– Ты думаешь, Зак, отец стал бы так волноваться из-за кого-нибудь еще? – насмешливо спросила Трейси. – Ошибаешься! Если бы похитили меня, Нельсона, да кого угодно из нас, кроме Лонды, он бы и пальцем не пошевелил. Беда стряслась с его любимой дочуркой от обожаемой жены. В этом все дело!

Закари не желал ее слушать. Растянувшись в шезлонге рядом с бассейном, он подставил лицо солнечным лучам, скрывая свой взгляд за темными стеклами очков. Поэтому Трейси не могла прочесть в глазах брата одно-единственное желание: чтобы она поскорее ушла и оставила его в покое. Самой ей такое в голову не приходило. Более того, увидев стоявший неподалеку стул на трех ножках, она подтащила его к шезлонгу и уселась рядом.

Зак поправлялся, но очень медленно. Все же он уговорил врачей разрешить ему провести четыре дня дома. И не только потому, что хотел вырваться из склепа больничной палаты. Здесь он мог потихоньку потягивать взятое тайком из холодильника столь любимое им пиво. Подобное занятие шло вразрез со всеми врачебными рекомендациями. И если бы его застали врасплох, то произошел бы немалый скандал. Но Зака это не очень пугало. Он не спеша отхлебывал из банки, чувствуя, как благодаря пьянящей жидкости его переполняет ощущение блаженства.

И этому божественному времяпрепровождению мешала сестра. Она говорила, не закрывая рта:

– Кроме того, ни полиция, ни ФБР никак не могут найти виновных. Для отца же это подходящий случай повесить всех собак на обоих Полидори, уцепившись за то, что избившие тебя мерзавцы когда-то работали на них…

Господи, когда же она наконец замолчит?! – думал Закари. Но Трейси и не собиралась униматься.

– На днях приходила наша мамуля, – продолжала щебетать сестрица. – Хотела тебя видеть. Но ты все время спал. И она ушла.

Зак не хотел думать о матери. Об этой суке, которая в угоду престижу отказалась от детей. Она, видите ли, не могла ужиться с Уиттом, у которого настроение менялось по пятнадцать раз на день! Теперь с ним мучаются ее сыновья и дочь. Что ж, Юнис отлично устроилась! Омерзительная особа!

И все же Зак не мог вычеркнуть из памяти ее слова: «Из всех детей ты был для меня самым любимым…» Он глубоко вздохнул и нехотя ответил:

– Она приходила ко мне в больницу.

– И ты не захотел с ней разговаривать. Это я знаю.

– Мне нечего было ей сказать.

– Боже мой, Зак! Ты иногда становишься ужасно холодным и черствым…

– Наследственность.

– Нет, серьезно!

– Я и говорю серьезно.

Зак протянул руку к стоявшему рядом на столике транзистору и нажал кнопку. Воздух огласился звуками бравурной музыки и голосами рок-группы «Роллинг стоунз». Трейси скорчила недовольную мину.

– Я не могу выносить такой шум! Голова начинает идти кругом!

Закари пропустил ее реплику мимо ушей. Его ничуть не интересовало, любит его сестра группу «Роллинг стоунз» или нет. Главное, чтобы она замолчала. Ему хотелось остаться одному. И не вспоминать о матери. Равно как и о Лонде. И вообще о чем бы то ни было, связанном с семейными проблемами. Вот уже неделю с лишним Денверсы, включая и Трейси, пичкали его информацией об исчезновении Лонды и ведущихся поисках. Видимо, хотели заставить проговориться, что именно он похитил ребенка!

Зак не доверял никому из Денверсов. Как знать, может быть, в слухах о том, что в его жилах течет кровь Полидори, и была доля истины. От этой мысли Зака передернуло. А если действительно после стольких лет вдруг обнаружится, что он сын Энтони Полидори? Это объяснило бы многое. В частности, почему Юнис любила его сильнее, чем остальных своих детей. Но Закари не хотел допускать такой мысли. Ни на мгновение. Конечно, сомневаться в том, что Уитт Денвере – стопроцентный мерзавец, не приходилось. Но и Полидори был в неменьшей степени достоин презрения. Недаром же полиция вот уже не первый год пыталась выявить его связи с местной мафией.

– Да выключи же наконец этот чертов приемник! – взвизгнула Трейси.

Зак опять остался глух к ее почти истеричной просьбе. Он бросил на сестру усталый взгляд и спросил:

– А Джинни Слейд? О ней пока тоже ничего не слышно?

О том, что начались энергичные поиски исчезнувшей гувернантки, Заку рассказал Джейсон. По его словам, это наиболее верный путь к возможному успеху. Тем более что все ее рекомендации оказались фальшивыми, а указанных в анкете родственников на деле не существовало. Или же они куда-то вдруг исчезли.

– Я ничего не знаю о Джинни, – ответила Трейси. – Но, мне кажется, что в похищении Лонды она не виновата. Иначе потребовала бы выкуп. Кроме того, ее личный счет в местном банке остался нетронутым. На нем лежит что-то около двухсот долларов. А еще – более тысячи долларов в Первом национальном банке. За ними Джинни тоже не обращалась. Ведь если бы она выкрала ребенка и собиралась бежать, то непременно забрала бы деньги с собой. Скорее всего, ее саму похитили и куда-то насильно увезли.

– Откуда ты знаешь все эти подробности?

– Подслушала у полуоткрытых дверей и даже через замочные скважины.

Подобная осведомленность и тем более методы, которыми его сестра пользовалась для получения информации, были для Зака настоящим откровением. Он всегда считал, что Трейси настолько занята своей персоной, что ничем больше не интересуется. Прически, маникюры, роман с каким-нибудь мальчишкой – этим без остатка были заполнены ее дни. Девушка выглядела вполне привлекательно. Гибкий стан, густые каштановые волосы, голубые с раскосинкой глаза. Разве что немного злоупотребляла косметикой. Но все равно, у мужчин Трейси имела явный успех. Не устоял перед ее чарами и Марио Полидори. Хотя роман оказался неудачным. Как, впрочем, и все остальные…

В двадцать лет она все еще не окончила школу. Три или четыре раза убегала из дома, но каждый раз возвращалась. С разбитым сердцем, без гроша в кармане, а подчас – с мутными от наркотиков глазами. Уитт терпеливо оплачивал ее долги, расходы на наряды, перерасходы по кредитным карточкам. Постепенно Трейси поняла, что дома жить удобнее. Побеги прекратились.

В последние годы, особенно после отъезда матери, Трейси сильно изменилась. Зак точно не знал, что произошло между ней и Марио. Говорили, будто бы молодой Полидори использовал ее для получения информации о деятельности Уитта, и она об этом узнала. Так или иначе, но разрыв был полным. Первое время Трейси проводила дни, запершись у себя в комнате. Но довольно скоро затворничество ей надоело, и она очень даже активно включилась в междоусобную борьбу, которую семейства Денвере и Полидори вели из поколения в поколение вот уже почти целое столетие…

Сестра вдруг замолкла и куда-то исчезла. Зак было облегченно вздохнул, но через пару минут она вернулась. На этот раз с мольбертом. Установив его на некотором расстоянии от Зака, она принялась что-то рисовать. Закари еще раз демонстративно вздохнул и повернулся к ней спиной. Прошло еще минут пять. Может быть, чуть больше.

– Послушай, братец, – услышал Зак столь осточертевший ему голос. – Я бы посоветовала тебе быть поосторожнее.

Трейси с мольбертом в руках обошла шезлонг и водрузила рисунок прямо перед лицом Зака. На нем был изображен он сам, лежащий в шезлонге, с опухшим лицом, небритый, взлохмаченный, тянувший из банки пиво. Рядом красовался столик на кривых ножках с подпрыгивавшим от натуги радиоприемником. Рисунок несомненно свидетельствовал о таланте автора. Закари оценил это.

– И впрямь, очень забавно! – сказал он, кивая в сторону карикатуры.

– Видишь ли, Зак, – сказала Трейси, никак не реагируя на похвалу, – не я одна вижу тебя в таком виде. Это давно заметили и Кэт и отец. Они только и говорят о том, чтобы послать тебя учиться в какую-нибудь военную школу в Европе. Или же на ранчо, где ты будешь вдали от всех зарабатывать свой хлеб. Еще подумывают о какой-нибудь школе-интернате, куда тебя можно было бы заточить. Иначе, полагают, тебе не миновать колонии для несовершеннолетних преступников.