Она упрекала себя в мнительности, и все же не могла избавиться от мысли, что между ними существует нечто большее, чем дружеская привязанность. Это было видно по тому, как они танцевали: их тела соприкасались, руки Беллы обвились вокруг его шеи, глаза не отрывались от его глаз. И по тому, как они говорили: горячо и оживленно, как будто на свете не существовало ничего важнее слов, которые произнесет сейчас каждый из них.
Бел шептала что-то Норману на ухо. Он наклонился и тоже шепотом отвечал ей. Однажды даже ненароком скользнул губами по ее щеке, когда она неожиданно повернула голову.
Дженни стало больно. Она жевала пирожные, которые напоминали по вкусу бумагу, и пыталась побороть растущее чувство тревоги. Норман и Белла были старыми друзьями, убеждала она себя. Друзьями детства. Их многое связывает. Сейчас вот они спорят, что тоже случается между друзьями.
Однако ее сердце продолжали терзать муки ревности. Значит, в жизни Нормана было две женщины, сыгравшие в ней заметную роль. Элизабет, которую он никогда не любил, и которая сбежала от него прямо из-под венца, и та неизвестная, которую он, как говорит Белла, любил страстно. Ну в этом-то как раз не было ничего предосудительного. Вряд ли Дженни могла рассчитывать, что у физически нормального тридцатипятилетнего мужчины она окажется первой любовью.
Однако женился он все-таки на ней. Значит, именно ее он любит по-настоящему.
Но тут сомнения начали одолевать ее с новой силой. Два слова настойчиво бились в ее мозгу: «наследница», «деньги». И она безуспешно пыталась заменить их словом «любовь».
— Потрясающая женщина!
Дженнифер вздрогнула и машинально улыбнулась произнесшему эти слова пожилому господину, который был представлен ей как новый компаньон отца.
— О да. Она чуть ли не самая очаровательная женщина из всех присутствующих, — искренне согласилась Дженни.
— И все же не самая очаровательная. Самая очаровательная здесь вы, — сказал седовласый человек без всякого намека на лесть. Поймав ее недоверчивый взгляд, он добавил: — А хотите знать почему? В вас есть какое-то особое обаяние. А любовь заставляет вас прямо-таки светиться изнутри. Глядя на вас, хочется смеяться и плакать и любить весь мир. — Ее глаза благодарно вспыхнули, а щеки покрылись нежным румянцем смущения. — Ну, вот, — засмеялся он, — если бы вы видели себя сейчас, вы бы меня поняли… Я где-то встречал вашего мужа раньше. Только не могу вспомнить где. Вы не знаете… э-э… нет ли у него родственников на Арране?
— У моего мужа? — губы Дженни сжались в тонкую линию. Совсем недавно это слово значило для нее все. Теперь же… — Простите, — спохватилась она, заметив его удивленный взгляд. — Витаю в облаках. Мои отец с матерью жили когда-то на Арране. — Она заколебалась, припомнив свою странную идею о том, что Норман и мама были знакомы и раньше. Но Норман был тогда еще ребенком, мать уехала с Аррана больше двадцати лет назад. — Честно говоря, я не знаю. Я не слишком-то посвящена в подробности его прошлой жизни, — добавила Дженни извиняющимся тоном.
— Я бывал там. И сейчас почему-то думаю, что мог видеть его именно в тех местах. Впрочем, возможно, еще где-нибудь. Уж очень знакомо его лицо… Да, старею… За ваше здоровье и счастье, милая! — Он поднял бокал, улыбнулся ласково и медленно удалился.
Норман уже направлялся к ней через зал, быстро огибая танцующие пары и ведя за собой утомленную Арабеллу. Когда они подошли ближе, Дженни заметила, что Белла потеряла часть своего блеска и энергии. Может быть, на ней, как и на Дженни, начинала сказываться бессонная ночь.
— Как ты, Бел? — сочувственно спросила Дженнифер. — Устала?
— Мне грустно. Еще бы! Ты забираешь у меня моего лучшего друга. За последние несколько месяцев мы провели вместе много времени, — сказала Белла поникшим голосом. — Мне будет ужасно недоставать его.
— Все уладится, — улыбнулся Норман. — Я еще позвоню тебе.
Дженни не поверила своим ушам. Она понимала, что они близкие друзья, но звонить Арабелле во время медового месяца? Откуда? С Канарских островов?
В груди у нее стало холодно. Норман и Бел стояли перед ней, взявшись за руки. Глядя на Арабеллу, можно было подумать, что наступает последний день ее жизни. На лице Нормана ничего нельзя было прочесть, и Дженни терялась в догадках по поводу того, что он сейчас переживает. Она почувствовала себя лишней.
Белла нервно рассмеялась, и в дальнейших ее словах, обращенных к Норману, Дженни услышала вызов.
— Но ты не можешь уехать, пока мы не закончим наш спор! — Арабелла повернулась к Дженни. — Это касается применения тех денег, которые…
— Бел, замолчи, пожалуйста, — грозно прорычал Норман. — Я сделаю то, что решил. Так было всегда, и так будет.
Очевидно, Белла вела речь об отцовских деньгах, объяснила себе Дженни резкую реакцию Нормана. Будет непросто убедить Нормана не рисковать хотя бы оставшейся частью. Но она постаралась успокоиться, дав себе обещание во что бы то ни стало отговорить его от авантюры. Скоро все между ними будет по-другому. О Боже, сделай так, чтобы все пошло по-другому!
Недовольно взглянув на Беллу, Норман сказал:
— Мы уезжаем. До аэропорта путь неблизкий. Будь добра, узнай, готов ли автомобиль. И попроси, пожалуйста, шофера проверить, в полном ли порядке мотор и как с бензином. — Видя, что она не двигается с места, он сердито дернул головой. — Давай, Бел! — И шутливо похлопал ее немного пониже спины.
— Учти, Норман, Дженни не позволит тебе обращаться с ней так, как ты ведешь себя со мной, — сказала Белла, поводя пальцем перед его носом. — Никакой грубости! Никакого нахальства!
Дженни насторожилась. Провожая глазами удаляющуюся фигуру Арабеллы, она молила бога, чтобы Норман не оказался в семейных отношениях подобием ее отца. Ее возмущало то, как Фрэнк подчинил себе мать с помощью грубой и безнравственной силы. Сердце Дженни сжалось при мысли о покидаемом ею родном доме и о человеке, в руки которого она себя отдает.
— Нельзя ли нам побыть здесь еще немного? — спросила она с робкой надеждой. — Я не успела поговорить ни с кем из твоих друзей…
— Они прекрасно проведут время без нас. Давай улизнем от всех. Ты потом часто будешь с ними встречаться. Все впереди!
— Но я хотела выведать у них какие-нибудь твои секреты, — поддразнила она Нормана без всякого тайного умысла. Однако он насторожился. Это длилось всего секунду, но Дженнифер так чутко улавливала все странности его поведения, что сразу заметила беспокойство. — Уж ты-то наверняка узнал все мои тайны, — сказала она как можно более беззаботно, стараясь скрыть вновь охватившее ее подозрение в его искренности. — Я видела, вы секретничали с моей мамой. Ну и как, она поведала тебе обо всех моих грехах?
— О да, — рассеянно сказал Норман. — Мне известно теперь, что по утрам ты страдаешь дурным расположением духа.
Норман бросил взгляд в ту часть зала, где сидела ее мать. Та тоже смотрела в их сторону. Глаза матери и Нормана встретились, и он улыбнулся. Наверное, это была только игра ее воображения, иначе Дженни могла бы поклясться, что такими взглядами обмениваются только хорошо знакомые и понимающие друг друга люди. Как все странно и загадочно.
— Что ж, прекрасно! — бодро сказала Дженнифер, прогоняя прочь свои фантазии. — Теперь ты знаешь все о моих тайных пороках. Рассказывай о своих.
— Упорство.
— Разве это порок? — воскликнула она.
— Да. В такой степени, как у меня, это порок, — мрачно сказал Норман. — Но в данный момент я страдаю от другого — нетерпения, — улыбнулся он несколько скованно. — Все, не придумывай больше никаких отговорок! Мы уезжаем, — сказал он не подлежащим обсуждению тоном и повел ее к выходу.
Несколько раз их останавливали гости. Дженни, кажется, начала догадываться, почему весь вечер он не оставлял ее одну. И эта догадка испугала ее. Как только разговор с кем-нибудь из друзей Нормана выходил за рамки двух-трех банальных фраз, он извинялся, отшучивался и торопился к выходу. Фактически, за весь вечер он не дал ей поговорить ни с одним из своих гостей.