Докладывая о выполненном задании, старшина сообщил, что километрах в двух от урочища Шумейково в селе Исковцы-Сенчанские он встретился с раненым красноармейцем, шофером штаба фронта Петром Грищенко, который в свое время возил начальника инженерного управления. Грищенко подобрала на поле боя пожилая колхозница Дарья Федоровна Квитка и с помощью сельского фельдшера спасла от верной смерти.
Грищенко и рассказал Чайке подробности неравного боя. Он назвал несколько имен слабодушных командиров, без сопротивления сдавшихся врагу, среди них — работника штаба фронта, интенданта 3-го ранга Гольдина. При этом Грищенко высказал предположение, что вряд ли выгадал Гольдин, сдавшись в плен, ведь евреев немцы расстреливают без суда и следствия. Делая такое предположение, Петр Грищенко не знал, да и не мог знать одного крайне любопытного обстоятельства. Дело в том, что с 30 сентября интендант 3-го ранга Гольдин работал в штабе фронта на своей же должности. Тогда, после выхода из окружения, в своем объяснении на имя начальника отдела кадров фронта Гольдин писал, что в плену он не был, с немцами не встречался и на нашу сторону вышел 28 сентября вместе с начальником одного из отделов штаба фронта и двумя старшими командирами из 5-й армии.
При создавшейся ситуации могло быть только два вывода: либо Грищенко, находясь после ранения в полуобморочном состоянии, обознался, либо Гольдин действительно был в плену и заслан к нам как агент вражеской разведки.
Старший лейтенант госбезопасности Казанов, которому было поручено вести разбирательство, навестил Чайку в госпитале. Он попросил старшину указать на карте маршрут своего движения от села Исковцы. Через двадцать минут Казанов, поблагодарив разведчика и возвратившись в отдел, занялся разработкой предстоящей операции. Каково же было его удивление, когда, зайдя в кабинет начальника отдела — майора госбезопасности Николаева, он застал там Ивана Чайку.
Чайка после визита Казанова раздобыл свою одежду и ушел из госпиталя. В Особом отделе он доказывал начальнику, что без его личного участия ни о какой новой операции не может быть и речи.
Николаев мысленно проследил маршрут, вычерченный на карте Казанова, Лишь в один конец более двухсот километров. Поэтому участие в группе Ивана Чайки — гарантия успеха. А задачу предстояло выполнить очень сложную. В кратчайший срок необходимо добраться до села Исковцы-Сенчанские, разыскать там раненого Грищенко и вывести его на нашу сторону. Если же рана на ноге еще не зажила, показать ему для опознания фотографию Гольдина, составить протокол и доставить его в Особый отдел фронта.
Тяжело было Николаеву посылать старшину-пограничника после полуторамесячных скитаний по вражеским тылам, бледного от потери крови, но выбора не было. И в ночь на 15 ноября Иван Чайка и младший лейтенант госбезопасности Красножегов ушли за линию фронта.
Интендант 3-го ранга Гольдин по своему складу был человеком сугубо штатским. Но, призванный в 1935 году в армию, он стал неплохим службистом и так старательно подражал выправке своих кадровых товарищей, что даже закоренелые строевики с доброжелательной снисходительностью относились к его безуспешным попыткам придать своей мешковатой фигуре бравый командирский вид. Коренной киевлянин, он на работе в штабе зарекомендовал себя знающим инженером. После выхода из окружения работал с утроенной энергией. Вел замкнутый образ жизни, из расположения штаба почти не отлучался и только дважды — 14 и 24 ноября — отпрашивался в город. Причем оба раза проделывал один и тот же маршрут: вымывшись в городской бане, ехал на железнодорожный вокзал и, примостившись на скамейке недалеко от билетных касс, в течение часа читал первый том «Войны и мира». Затем садился на трамвай и возвращался в штаб. Ничего нового не дали и беседы с командирами, выходившими вместе с Гольдиным из окружения. Начальник одного из отделов штаба фронта майор Михалев рассказал, что встретил Гольдина утром 25 сентября в селе Степановка Сумской области. Интендант объяснил ему тогда, что до Степановки от урочища Шумейково он добирался пять суток пешком, чему Михалев не мог не поверить, так как сам пришел в село тремя часами раньше. В Степановке к ним присоединились еще два командира, оба штабные работники 5-й армии. Полковник Семенов был ранен в голову, и последние километры его буквально приходилось вести под руки. Гольдин, как говорится, был весь на виду,
...Разводя огонь в загнетке, Дарья Федоровна услышала легкий стук в шибку. И через минуту попала в объятия Ивана Чайки.
Наскоро перекусив, разведчики и Петр Грищенко двинулись в обратный путь. Полуголодные, с обмороженными руками — морозы в тот год ударили рано, — пробирались они к линии фронта. У Ивана и Петра вскрылись и нестерпимо болели раны, но они упрямо шли вперед. Из рассказов Грищенко было ясно, что Гольдин — предатель. Доставить эти сведения командованию, изобличить и обезвредить шпиона — в этом Чайка и Красножегов усматривали свой высший долг.
Несчастье произошло в прифронтовом лесочке возле безымянного хутора. Глухой морозной ночью разведчики напоролись на боевое охранение гитлеровцев. Завязался бой. К немцам вскоре подоспело подкрепление. Тогда Алексей Красножегов приказал Чайке и Грищенко пробираться к своим, а сам остался прикрывать их отход. Почти час не смолкал его автомат. Уже будучи дважды раненным, Алексей, собрав последние силы и вырвав зубами чеку, подорвал себя вместе с навалившимися на него гитлеровцами. Это было в ночь на тридцатое ноября 1941 года...
Утром 1 декабря интендант 3-го ранга Гольдин был арестован. На допросе, который вел старший лейтенант госбезопасности Казанов, он категорически отрицал свое пребывание в плену и связь с немецкой разведкой.
Казанов слушал истерические бредни предателя, и его не покидала мысль, что, собственно, Красножегов и Чайка пошли за фронт главным образом не для того, чтобы изобличить Гольдина — рано или поздно шпион попался бы. Чекисты рисковали жизнью, чтобы сохранить доброе имя человека, в виновности которого они сомневались. И вот эта мразь изворачивается, врет, пытается уйти от заслуженной кары, а Алеши больше нет.
Когда Казанов ознакомил Гольдина с показаниями Петра Грищенко, тот заявил, что это очередная «чекистская фальшивка». Причем Гольдин в это искренне верил. Там, в урочище Шумейково, сидя в кустах, он видел, как рядом с Грищенко разорвалась мина и он упал на землю, исполосованный осколками. Когда же в кабинет Казанова внесли на носилках Петра, под Гольдиным покачнулся пол.
После очной ставки предатель заявил, что скрывал свое пребывание в плену, потому что был завербован немецко-фашистской разведкой, и ему, как ее агенту, под страхом смерти запрещено давать правдивые показания советскому командованию.
Гольдин рассказал, что 20 сентября в бою у урочища Шумейково он участия не принимал из-за того, что плохо видит. После сдачи в плен его доставили в Конотоп в немецкую разведку. Допрашивал Гольдина хорошо владевший русским языком обер-лейтенант. На все поставленные вопросы — о месте нахождения в последние дни командования фронта, армий, входящих в него, состоянии остатков войск фронта, наличии в них боевой техники, о старших офицерах, с которыми он оказался в плену, — дал правдивые ответы. Затем после четырехчасового отдыха его привели к немецкому майору Фурману, руководителю абвергруппы-107 при армии Гудериана. Герр майор одобрил поведение Гольдина в плену и сказал, что все показания соответствуют действительности и это дает основание немецкому командованию считать, что он, Гольдин, сделал первый шаг к своей будущей карьере при «новом строе в России» и что теперь ему надо продолжать «эти шаги» — оказывать помощь немцам. Если он с этим согласен, то его немедленно отпустят из плена и он будет добровольно работать на «великую» Германию по ту сторону фронта.
Гольдин от такого предложения якобы отказался, но Фурман разъяснил ему неразумность и нелогичность его поведения; сдача Гольдина в плен свидетельствует о непрочности его «социалистических» убеждений, о желании любой ценой спасти свою жизнь, а для этого у него есть только один путь — стать агентом абвера и работать на Германию. Иначе Фурман должен будет передать его в гестапо, где Гольдина немедленно расстреляют как еврея. Зачем же было сдаваться в плен? Фурман также польстил интенданту 3-го ранга, сказав, что он имеет высшее техническое образование, гибкий ум, не является членом партии, хорошо знает немецкий язык, а таким лицам неплохо живется в Германии, не говоря уж об оккупированной России и Украине, примером чему может служить он сам, Фурман, выходец из Одессы.