомнить о себе громко и отчетливо. Она стучала крохотными пухлыми ножками по подножке кресла и глядела на мать с величайшим неодобрением.

– Ам! Ам-ам-ам!

– Прости меня, сладенькая, сейчас мама тебя покормит.

Молодая женщина достала припасенную бутылочку с молоком. Когда малышка успокоилась и удовлетворенно зачмокала, мысли ее матери снова унеслись в прошлое. Она все пыталась уразуметь: как же так вышло, что два любящих человека расстались, не поняв друг друга.

В конце концов она снова стала расспрашивать его о детях. Страх перед неведомой тайной в жизни Ричарда был гораздо сильнее, чем боязнь ссоры или разрыва. Их счастье казалось хрупким, неопределенным, выстроенным на песке.

Но Ричард иногда резко пресекал разговоры, иногда просто уходил от ответа, не позволяя втянуть себя в обсуждение любых вопросов, касающихся детей. Отговаривался делами или срочными звонками. Иногда беззастенчиво пользовался своей потрясающей привлекательностью и просто уносил Сузан на руках в постель, где она тут же забывала обо всем…

Нет, об этом лучше не вспоминать.

– Пойдем, моя дорогая. – Она покрепче обняла сытую, сладко заснувшую Джинни. – Позвоним тете Френсис. Вдруг она отвезет нас в магазин.

Укладывая дочь в кроватку, Сузан продолжала вслух говорить сама с собой.

– Я приняла тогда правильное решение, – уверяла она себя.

Невозможно даже подумать, что эта малышка могла никогда не появиться на свет! А так вполне случилось бы, признайся она тогда Ричарду в нежданной беременности. При мысли о решении, которое он мог тогда принять, у Сузан останавливалось сердце. Она возненавидела бы отца Джинни, если бы тот только заикнулся об аборте.

И ничего не сказала ему. Скрыла. Хотя однажды он чуть ее не поймал.

Как-то по дороге с работы она неожиданно почувствовала дурноту: дал о себе знать ранний токсикоз. Сузан еле добежала до дому, швырнула сумочку на стол и кинулась в ванную. Выйдя оттуда минут через десять и все еще слегка пошатываясь, Сузан похолодела. В холле стоял Ричард, и в руках у него была брошюра «Как узнать, беременны ли вы», выпавшая из раскрывшейся сумочки.

– Что это? – Звук его голоса способен был заморозить солнце. – Ты беременна?

– Н-нет.

А что еще оставалось делать? Сказать правду? Ну уж нет! Никаких сомнений не было в том, что беременность нужно скрыть.

Потрясение, страх, ярость – только эти чувства испытал Ричард, представив, что может стать отцом. Ничего более. Ничего. Он стоял посреди просторного холла, словно статуя возмездия, и внушал Сузан ужас. Она солгала, не задумываясь.

– Беременна? Я? Это невозможно! – Ей даже удалось иронически хмыкнуть. – Не смеши меня, Ричард. Я уже девять месяцев как принимаю таблетки. Как это я могла забеременеть, скажи мне?

Да-да, девять месяцев. За исключением тех двух дней, когда ты маялась мигренью и забыла принять таблетки, прошептал в ее голове тихий голос.

– И, в конце концов, я не собираюсь сейчас заводить ребенка. Это противоречит моим планам. Мои дела на работе идут настолько хорошо, что я ни в коем случае не хочу прерывать карьеру.

Это даже походило на правду. Это и была правда. И Ричард об этом знал. Сузан мечтала сделать карьеру, и пока ей это удавалось.

– Зачем тогда тебе брошюра?

– Брошюра… – С невозмутимостью, достойной хорошей актрисы, она взяла тоненькую книжечку и повертела в руках. – Это для Люсиль, моей подруги. У нее задержка шесть дней, из-за чего бедняжка страшно паникует. Вот и купила ей сегодня, да забыла отдать. Позвоню сейчас и предупрежу, что принесу завтра. Тебе приготовить кофе?

Целую долгую минуту Ричард молчал, глядя то на нее, то на брошюру. Видимо, каждое слово ее монолога взвешивалось сейчас в его голове. Потом он кивнул, жесткие черты лица разгладились.

– Да, кофе бы не помешал.

От запаха кофе ее, как оказалось, тоже тошнило. Бедняжка приложила массу усилий для того, чтобы донести ароматный напиток из кухни до гостиной. Слава Богу, Ричард ничего не заметил. Тогда он, казалось, успокоился…

Долгий летний день подходил к концу. Глаза Сузан были полны слез, вызванных болью старых воспоминаний. Не таких уж и старых, если вдуматься. И двух лет не прошло.

Она страшно мучилась первые три месяца беременности. Пару недель еще удавалось скрывать симптомы токсикоза, но с каждым днем это становилось все труднее и труднее. Яркий макияж с трудом маскировал нездоровую бледность.

Через некоторое время Сузан обнаружила, что любимая юбка стала тесна, и поняла, что тянуть больше нельзя. Риск того, что Ричард заметит перемены, происходящие в ее теле, и начнет снова задавать вопросы, увеличивался час от часу.

Однако Сузан все-таки попыталась поговорить с ним еще раз. Сославшись на выгодное предложение от агентства, она как бы невзначай заметила, что ее финансовое положение теперь изменится к лучшему, и что… Она осеклась, наткнувшись на ледяной взгляд серых глаз.

– И что, не захочу ли я завести детей? Нет, не захочу. Ничего не изменилось. Только ты и я, больше никого!

Немного ясности никогда не помешает. Сузан вымучила улыбку и сообщила, что лучше и быть не может…

Отчаявшись, она обратилась за помощью к своему другу Оуэну. Его совет и решил все.

– Тебе придется оставить его, Сью, – решительно сказал тот. – И ты знаешь, что у тебя нет другого выхода. Ты уже любишь своего ребенка. И его смерть убьет и тебя тоже.

Это была правда. Сердце матери, даже очень юной и испуганной, всегда принадлежит ребенку. И она одна несет за него ответственность, если никто не хочет ей помочь.

Вот только как быть с тем, что Ричарда она тоже любит, любила и будет любить? Увы, выбирая, чем-то всегда приходится жертвовать. Но сердце от этого болит не меньше.

Глава 6

Машина появилась как раз в тот момент, когда Ричард начал терять терпение. Он сидел в своем автомобиле уже около получаса и порядком притомился. Его удерживало на пыльной автостоянке у магазина лишь сильное желание увидеть Сузан.

Наконец на дороге появился здоровенный джип, за рулем которого сидела темноволосая женщина, видимо подруга Сью. Она затормозила, рассмеялась и открыла дверцу машины. Звуки далеко разносились в теплом летнем воздухе, так что можно было легко услышать, о чем беседуют подруги.

Ричард жадно прислушивался, надеясь услышать смех той, которую столь терпеливо поджидал сегодня. Он так давно не слышал этого серебристого звонкого смеха! Прожил в распроклятом «Медовом полдне» уже больше двух недель, и все это время Сузан разговаривала с ним сквозь зубы. Такой уж у нее характер. Когда уходила из его дома в Дублине, она, кажется, засмеялась в последний раз…