О ГЕРМАНЕ

От правоохранительных органов Герман был далек. Но и матерым уркой его назвать было нельзя. Хоть он неплохо шарил по понятиям и развести рамсы мог не хуже любого прожженного жулика, но все же идти по чисто блатной стезе ему было сложно. Грязных пятен в биографии и косяков, с точки зрения понятий, за ним не значилось. Но тюремного прошлого тоже. Что весьма немаловажно среди сиделого братства, арестантов.

У Германа за плечами было высшее образование. Он окончил факультет психологии, очень xoрошо разбирался в истории и философии, и поэтому в большинстве спорных вопросов ему удавалось беспроигрышно одерживать верх. Все это, дополненное талантливой феней, производило неизгладимое впечатление на друзей и оппонентов.

Жаргон Герман изучил и освоил давно, еще в юношеские годы. Тогда, молодым пацаном, благодаря своим боксерским навыкам, а боксу он посвятил шесть лет, был приглашен в ватагу отчаянных дворовых босяков, промышлявших уличным гоп-стопом в темных улицах города. Трусили всяких барыг. Выслеживали по наводке в ресторанах, барах или других злачных местах. Прослеживали до подходящего места, технично налетали, вырубали. Затем, профессионально обшмонав карманы, сняв котлы и рыжье, то бишь часы и золото, молниеносно растворялись в пространстве.

Деля между собой добычу, считали себя справедливыми грабителями. Они были уверены в том, что всего-навсего экспроприируют экспроприируемое, отбирают нажитое нечестным путем, да к тому же тянула пацанов блатная романтика, чувство опасности приятно щекотало нервы.

Но все эти иллюзии молодого сорвиголовы о справедливых приключениях однажды растаяли в один миг как утренний туман. Темным поздним вечером прижали они в подворотне слегка подвыпившего типа, по предварительной наводке работника торговой базы. Мелькнул жесткий хук справа, и ондатровая шапка слетела с седой головы потерпевшего. Сам он рухнул в снег. В то время когда разъяренные подельники Германа дорабатывали его ногами в ответ на неловкие попытки отбиться тростью, Геша, отойдя в сторону, заметил оголившийся под штаниной протез. От какого-то омерзительно склизкого ощущения у нашего героя перехватило дыхание. Щемящее чувство совести сдавило горло. Это ощущение еще больше усилилось, когда в лунном свете мелькнули планки боевых наград. Сначала Герман оцепенел и растерялся. Но мгновение спустя уже распихивал своих товарищей, самозабвенно обирающих жертву.

— Назад! Тормоза, я сказал!

— Ты че! В чем дело? Ты че погнал, браток?! — недоумевали удивленные подельники.

— Я сказал! Назад! Он же фронтовик! Он же воевал! У него же нет ноги! Что, совсем озверели? Отвалите от него!

— Ну, браток, ты точно погнал! Что, в натуре, самый милосердный? Ну и что, что воевал? Он же барыга. Нам же наколку дали. Да и при капусте он.

— Слышь! Барыга или не барыга, я не знаю. А то, что воевал, вижу. Трусить этого деда никто не будет! Усекли?

Усекли-то они, конечно, вряд ли. Но, посмотрев на сжатые бойцовские кулаки своего товарища, спорить не стали. Выражая негодование, недовольно бубня себе что-то под нос и вяло матеря Германа, они растворились с места происшествия во тьме закоулка. Герман, подняв с земли старика и подав ему трость и шапку, вслед за кентами покинул подворотню.

С этого злополучного дня наш герой полностью разочаровался в мнимой справедливости и романтике подобных акций. Как ни подходи, с какой стороны ни посмотри, все это — грязь и корысть. Разочаровавшись, он отошел от шальных похождений и грабежей. Многие приятели его попали кто в малолетку, кто, в зависимости от возраста, на взрослую зону, и тянули свой срок в местах не столь отдаленных.

Потом была армия. Служба десантником в группе советских войск в Германии. Затем университет параллельно со спортивной карьерой. Потом открытие хозрасчетного спортивного клуба, где он — мастер спорта по боксу и неплохой специалист по у-шу — организует секцию модного тогда кикбоксинга.

Тренером Герман был толковым. Ученики его уважали. Он умел профессионально влиять на людей, а посему подопечные слушались его беспрекословно, в точности соблюдали все предписанные им правила. А вследствие этого и упорного труда не замедлили сказаться и положительные результаты. Многие его бойцы стали с лета брать еще кустарные в то время чемпионаты по кикбоксингу. А заодно и по некоторым восточным единоборствам.

Одновременно с тренерскими успехами Герман обрастал полезными знакомствами. Перестройка неслась быстрой рысью. Прошли восьмидесятые, начались тревожные девяностые.

Преступность приобретала новые, зловещие по масштабу размеры и формы. Стали появляться большие преступные группировки, многочисленные банды и бригады. Произошло разделение криминалитета на два лагеря. С одной стороны, приверженцы старой воровской идеи, с другой — новоиспеченные, спортивно-бандитские формирования. Появились новые лидеры, новые авторитеты.

Чтобы утвердиться в мире жесткой конкуренции, им требовалось периодически демонстрировать свои силы, для чего необходимо было иметь в группировке достаточное количество бойцов или, проще говоря, быков. А где черпать самые качественные ресурсы? Ну, разумеется, в спорте — в спортивных клубах, школах, секциях.

Автоматически, можно сказать, помимо своей воли, Герман снова вошел в мир криминальных конфликтов и противостояний. Учеников его клуба уже не прельщала перспектива работать на заводе или стройке. Хотелось проявить себя в более мужском, достойном спортивной подготовки деле. А куда им податься? В дискредитированные Вооруженные силы? Или в еще более дискредитированные и деградирующие органы внутренних дел? Нет уж! Фиг вам! Лучше в «братву». Престижней да и денег значительно больше.

Своего сэнсея бойцы уважали и, прежде чем примкнуть к какой-нибудь группировке, во всем с ним советовались. Зная это, многие лидеры преступных сообществ искали знакомства и предпочитали вести переговоры именно с ним. Он же, в свою очередь, тщательно взвешивал предложение и, учитывая его реальность и перспективу, а также наличность приглашающего его ребят, выносил свой вердикт. Когда предложение не противоречило его моральным принципам, Герман принимал положительное решение. В итоге он снискал большое уважение среди преступных авторитетов.

Параллельно к нему стали часто обращаться новоявленные бизнесмены, то есть новые русские — с просьбами о защите, о возврате долгов, которые законными способами вернуть было невозможно из-за глупой, бессмысленной волокиты с судебными тяжбами, дававшими, как правило, нулевой результат. Герман в просьбах не отказывал. Должники, зачастую слышавшие о нем, не желая навлечь на себя крупные неприятности, стремились побыстрее рассчитаться со своими кредиторами.

Герман старался не применять грубую физическую силу. Он пытался все объяснить словами и своим пронизывающим взглядом. Почти так же получалось и с теми, кто пытался наехать на бизнесменов, обратившихся к нему за помощью.

Когда французская фирма появилась в Москве, российскую сторону в которой представлял один толковый коммерсант, то Герману по его просьбе пришлось заняться вопросами безопасности этого проекта.

Командировки во Францию не часто были вызваны производственной необходимостью, а скорее служили знаком уважения и признательности русскому партнеру, поскольку вояжи финансировались французами. Их замечательная столица Герману очень нравилась, и он старался не обижать гостеприимных месье и наведывался в Париж достаточно часто.

Вот и сейчас, стоя на смотровой площадке Эйфелевой башни и любуясь открывающейся панорамой, он дожидался, когда в три часа дня к центральной смотровой террасе возле дворца Шайо должен подъехать Пьер Болуа, длинный сухопарый француз со своей постоянной мультипликационной улыбкой. Они планировали поехать на Монмартр, чтобы отобедать в одном из старых богемных ресторанчиков с превосходной морской кухней.