— Да, вы тоже должны отправиться во Францию! — воскликнул Гель: — там только вы будете в безопасности. Но скажите мне, неужели вас нельзя будет перевезти верхом на лошади?

Доктор при этих слогах иронически улыбнулся, сэр Валентин грустно покачал отрицательно головой.

— Ну, а в карете, если мы таковую достанем?

— Два часа езды в карете были бы равносильны смертному приговору, — вмешался доктор в разговор. — Да к тому же где вы достанете теперь карету?

— Нет ли где-нибудь тайника, где бы вас можно было спрятать? — спросил Гель, который знал, что в те времена в домах многих католиков подобные тайники не являлись исключением.

Сэр Валентин обменялся взглядом с доктором и со своим старым слугой, и, глядя на стену своей комнаты, сказал:

— Между наружной стеной и внутренней у меня здесь имеется пустое пространство, куда свободно проникает воздух, а также тепло, так как оно находится вблизи дымовой трубы. При поверхностном осмотре этот тайник легко может остаться незамеченным, это доказано уже не раз на деле, но те, кто явятся сюда арестовать меня, обыщут весь дом самым тщательным образом, и нечего и говорить, что они скоро заметят глухой стук, который издает эта стена, если ударить по ней. Кроме того, если даже они не сразу найдут меня, то наверное не уедут отсюда, а останутся здесь ждать, пока я не выйду сам из своего убежища, так как они наверное узнают от соседей, что я был ранен в дуэли и поэтому не мог никуда уехать, а скрываюсь здесь где-нибудь поблизости. При таком положении дел, при строгом присмотре, каким образом мне будут доставлять пищу в этот тайник? Вместо убежища он в скором времени сделается моей могилой, кстати и по форме своей он несколько напоминает ее.

— Но ведь, может быть, не найдя вас после первого поверхностного осмотра, они поедут дальше, в надежде найти вас где-нибудь в другом месте? — спросил Гель, стараясь хоть как-нибудь обнадежить себя.

— Нет, они никуда не уйдут, а осмотрят дом только более тщательно, вот и все.

— Ну, а если заставить их поверить в то, что вы действительно уехали, что тогда?

— Они в скором времени узнают о моей ране. Ведь об этом знают везде в окрестности, и они поймут, что с такой раной я не мог никуда уйти отсюда.

— Но откуда же они узнают, что рана так серьезна? Может быть, они подумают, что вы получили легкую царапину, и больше ничего?

— Во всяком случае, — ответил сэр Валентин, — они наверное разделятся так, что часть их бросится в погоню за мной, а остальная часть останется здесь, чтобы еще раз обыскать весь дом и кстати забрать все мои бумаги и документы.

— Но разве ваши бумаги спрятаны так, что, отыскивая их, они непременно нападут на ваш тайник?

— Нет, бумаги мои лежат в кабинете, в них нет ничего, что могло бы скомпрометировать меня или моих друзей; последние, к счастью, теперь вне всякой опасности.

— Но вот что, — сказал Гель задумчиво, и в уме его зародился новый план, — разве нельзя будет сделать так, что при их прибытии сюда они тут же у ваших ворот, не входя к вам в дом, убедятся в том, что вы бежали только что перед их приездом; ведь наверное они немедленно бросятся в погоню все до единого? Разве они станут тогда еще подробно осматривать дом или звать на помощь констеблей? А потом, если они все время не будут терять из виду ваш след, разве они вернутся назад сюда? Конечно, может быть, они и оставят несколько человек, не больше двух, трех, для того, чтобы следить за тем, что происходит в вашем доме, но ведь эти люди не будут выслеживать вашего возвращения, так как они будут уверены, что вы — в совершенно другом месте. Они наверное займутся скорее осмотром вашего винного погреба, чем обыском в доме. А тогда, конечно, вам легко могут доставлять пищу в ваше убежище, и вы будете все время под присмотром своего доктора. Затем, когда вы уже оправитесь, этих людей можно будет удалить силой, или же вы просто бежите от них и в карете, приготовленной заранее доктором, доберетесь как-нибудь до морского берега, в то время как офицер и его остальные люди будут преследовать ложный след.

— Гарри, Гарри, — сказал сэр Валентин, добродушным, но грустным голосом, — ведь это все мечты, мой милый.

— Почему же только мечты, разве не может быть, что они будут сбиты с толку и бросятся по ложному следу?

— Почему бы и нет? — заметил доктор. — Устройте так, чтобы преследователи отправились по ложному следу, предоставьте мне сэра Валентина, и дней через девять он будет уже в состоянии бежать за границу. Для большей уверенности дайте мне еще десятый день, и тогда я ручаюсь за его благополучное бегство за границу. Если преследователи убедятся в своей ошибке до истечения этого срока, тогда все погибло. Но ведь если даже предположить, что их удастся обмануть у ворот этого дома, вряд ли можно будет держать их в заблуждении целых десять дней. Часа через два они уже наверное будут опять обратно здесь.

— Но если перед ними все время будет ехать человека, как две капли воды, похожий на сэра Валентина, и если они все время не будут терять из виду этого человека, к чему они станут возвращаться раньше времени? Надо только сделать так, чтобы они догоняли этого человека и все же не догнали его, в этом вся хитрость.

— Что за вздор ты несешь? — нетерпеливо воскликнул сэр Валентин. — Я знаю, что ты желаешь мне добра, Гарри, но ведь, право же, это несбыточные мечты. Пусть один человек или сто человек едут впереди офицера, который явится сюда арестовать меня, с какой стати станет он принимать его или их за меня?

— Они увидят его выезжающим из ворот вашего дома, когда подъедут сюда. Он будет все время впереди их, так как у него будет свежая лошадь из вашей конюшни, а их лошади уже устанут к тому времени, и так он и будет ехать все время впереди их, а они будут гнаться за ним.

— Но ведь ты забываешь, мой милый, — воскликнул больной с нетерпением, — что офицер, которого пришлют сюда, без сомнения, будет меня знать прекрасно в лицо.

— Тем лучше, в таком случае, он будет еще более уверен в том, что это именно вы выехали из ворот вашего дома.

— Я выеду из ворот своего дома? — спросил сэр Валентин, и в голове его мелькнула мысль, что бедный малый помешался; та же мысль, по-видимому, мелькала в уме доктора и старого Антония, с сожалением, взиравшего на юношу.

— Да, сэр, — продолжал Гель, не смущаясь, — он будет уверен, что это — вы, тем более, что, узнав о вашей ране, он при свете фонаря увидит, что вы сидите на своей лошади, как обыкновенно сидят раненые люди. Кроме того, голова ваша будет откинута назад, а плечи высоко подняты, как это всегда бывает у вас. Левая ваша рука будет протянута вперед со свойственной вам одному манерой держать ее, а шляпа ваша будет надвинута на лоб тоже, как всегда, вот таким образом!.. А, кроме того, у вас будет ваша круглая густая борода, по которой вас всегда так легко узнать.

И, говоря это, Гель вынул из кармана фальшивую бороду, которую он надевал во время представления и которую так и забыл в кармане и прикрепил ее к своим щекам, а затем вытянул вперед руку, откинул назад голову, надвинул шляпу на лоб, и действительно стал похожим на сэра Валентина Флитвуда.

VI. Дворянин доказывает, что он актер

В комнате на одну минуту воцарилась зловещая тишина.

— Актер… — прошептал Антоний в ужасе, отворачиваясь от Геля.

— Превосходно сыграно! — воскликнул доктор и в голосе его послышалась радость и надежда. — Вы действительно очень похожи на сэра Валентина, только надо немного подрезать еще бороду, — говоря это, он взял со стола большие ножницы и старательно подрезал Гелю бороду. — Теперь вы смело можете сойти за сэра Валентина, — продолжал он дальше, — особенно при свете фонаря и если вас увидят только мельком, но при дневном свете, конечно, дело иное: там ваша фальшивая борода прямо бросится в глаза каждому.

— Но ведь офицеру этому и не придется видеть ясно моего лица после того, как я выеду отсюда, я не буду подъезжать слишком близко к нему. Он будет слышать обо мне только от встречных, от хозяев гостиниц, где я буду останавливаться. А главное то, что кроме офицера никто собственно не знает хорошо в лицо сэра Валентина, так как он большею частью живет за границей. А меня знают только в Лондоне и Оксфордшире. Кто же выдаст меня моим преследователям?