После этого Фифи все время казалось, что ее мать прилагает все усилия, чтобы выставить Дэна неотесанным невежей. Она начала говорить о таких отстраненных вещах, как завоевание Кубы, строительство Берлинской стены, митинги-протесты против атомной бомбы и бегство Рудольфа Нуреева.

Фифи ожидала, что Дэн, как и она сама, не настолько сведущ в этих темах, чтобы их обсуждать, и что матери удастся выставить его дураком. Но оказалось, что он знал достаточно, чтобы по крайней мере вовлечь в разговор Гарри и спросить его точку зрения по данной теме.

Все-таки Дэн не удержался и подпустил Кларе шпильку, когда они говорили о Нурееве.

— Я бы понял, если бы он был ученым-ядерщиком или еще кем-нибудь, чья профессия приносит пользу. Но мужчина, изгибающийся на сцене в лосинах, которые выставляют его причиндалы на всеобщее обозрение, не вызывает у меня высоких чувств.

Мальчики засмеялись, Патти хихикнула, и даже отец улыбнулся. Но мать не на шутку обиделась и пренебрежительно заметила, что любит балет, а Нуреев считается величайшим танцором всех времен.

— Возможно, но держу пари, что у нас на балет ходит менее одного процента населения. Зачем тогда он остался здесь? В России он наверняка чувствовал себя королем.

Фифи заметила, что Дэн пытается шутить, хотя и чувствует себя не в своей тарелке. На рабочих или других знакомых его круга он производил впечатление остроумного, добродушного человека, с которым легко поладить. Но в общении с четко выражающими свои мысли, серьезными людьми его шутки казались почти грубыми.

К тому времени как они начали пить чай, Фифи заметила, что у мамы на щеках появился лихорадочный румянец — верный признак того, что она в бешенстве. Фифи понятия не имела, как разрядить ситуацию, так как Дэн и так делал все возможное, чтобы произвести впечатление открытого и дружелюбного человека.

— Дэн, тебе еще кусочек торта? — спросила Клара, когда они уже допивали чай.

Она по праву гордилась своей домашней ветчиной, салатом, лепешками, выпечкой и бисквитными пирожными со сливками и не упускала случая ими похвастаться. Сейчас она собиралась нарезать серебряным ножом остатки шоколадного торта, присыпанного сахарной пудрой.

— Я с удовольствием избавил бы вас от торта, но, к сожалению, у меня внутри не осталось места, — сказал Дэн.

Фифи мысленно застонала. Она знала, что мама воспримет это замечание совсем в ином контексте. И действительно, Клару наконец прорвало.

— Это один из моих лучших рецептов, в который кладется четыре яйца, — негодующе заявила она, повышая голос. — И мне совсем не нужно от него «избавляться», молодой человек.

— Дэн вовсе не хотел оскорбить твой торт, — быстро проговорила Патти. — Он хотел сказать, что торт ему очень понравился, но на него больше не осталось места. Ведь так, Дэн?

— Конечно. Мне жаль, если я неправильно выразился, миссис Браун, — извиняющимся тоном произнес Дэн.

— Ты ни разу не выразился правильно, — огрызнулась она. — Я в жизни не встречала такого невежественного нахала!

На секунду в гостиной стало совсем тихо. Патти, Питер и Робин потрясенно смотрели на свою мать. Даже отец был ошеломлен.

Фифи так поспешно вскочила со стула, что посуда на столе зазвенела.

— А ты — самый невоспитанный человек, которого я когда-либо встречала, — выпалила она, глядя на мать. — Пойдем, Дэн, мы уходим.

Дэн не стал вскакивать со стула. Он спокойно и медленно поднялся, вытер губы салфеткой и положил ее обратно на стол. Он больше не улыбался, а выглядел удрученным.

— Я прошу прощения, если показался вам невежественным нахалом, — произнес Дэн слегка дрожащим голосом. — Но вы ведь решили, что я не пара вашей дочери, еще до того, как меня увидели, правда?

Дэн позволил Фифи проводить себя только до автобусной остановки. Там он на прощание поцеловал ее и, невзирая на ее протесты, велел идти домой. Он знал, что, если она останется с ним в этот вечер, это только усложнит ситуацию. Кроме того, ему хотелось побыть одному.

Помахав автобусу рукой на прощанье, Дэн поднялся на крыльцо, вынул сигареты и закурил. Он был удручен тем, что вся эта затея с чаем провалилась.

Он и не ожидал, что Брауны примут его с распростертыми объятиями. Фифи достаточно рассказала ему о своей матери, чтобы Дэн уверился в ее снобизме. Он очень стеснялся своего уилтширского акцента, боялся, что забудется и оближет нож или уронит изящную фарфоровую чашку на пол. Он знал, что, пошутив насчет этого балетного танцора, вызвал неодобрение миссис Браун, но никак не ожидал от нее такой злобы. Дэн сделал глубокую затяжку и задумался о том, что делать дальше.

Родители девушек еще никогда не принимали его так враждебно, а если кто-то и вел себя таким образом, то Дэн обычно говорил им колкости и уходил, предоставляя девушке самой решать, кто для нее важнее.

Но с Фифи все было не так. С самого первого дня, подсев за ее столик, Дэн понял, что она особенная. Дело было не только в ее внешности, хотя ему нравились ее шелковистые золотистые волосы, блестящие карие глаза и изящная, но ладная фигура. Фифи была не такой, как все остальные девушки. Она не болтала без умолку о своей работе, о нарядах или о бывших бойфрендах и, как и он, жила одним днем. Когда она вызвалась проводить его, Дэн прекрасно знал, что Глоучестер-роуд была ей совсем не по пути. Она всего лишь хотела убедиться, что он найдет себе жилье, и заодно узнать о нем побольше.

Ему нравилась забота, с которой Фифи расспрашивала его о том, есть ли у него чистое белье и хорошо ли он сегодня пообедал. Когда у него был сильный кашель, Фифи принесла ему лекарства и настояла, чтобы в ветреные холодные дни он носил шарф. Она также всегда помнила о его заработке и никогда не просила заказать самые дорогие блюда в меню или лучшие места в кинотеатре.

Целуя ее, он оказывался на небесах, а от простого прикосновения к ее руке Дэну хотелось умереть за нее. Но это была не просто сумасшедшая страсть. Фифи заполнила собой всю его внутреннюю пустоту и одиночество. Она заставила его поверить, что он может сделать что угодно и стать таким, каким захочет. Ему нравился стиль ее одежды, ее манеры и жизнерадостность. Но в глубине души она была очень мягкой — хотя Фифи и утверждала, что он значит для нее больше, чем родители, но как только ее мать начинала сыпать колкостями в его сторону, Фифи терялась.

У них уже возникали трудности, так как не было места, где они могли бы побыть наедине. Поцелуи в аллеях и на автобусных остановках начали понемногу терять свою привлекательность, особенно когда было сыро и холодно.

Фифи довольно ясно дала понять, что не хочет терять девственность до свадьбы, и он уважал ее за это, хотя в прошлом не раз добивался своего с девушками. Дэн отчаянно ее желал, его мысли были заняты сексом с раннего утра и до тех пор, пока ему удавалось уснуть. Но он готов был ждать, так как любил ее.

Сегодня Дэн понял, что ее родители никогда не примут его в роли зятя. Фифи, конечно, достаточно взрослая, чтобы не нуждаться в их разрешении, и, возможно, обойдется и без родительского благословения. Но это казалось ему неправильным и в будущем могло бы привести к конфликтам.

Дэн чувствовал, что попал в безвыходную ситуацию. Он хотел соединить свою жизнь с Фифи и в то же время стать частью ее семьи.

У нее были хорошие братья, немного вялые, без огонька, но это легко исправить с помощью кружки пива. Патти оказалась очень милой, именно такой, какой ее описывала Фифи. Что касается ее отца, Дэн скоро понял, чем он может заслужить благосклонность Гарри. Отец Фифи был ужасно непрактичным. Дэн мог бы починить их покосившийся забор, перекрыть крышу беседки в саду и заново отстроить обвалившуюся стену, окружавшую сад со стороны улицы. Умные люди всегда ценят тех, кто может сделать для них такую работу.

Но с матерью Фифи была совсем другая ситуация. Она не просто хотела, чтобы ее дочь вышла замуж за человека их круга, тут было кое-что еще. Дэн мог бы поспорить, что Клара вышла замуж за Гарри Брауна, потому что его выбрали ее родители. За шесть или семь лет она родила четырех детей и, вероятно, никогда не испытывала удовольствия от секса. Теперь, когда она увидела, что ее красивая старшая дочь влюбилась, она просто ревновала.