– Потому что мне в наушниках слишком громко, – вместо этого ответила она дочери.

– А мама Джонни носит наушники, – настаивала Эми.

Девочка задела тему болезненную, сложную, Джейд казалось, подчас невыносимую. Хотя уходить от этих вопросов становилось все сложнее и сложнее.

– Мама Джонни – глухая, – сказала Джейд, сопроводив эти слова знаком – указательный палец от уха спускается к левой руке.

Неохотно Джейд употребляла это слово. Раньше она избегала его, но лечащий врач Эми сказал, что лучше будет девочке впервые услышать это в родном, знакомом мире, из уст любящих людей, чем от постороннего, равнодушного человека.

– Как я, – сказала Эми.

– Как ты, – кивнула Джейд.

Девочка задумалась. Прошла, наверное, минута.

– А ты любиф меня, лаз я глухая?

– Я люблю тебя. Люблю – какая ты есть.

Эми опять замолчала в раздумьи.

– Вот бы и ты была глухая, мама, – – наконец молвила она, – тогда бы мы были одинаковые.

Притянув к себе девочку, Джейд дрожащими губами зарылась в пушистую шапку ее блестящих темных волос.

Сознание собственной вины, греха не отпускало Джейд ни днем, ни ночью. В тоске и одиночестве она теперь часто лежала на кровати, уставившись в потолок, а перед глазами так и мелькали лица – Белл, Кинлэна, Рорка и, что самое невыносимое, Эми.

– У тебя жуткий вид, – с беспокойством сказала как-то Нина.

Уже две недели прошло со времени неожиданного визита Кинлэна, а Джейд все еще не могла оправиться от потрясения.

– Ничего удивительного, я очень плохо себя чувствую, – ответила Джейд, потирая спину. – Всю ломает. Наверное, я подхватила грипп.

То же самое она сказала Реджинальду Бентли, когда последний раз была у него в офисе.

Хоть она и получила недавно (с таким трудом!) повышение в отделе комплектации, думать о работе никак не получалось. И вообще, бизнес потерял для Джейд смысл. Она даже рисковала заработать репутацию ненадежного человека, так как из-за ее состояния Нине пришлось отменить выгодную поездку на съемки в Австралию.

– Я вижу, случай тяжелый – из серии «без тебя мне мир не мил», – заметила Нина. – Кажется, Рорк должен был еще на прошлой неделе приехать в Нью-Йорк.

– Он застрял в Сан-Франциско – какая-то очередная инженерная инспекция.

– Значит, никаких осложнений в ваших отношениях нет? – осторожно спросила Нина.

– Конечно, нет, – решительно ответила Джейд. – Ладно. Ты права. Я уже превращаюсь в ленивую корову. – Она взъерошила свою шевелюру. – Мне надо заняться каким-то делом.

Совершенно новым.

– Вот диво, что ты об этом заговорила, – подняла брови Нина, доставая свою рабочую папку с бумагами. – Тебе приходилось слышать имя Сэм Сазерленд?

– Сэм Сазерленд... – задумчиво повторила Джейд. – Белая ворона с западного побережья, нет?

– Вот-вот. Не так давно он взял под контроль очередную корпорацию. «Доналдсон Энтерпрайзес» на этот раз, – сообщила Нина. – Это не просто корпорация, это огромная империя рекламного и шоу-бизнеса. После чего пресса провозгласила его свирепым узурпатором.

– И что? Какое отношение поверженная им компания имеет ко мне?

– Среди имущества «Доналдсон Энтерпрайзес» оказалась парфюмерно-косметическая фирма, выпустившая на рынок одни-единственные духи «Эверластинг»[13]. К сожалению, автор аромата умудрился скончаться, так и не получив полноценного признания своего труда. Казалось бы, все это положить на полку – да забыть.

И тут возникаешь ты. Сэм Сазерленд уж было собирался прикрыть эту умирающую фирму, пока в один прекрасный день не увидел твой фотопортрет – где ты у фуникулера рекламируешь ликер.

– Да-да, я знаю.

Как только рекламные плакаты, где она красовалась в черном бархатном, вызывающе открытом платье, стали появляться в городе, Джейд невозможно было показаться на улице, чтобы не услышать восторженного улюлюканья.

– Сазерленд позвонил, спросил, не занята ли ты работой, – продолжала Нина. – Когда я сообщила ему, что у тебя все расписано до конца года, он предложил почасовую оплату в десять раз большую, чем ты имеешь. Естественно, меня это заинтересовало, и я отправила ему в Сан-Франциско все твои снимки из архивов. Кстати, буквально перед нашей встречей я вторично говорила с ним по телефону. Короче, завтра он будет в Нью-Йорке и завтра же хочет с тобой встретиться.

– Вот, значит, как? – приподняла Джейд темные шелковистые брови. Сэм Сазерленд звучало почти так же, как Кинлэн Гэллахер. Изначально что-то Джейд в этом не понравилось.

– Значит, вот так, – согласилась Нина. – Я ему обещала, что завтра ты придешь к трем часам в его нью-йоркский офис в Уолдорфе. Соответственно, у тебя ровно двадцать четыре часа, чтобы привести себя в божеский вид. Тебе необходим и маникюр, и прическа, и косметические процедуры. Да, и зайди в салон «Шанель» в магазине «Сакс», подбери что-нибудь. И позаботься о своих кругах под глазами. А то краше в гроб кладут.

– Спасибо за доверие, Нина, – не без иронии поблагодарила Джейд, – и за откровенность.

– Сногсшибательная внешность – это твоя работа, Джейд, – серьезно сказала Нина. – И если Сазерленд сочтет, что ты – подходящая женщина для его новой рекламной кампании, он собирается оплатить тебе эксклюзивные права.

– А если я сочту, что не хочу на него работать? – спросила Джейд.

– Моложе ты не становишься, – напомнила Нина.

В свои двадцать три года Джейд, конечно, была далеко не старой. Но она была прекрасно осведомлена, что пятнадцатилетняя Брук Шилдс, несколько лет назад сокрушившая мир в джинсах от Кэлвина Клэйна, закрепила в моде и рекламном бизнесе мнение, что это – удел юных, чем моложе – тем лучше.

– Будь я на твоем месте, – продолжала Нина, – и попадись мне заказчик, готовый обеспечить меня на всю жизнь, я бы работала, окажись это сам Дьявол.

– Вот этого я и опасаюсь, – пробормотала Джейд.

– По телефону он показался не таким уж дурным, – успокоила ее Нина. – Я кое-что подобрала тут о нем. – Она передала Джейд папку с файлами. – Думаю, тебе будет интересно.

Ошибалась Нина. Не интересно было Джейд.

Нисколечко. С нее было достаточно богатых, властных, эгоцентричных мужчин. Однако, повторяя себе это все время, пока она лежала с маской на лице в горячей ванне, Джейд все-таки взялась за вырезки, которые отдала ей Нина.

Из небольшого досье вырисовывалось, что Сэм Сазерленд человек прямолинейный, грубовато-честный, целеустремленный – просто квинтэссенция того, что свойственно человеку, «сделавшему себя своими руками». Финансовую империю Сазерленд начал создавать тридцать лет назад, будучи еще совсем молодым человеком, когда он убедил группу лесорубов выкупить одну лесозаготовительную фирму в Северной Калифорнии. Фирма давно дышала на ладан, готова была вот-вот развалиться. Но, как отмечала «Уолл стрит джорнэл», однако, «лучше оказаться владельцем обанкротившейся лесопилки, чем ее рядовым рабочим». Так или иначе, Сэму Сазерленду удалось взять дело в свои руки, фирма пошла в гору, и уже через полтора года получала неплохую прибыль. Еще через пару лет Сэм стал ее единоличным хозяином, так как совладельцы-лесорубы в бизнесе разбирались неважно, да и не проявили к этому никакого интереса. Следующим шагом Сазерленда стал многомиллионный контракт с японцами.

Сазерленд стал Сазерлендом. Прошли годы, теперь он ворочал компьютерами, химическими технологиями, воздушными линиями, словом, всем, что вдруг начинало интересовать его.

– Если этот человек думает, что меня можно купить, – подумала вслух Джейд, – его ждет жестокое разочарование.

Сэм Сазерленд оказался высоким, мускулистым мужчиной, и, несмотря на то, что на теле его не было ни унции жира, широкие плечи, крепкая грудь придавали ему некоторое сходство с быком. Темно-русые волосы были тронуты сединой, выразительное, с резкими чертами лицо было смуглым и обветренным.