— Ты совсем другая, — мурлыкал Норман, целуя ее загорелое плечо.

— Что, более шоколадная? Или более горячая? — весело спросила Дженни.

— Спокойная, уверенная, — нежно сказал Норман. Дженни кокетливо прищурилась и встретилась взглядом с такими черными, такими сияющими и полными любви глазами, что у нее перехватило дыхание. — Как ты думаешь, почему это?

— Ты дал мне время, — спокойно объяснила она. — Ты имел такт и терпение, и я благодарна тебе за это. Ты не был настойчив и требователен, а только внимателен и ласков. Ты не проявлял недовольства, если я хотела побыть одна, ты уважал мою независимость, и у меня была возможность подумать обо всем вдали от тебя. Мне было это необходимо. Ты ждал, пока все в моей душе успокоится и встанет на свои места, хотя мог вместо этого постоянно искушать и соблазнять меня.

— Исправлял допущенные ошибки. Я и так чуть было не поплатился за свое нетерпение слишком дорого, — голос Нормана дрогнул. — Ты стоишь того, чтобы подождать.

— Даже в медовый месяц? — Дженни медленно водила пальцами по его плечам и спине. Ей было необычайно приятно чувствовать так близко от себя его большое сильное тело. Норман был прекрасен. Теперь Дженнифер не испытывала никакого страха перед близостью с ним. Она не сомневалась, что и сама — отдохнувшая, загоревшая, счастливая — прекрасна как никогда. И его завороженный взгляд подтверждал это.

— Я слышал, медовый месяц считается недействительным, если используется только как предлог для секса, — усмехнулся он. — После всех наших сомнений, опасений и недопонимания единственно верным было начать все сначала.

— Мне кажется, сомнения рассеялись, — прошептала Дженни.

Его рука соскользнула с ее плеча вниз, опустилась по позвоночнику до талии и задрожала, переместившись на бедро. Дыхание участилось.

— Я всегда мечтал о том, чтобы ты хотела меня так же сильно, как и я тебя. И чтобы ты знала, для меня нет ничего на свете дороже тебя, — проговорил он, щекоча губами ее ухо.

— Я теперь знаю это. — Губы Дженни пытались сложиться в улыбку, но предательски задергались от волнения, и уголки их жалко опустились вниз.

И он поцеловал эти трепещущие краешки губ, прежде чем спросил:

— Тебя уже перестал тревожить вопрос об Арабелле?

— Да. Я верю тебе, — твердо сказала Дженни. — И я точно знаю, что хочу быть с тобой. Я не сомневаюсь, что ты мой друг. Я могу говорить с тобой обо всем, делиться любыми своими переживаниями. Надеюсь, что и ты скоро сможешь свободно обсуждать со мной свое прошлое. По-моему, тебя что-то тревожит, и я хочу, чтобы ты не боялся доверить мне свои проблемы. — И добавила, открыто глядя ему в глаза: — Нам с тобой не нужен миллионный счет в банке. Только то, что необходимо, чтобы не испытывать нужду. И не устраивай мне дорогостоящих развлечений и не дари мне роскошных подарков. Мне достаточно того, что у меня есть ты.

— Но…

— Норман! — Дженни осторожно потянула его за руку. — Пойдем в дом. Я хочу попросить тебя об огромном одолжении.

— Все, что только будет в моих силах.

Они пошли по тропинке, по обеим сторонам которой густые заросли тропических растений образовали живую изгородь. Дженнифер была очарована этим коралловым островком, лежащим, как драгоценность, на синем бархате океана. Там, за рифами, ревели и пенились волны, а здесь, рядом с Норманом, она чувствовала себя в полной безопасности.

— Я так люблю тебя, — сказала она, глубоко вздохнув.

Норман задержался, чтобы сорвать белую орхидею и воткнуть ее в волосы Дженни.

— И я люблю тебя, Джейн. Потому, что твои волосы цвета солнца, глаза у тебя зеленые, как море, а кожа такая же нежная, как лепестки этого цветка. И потому, что ты добрая, тактичная, искренняя. И еще потому, что материальная сторона жизни не заслоняет от тебя саму жизнь. — Норман остановился, чтобы сорвать еще один цветок, кремовый, догнал Дженни и, поместив его рядом с первым, полюбовался на свою работу. — Потому что мы могли бы быть счастливы с тобой даже в шалаше и…

— Да, — прервала она его, — вот, что я хотела сказать. По поводу приданого.

Норман помрачнел.

— Что? — настороженно спросил он.

Дженни повернулась к нему и ласково притронулась пальцами к его губам, заставляя их улыбнуться.

— Не оставляй его у себя, — просто сказала она. — Давай отдадим его обратно отцу.

— Нет.

Отказ прозвучал жестко и безапелляционно. Но ведь он любил ее. Поэтому Дженни продолжала мягко, но настойчиво.

— Я не хочу, чтобы мы были чем-то обязаны ему, — объяснила она. — Мы вернем эти деньги и никому ничего не будем должны.

— Мне нечего возвращать, — рассмеялся Норман. — От приданого ничего не осталось.

— Норман! — Ошеломленная, Дженни заглянула ему в лицо, надеясь убедиться, что он шутит. Она вспомнила, как Арабелла говорила об операциях, которые Норман собирался провести с этими деньгами. — Ты потерял их на сомнительных операциях?

— Нет, — сказал он ровным голосом. — Я передал их твоей матери. И если ты будешь продолжать держать свой очаровательный ротик открытым, какое-нибудь экзотическое насекомое обязательно залетит туда. — Норман хмыкнул. — Это удивляет тебя? Разве я неправильно поступил?

— Да… Да! Безусловно, ты все правильно сделал. Но… как же?.. — Дженнифер уставилась на его смеющееся лицо. Потом обхватила за шею и, уткнувшись ему в грудь, проговорила тихо: — Ты милый, ты потрясающий, ты невозможно очаровательный!

Норман отстранил ее от себя и заглянул в глаза, чтобы насладиться еще раз произведенным эффектом. И поцеловал эти глаза, зажмурившиеся от удовольствия.

— Они нужны ей больше, чем нам. Теперь, раз уж мы заговорили о деньгах…

— Не беспокойся. — Дженни поднялась на цыпочки и чмокнула его в нос. И заговорила торопливо, не давая ему возможности перебить себя: — У тебя есть работа в банке, и я тоже буду работать. Не пропадем! Я умею не выходить за рамки бюджета. И я могу наняться на две работы, я уже так делала. И я очень экономная хозяйка, готовлю хорошо…

— Джейн! — Норман высоко поднял брови. — Ты о чем говоришь? У меня куча денег! Арабелла ведь объясняла тебе…

— Арабелла? Напротив, она дала мне понять, что ты очень стеснен в средствах. И что тебя привлекала возможность поправить свои дела за счет приданого…

— Ты чего-то не поняла, — боясь обидеть ее, Норман говорил с ней осторожно, как с непонятливым ребенком. — Я очень богат. И Арабелле это прекрасно известно и, я полагал, тебе тоже. — Дженни в изумлении округлила глаза, и Норман смутился. — Как же может быть, чтобы ты не знала этого? Ведь я даже некоторое время сомневался, не выходишь ли ты за меня из-за денег…

— Я… из-за твоих денег? — на секунду Дженни потеряла дар речи. Она ловила ртом воздух, не в силах издать ни звука.

— Ты еще говорила, — Норман встревожился не на шутку из-за возникшего между ними недоразумения, — что хочешь помочь матери. И я думал, тебя привлекает возможность обеспечить ей с помощью моего состояния нормальные условия.

— Ты достаточно привлекателен сам по себе, — сухо сказала Дженни, сразу придя в себя.

— Но ведь ты не можешь отделять меня от моих денег! — настаивал Норман. — Большинство женщин мечтают о браке с миллионером. Я уверен, что это делает меня более привлекательным в твоих глазах.

— Миллио… — слабо пискнула Дженни и не смогла продолжать. Это невозможно. Она вышла замуж за миллио… — Нет, выкрикнула она в панике. — Нет!

Кажется, Норман наконец понял, в чем дело.

— Ты действительно не знала? — сочувственно спросил он.

— Нет, — в смятении проговорила она.

— Похоже, эта новость не слишком обрадовала тебе, — холодно констатировал Норман.

— Нет, Норман! Я не могу быть женой миллионера! — Дженнифер помедлила. — Дикость какая-то. Как я буду чувствовать себя в компании миллионеров? — Дженни покачала головой, представив себе эту сцену. — Бедная, нищая, осчастливленная провинциалка, — усмехнувшись, добавила она.

— Ты уже попробовала быть женой миллионера, и у тебя это прекрасно получилось. И с моими друзьями ты общалась весьма непринужденно, — напомнил ей Норман.