— В этой духоте вентилятор не помогает. Черт, если эта жара скоро не прекратится, я уезжаю в Канаду. У меня дружок там. В Квебеке. Вы были в Квебеке?

— Нет, — сказал Буш.

— Там хорошо. Прохладно.

— Так как насчет Ордиса?

— Он сейчас придет, вот вы его и заберете, — сказал Дэнни и стал смеяться собственной шутке.

— Он сегодня остроумный, — сказал Карелла.

— Я всегда остроумный, — ответил Дэнни. — Ко мне столько дамочек стоит в очереди, сколько на счетах не сосчитаешь. Я самый умный.

— Мы не знали, что ты кот, — сказал Буш.

— Я не кот. Тут все полюбовно.

— А Ордиса ты любишь?

— Я его от дырки в стене не отличу. Мне на него наплевать. Меня от наркоманов тошнит.

— Ну так где же он?

— Еще не знаю. Дайте мне время.

— Сколько времени?

— Час, два. Наркоманов легко найти. Поговорить с парой толкачей и готово. Он вышел в начале месяца, так? Значит, он сейчас по уши в наркотиках. Уж это точно.

— Может, он бросил, — сказал Карелла. — Может, это еще не точно.

— Они никогда не бросают, — заметил Дэнни. — Не верьте сказкам. Он наверняка собирал зелье по всей округе. Я его найду. Но если вы думаете, что это он пришил ваших приятелей, то это ошибка.

— Почему?

— Я видел этого парня. У него не все дома. Он прибабахнутый. Он атомной атаки не заметит. У него в жизни одна цель: лошадка[17]. Он такой. Он живет ради Белого бога. Только об этом и думает.

— Риардон и Фостер тогда его арестовали, — сказал Карелла.

— Ну и что? Думаете, он имел на них зуб? Ничего подобного. У него времени нет обижаться. Он успевает только найти своего толкача и купить что надо. Он уже наполовину ослеп от лошадки. Он не смог бы отстрелить свой палец. И чтобы он пришиб двух копов? Не смешите меня.

— Мы бы все-таки на него взглянули, — сказал Буш.

— Конечно. Я вас не учу, как вам работать. Но этот тип готов для желтого дома, ребята. Он не отличит пистолет 45-го калибра от бетономешалки.

— Парочка пистолетов у него была, — возразил Карелла.

— Он играл с ними, играл, понятно? Если бы одна из этих штучек выстрелила недалеко от него, у него целую неделю был бы понос. Поверьте моему слову, он ни о чем не думает, кроме героина. Потому его и зовут Чокнутый. Он чокнутый и есть. Он за чертями гоняется.

— Я не доверяю наркоманам, — сказал Буш.

— Я тоже, — ответил Дэнни. — Но этот парень не убийца, поверьте моему слову. Он не знает даже, как время убить.

— Окажи нам услугу, — сказал Карелла.

— Конечно.

— Найди нам его. Ты знаешь наш номер.

— Конечно. Я вам звякну где-то через час. Я его найду. С ними всегда так.

Глава девятая

В полдень 26 июля температура поднялась до 95,6 градуса по Фаренгейту. В полицейском участке два вентилятора разгоняли влажный воздух, вползавший через решетки открытых окон. Казалось, все предметы в комнате Отдела детективов осели под постоянным тяжелым давлением жары. Только шкафы с картотеками и столы стояли прямо. Отчеты, карточки, копирка, конверты, списки стали вялыми и липкими на ощупь и ко всему приклеивались.

Сотрудники Отдела детективов работали без пиджаков. Их сорочки промокли, большие темные пятна выступали из-под мышек и расползались на спине. Вентиляторы совсем не помогали. Вентиляторы размешивали удушливые испарения города, а люди дышали с трудом и перепечатывали свои отчеты в трех экземплярах, выверяли листы с заданиями и мечтали о лете в горах или в Атлантик-Сити, где в лицо дует ветер с океана. Они вызывали жалобщиков и подозреваемых, их руки потели на черном пластике телефонных трубок, и они ощущали жару, как врага, который вонзает в тело тысячи раскаленных кинжалов.

Лейтенант Бернс так же мучился от жары, как и все остальные работники Отдела детективов. Его кабинет был налево от барьера и имел большое угловое окно. Окно было распахнуто, но свежее от этого не становилось. Зато сидящий напротив окна репортер имел свежий вид. Его фамилия была Сэведж; на нем был легкий синий костюм и темно-синяя панама; он курил сигарету и небрежно пускал кольца к потолку, где дым застаивался плотным серо-голубым слоем.

— Мне нечего больше сказать вам, — произнес Бернс. Репортер страшно раздражал его. Бернсу не верилось, что человек может иметь фамилию Сэведж[18].

— Может, это кто-то из молодых?

Кроме того, он не мог поверить, чтобы в такой день человек мог чувствовать себя таким свежим.

— Больше ничего, лейтенант? — очень мягко спросил Сэведж. Это был красивый мужчина с короткими белокурыми волосами и прямым, почти женским носом. Глаза были серые, холодные. Очень холодные.

— Ничего, — ответил лейтенант. — Какого черта вы ждали? Если бы мы знали, кто это, он был бы уже здесь, так ведь?

— Полагаю, что так, — сказал Сэведж. — Кого вы подозреваете?

— Мы над этим работаем.

— На кого падает подозрение? — повторил Сэведж.

— На нескольких человек. Подозревать — наше дело. Вы напишете про них на первой странице, и они скроются в Европе.

— Что вы имеете в виду?

— Подросток.

— Это мог сделать любой, — сказал Бернс. — Например, вы.

Сэведж улыбнулся, показав блестящие белые зубы.

— В этом районе много банд подростков, верно?

— Они у нас под контролем. Этот район не самое спокойное место в городе, Сэведж, но, как нам кажется, мы делаем здесь все возможное. Я понимаю, что могу обидеть вашу газету, Сэведж, но мы стараемся сами заниматься своими делами.

— Кажется, я слышу в вашем голосе иронию, лейтенант? — спросил Сэведж.

— Ирония — оружие интеллигента, Сэведж. Каждому, особенно вашей газете, известно, что полицейские — тупые вьючные животные.

— Моя газета никогда не писала этого, лейтенант.

— Нет? — Бернс пожал плечами. — Ну что ж, вы можете использовать это в завтрашнем выпуске.

— Мы хотим помочь, — сказал Сэведж. — Нам эти убийства полицейских нравятся не больше, чем вам. — Сэведж сделал паузу. — Как вам идея насчет группы подростков?

— Мы так не думаем. Эти группы не так действуют. Какого черта, почему ваши ребята пытаются свалить все, что случается в этом городе, на подростков? У меня сын подросток, и он не убивает полицейских.

— Это звучит обнадеживающе, — сказал Сэведж.

— Образование этих групп — особое явление, его надо понять, — сказал Бернс. — Я не говорю, что мы их ликвидировали, но они у нас под контролем. Мы справились с уличными драками, стрельбой и поножовщиной, так что можно считать, что сейчас эти группы представляют собой просто клубы. Пока они будут существовать в таком виде, я буду доволен.

— У вас на редкость оптимистический взгляд на вещи, — холодно сказал Сэведж. — Моя газета не считает, что беспорядки на улицах прекратились. По мнению моей газеты, убийство обоих полицейских прямо связано с существованием этих клубов.

— Да?

— Да.

— Ну так чего вы от меня хотите? Чтобы я арестовал каждого подростка в этом городе? Тогда ваша чертова газета могла бы продать еще миллион экземпляров.

— Нет. Но мы сами будем заниматься расследованием. И если нам удастся разобраться, 87-й участок будет не очень хорошо выглядеть.

— Да, и Отдел расследования убийств, и полицейское управление тоже останутся в дураках. Все полицейские будут выглядеть любителями по сравнению с суперсыщиками вашей газеты, так ведь?

— Возможно, — согласился Сэведж.

— Я хочу дать вам один совет, Сэведж.

— Да?

— Здешние молодые люди не любят, когда им задают вопросы. Вам придется иметь дело не с тихими ребятами, которые собираются, чтобы выпить пару кружечек пива. Вы будете иметь дело с парнями, чьи понятия совершенно отличаются от ваших или от моих. Смотрите, чтобы вас не убили.

— Буду смотреть, — ответил Сэведж с сияющей улыбкой.

— И еще одно.

— Да?