Гютри разразился смехом.
– А я говорю, что заводы Америки и Европы задымят по всем саваннам, сожгут на топливо все леса. Но если б это оказалось не так, я не из тех, кто исходит слезами. Я примирился бы и с реваншем зверей.
– И я с этим примиряюсь, – мистически ответил Фарнгем, – ибо такова воля Божия.
С дикой грацией выскочили на мыс стая обезьян и уродливые гну, а три высоких страуса шагали по бесплодной равнине, удовлетворяя свойственный им инстинкт открытого пространства. Появились также буйволы, резвуны, прячущиеся в кустарнике, старый носорог, защищенный своим бороздчатым панцирем, тяжелый, страшный, неповоротливый, в полной безопасности благодаря своей силе, которой страшатся львы, и которая не уступает силе слона.
Робкие, проворные, возвышаясь над всеми животными длинной шеей и головой с тонкими рожками, промчались жирафы.
– Какая загадка, – недоумевал сэр Джордж. – Зачем эти странные формы? Зачем безобразие этого носорога и нелепая голова страуса?
– Все они красавцы в сравнении вот с этим, – вымолвил Гютри, указывая на безобразного гиппопотама. – Каково может быть назначение этих чудовищных челюстей, этих противных глаз, этого туловища гигантской свиньи!
– Будьте уверены, что все это имеет глубокий смысл, Сидней.
– Пусть будет так! – беззаботно вымолвил колосс. – Где нам разбить лагерь?
Осматривая пейзаж, они увидели нечто, приковавшее их внимание. На опушке леса показались колоссы. Они шли важно, страшно и миролюбиво. Их лапы казались стволами деревьев, туловища – скалами, а кожа – движущейся корой. Хоботы были подобны пифонам, а клыки – громадным кривым пикам… Земля дрожала под ними. Буйволы, вепри, антилопы и обезьяны сторонились с дороги; два черных льва укрылись в кустах; жирафы боязливо вытягивали шеи.
– Вы не находите, что слоны напоминают гигантских насекомых? – спросил Гютри.
– Правильно, – ответил сэр Джордж. – Я сравнил бы их с навозными жуками… Некоторые самки должны весить до десяти тысяч фунтов… Великолепное зрелище!
Громадное стадо слонов завладело озером. Вода забурлила; рев слонов огласил пространство; матери следили за слонятами, которые были величиной с диких ослов и шаловливы, как щенки.
– Если б не было на земле человека, не было бы никого могущественнее слона… и это могущество не было бы зловредным, – произнес задумчиво Фарнгем.
– Но оно было бы признано не всеми. Взгляните вон на того носорога, стоящего особняком на мысу. Он-то не отступил бы пред самым грозным хоботным властителем!.. Но не следует забывать о нашем лагере…
– Вон там, в саванне, у леса, я вижу голое пространство земли между тремя утесами, не очень близко, но и не слишком далеко от озера, – сказал сэр Джордж, протягивая в названном направлении руку, а другой держа у глаз бинокль. – Там будет легко разводить и поддерживать огонь.
Гютри взглянул в ту сторону и нашел место удобным. Но после некоторого молчания добавил:
– Я бы остановился еще на одном месте, вон там, оно образует в чаще кустарника полукруг. Если вы согласны, один из нас исследует это место, а другой пойдет к трем утесам.
– Не лучше ли пойти вместе?
– Я полагаю, каждый из нас соберет достаточно данных, чтобы принять решение. Издали оба места хороши. Если, в конце концов, окажется, что и то, и другое годятся во всех отношениях, метнем жребий. Так мы выиграем время.
– Я не совсем уверен, что мы от этого выиграем, но, вероятно, ничего не потеряем. Идем! – заключил Фарнгем, – хотя я и не люблю разделяться.
– Меньше чем на час!
– Идет! И что вы берете на себя?..
– Я полагал бы Три Утеса.
Гютри, сопровождаемый Курамом и другим негром, хотя и шагал быстро, но на то, чтоб дойти до леса, ушло добрых полчаса. Место оказалось просторнее, чем он думал, и он нашел его удобным. Две скалы были голые, с красными каменистыми склонами Третья, гораздо большая, – покрыта неровностями и расселинами. В одной из расселин росли фиговые пальмы. В одном месте был черный провал, служивший входом в пещеру.
– Ты, Курам, – приказал колосс, – осмотришь местность отсюда до острого утеса, а твой товарищ – до круглой скалы Сойдемся опять на этом месте.
– Остерегайся пещеры, господин! – заметил Курам. Гютри в ответ засвистел и направился к изрытому утесу.
Он представлял поразительную смесь архитектурных форм: зубчатая башня, одна сторона пирамиды, зачатки обелисков, какие-то своды, овалы, фронтоны, готические стрелки… На всем следы неустанной работы лишаев, стенниц и метеоров…
Это дикое место могло быть хорошим убежищем. Пещера и большие углубления намечали жилье; их можно было устроить так, чтобы они стали недоступны для диких зверей или же обратить их в неприступную для людей крепость.
– Лагерь придется разбить здесь, – подумал Гютри, но ему пришли на память слова Курама: «Остерегайся пещеры!»
Храбрость и осторожность смешивались в Гютри в неравных дозах. Столь же рассудительный, как Айронкестль, но более пылкий, он внезапно бросался на риск, случайности, ловушки, головокружительные приключения. Громадный запас энергии, требовавшей выхода, мешал ему в таких случаях обуздать себя, а спортивный опыт внушал ему чрезмерную уверенность в себе. В боксе ни один противник не мог устоять против него Он справился бы с самим Дэмпси. Он мог поднять коня вместе с всадником и делал прыжки, как ягуар…
Пещера была обширнее, чем он предполагал. Чьи-то крылья задели его: ночная птица таращила во тьме глаза, блестящие фосфорическим светом; извивались ползучие гады… Пришлось зажечь электрический фонарь… Вокруг янки кишели подземные твари, которых свет заставил искать убежища в щелях. Неправильный свод был усеян летучими мышами. Многие из них, растерянные, с тонким писком, оторвались от свода и принялись кружиться, судорожно взмахивая беззвучными крыльями.
Затем начались внушающие опасения галереи, а в конце пещеры в расселины стал просачиваться мутный свет.
Путешественник вошел в одну из расселин, которая скоро стала слишком узкой. Когда он направил внутрь свет фонаря, пред ним скрылось волнующее зрелище. В конце расселины, в отдалении сбоку, два отверстия с отломанными краями, одно с наклоном вправо, другое – влево, позволяли видеть новые пещеры. Они, должно быть, открывались на западной стене утеса, которой Гютри еще не осматривал. Сюда пробивался смутный свет, на фоне которого электрические лучи чертили лиловатые конусы. В правой пещере три льва и две львицы вскочили, испуганные необычным светом. Львята лежали в темном углу. Дикая поэзия была в этих странно связанных семьях диких зверей. Самцы не уступали вымершим львам Атласских гор, а самки заставляли вспомнить о светлошерстых тигрицах.
– Как прекрасна жизнь! – подумал Гютри.
Он засмеялся. Эти страшные звери были в его власти. Два-три удара из слоновьего ружья, и цари зверей вступили бы в вечную ночь. В нем воспрянула душа древних охотников. Гютри вскинул свое ружье на плечо. Но его взяло раздумье, вмешалась осторожность, потом вдруг его охватила сильная дрожь: обернувшись, он увидел вторую пещеру, с еще более страшными обитателями. Ни в одном из обширных американских зверинцев Сидней не видел львов, подобных тем, которые стояли здесь в полутьме. Казалось, они пришли из глубины доисторических времен, эти гиганты, подобные тигро-льву или felti spelaea шелльских раскопок.
Молния сверкнула по красному граниту. Все львы испустили согласный рев. Гютри слушал их, задыхаясь от восторга. Он прицелился еще раз, но, уступая какому-то невыразимому чувству, покачал головой и стал отступать. «Лагерь здесь не удастся разбить!» – подумал он.
Очутившись наружи, он быстро направился к Кураму и другому негру, шагавшим по направлению к скалам, и сделал знак не ходить дальше. Они остановились, дожидаясь гиганта, который спешил, так как с минуты на минуту львы могли выйти из своего логова. Рев зверей замирал. Обладая неважным чутьем и ленивым умом, они, вероятно, продолжали еще оставаться как бы в гипнозе перед щелью, в которую брызнули лучи таинственного света.