Я безоговорочно поддержал эту кандидатуру и ее выбор рассматриваю как исключительную удачу. Мирон Семенович полностью оправдал доверие. Он был блестящим главным терапевтом Красной Армии.

В 1942 году, кроме кровопролитных боев на сталинградском и Северо-Кавказском, а вслед за ними и на Кавказском направлениях, упорные бои проходили в районах Ленинграда, Демянска и Воронежа. Под Ленинградом они начались в начале июня и с двухмесячным перерывом продолжались по 6 октября. Схватки были упорными, так как обе стороны готовились к решительным действиям. Гитлеровцы, перебросив 11-ю армию (без одного корпуса) из Крыма, ставили задачу захватить Ленинград и соединиться с финскими войсками. Наши войска должны были деблокировать Ленинград. Ни одна из сторон поставленных целей не достигла, но обе понесли большие потери.

В районе Демянска бои начались в начале мая и после месячного перерыва в июне закончились в октябре. Они тоже носили ожесточенный характер. Наши войска, окружив еще зимой 16-ю немецкую армию, ставили целью разгромить ее, враг же в летней кампании решил завершить окружение 39-й армии Калининского фронта, а также встречными ударами частью сил 16-й армии из района Демянска на Ржев и из района Оленино, Ржев, на Осташков отрезать и окружить наши соединения, расположенные западнее Демянска, Осташкова, Оленина.

30 июля началась Ржевско-Сычевская операция. Войска Калининского и Западного фронтов прорвали оборону 9-й немецкой армии и потеснили вражеские войска к железной дороге Ржев — Вязьма, угрожая перерезать ее. Противник был вынужден перебросить сюда дополнительные силы. Бои шли до 6 сентября. Гитлеровцы понесли большие потери убитыми и ранеными, но и наши войска имели немалые потери.

В июле 1942 года войска Брянского и Воронежского фронтов нанесли ряд ударов по противостоящим силам противника, а в августе Воронежский фронт захватил плацдармы на правом берегу Дона и во второй половине сентября занял южную и юго-западную окраины Воронежа. Эти операции сопровождались также значительными боевыми санитарными потерями.

В период этих событий должно было проводиться выполнение предложений Б. А. Щаденко о сокращении коечной сети, возложенное главным образом на наркома здравоохранения СССР. Нарком Г. А. Митерев 11 августа 1942 года предложил свой план мероприятий по расформированию и свертыванию госпиталей. Находясь в затруднительном положении, он решил взять за основу не число фактически развернутых коек, о котором шла речь в докладе И. В. Сталину, а их число, предусмотренное всеми решениями, которые были недовыполнены на 210780 коек. Кроме того, он предлагал провести эти мероприятия в течение 45 дней, а не к 1 сентября. Е. А. Щаденко не согласился с этими отступлениями от решения ГКО.

25 сентября Г. А. Митерев был вынужден доложить А. И. Микояну о том, что Наркомздрав фактически не может выполнить предложений Е. А. Щаденко и что ГВСУ должно было к 22 сентября 1942 года освободить, но не освободило от раненых 205 000 коек. В ближайшее время перспектив на их освобождение он не видел. По его данным о загрузке коек на 20 сентября, свободных коек в тылу страны было 46 670. В числе 155 317 свободных коек во фронтовом тыловом районе 30000 находилось в Ленинграде, 15 000 — в Закавказье, 5000 — в Архангельской области и 16 000 — в Астрахани. Всего в перечисленных местах было 66 000 коек. Эти койки нельзя было просто сократить. Из 46 670 свободных коек в тылу страны не было ни одной в эвакогоспиталях Вологодской, Кировской, Горьковской, Саратовской областей, Удмуртской и Башкирской АССР, Омской и Молотовской областей. Г. А. Митерев докладывал, что очень мало их в Московской, Ивановской, Ярославской, Рязанской, Архангельской, Новосибирской областях. Таким образом, загруженность госпиталей ранеными настолько велика, что проведение расформирования госпиталей и их свертывание было невозможным. Нарком просил перенести проведение этих мероприятий до 1 декабря 1942 г.

Такой доклад, естественно, вызвал недоумение у А. И. Микояна. Ведь его автор в свое время настойчиво и без каких-либо колебаний поддерживал предложения Е. А. Щаденко о расформировании и свертывании госпиталей. А. И. Микоян обратил внимание Г. А. Митерева на попытку прекратить расформирование госпиталей в силу каких-то новых расчетов и потребовал выполнения приказа, подписанного Г. А. Митеревым и Е. А. Щаденко. В действительности никаких новых расчетов не было. Количество боевых санитарных потерь, начиная с июля, стало резко возрастать, достигнув в августе самой высокой цифры с начала Великой Отечественной войны. Кроме того, на 1 августа было свернуто или находилось в движении 10 %, а на 1 сентября — 11 % коек в ЭГ. Было ясно, что подход аппарата Е. А. Щаденко к обоснованию потребности в коечной сети был ошибочен. Возникновению боевых санитарных потерь присуща неравномерность и по месяцам, которая проявляется в широких пределах и обусловливает то большую, то меньшую занятость коечной сети. С помощью арифметических расчетов предвидеть ее нельзя. Количество коек, находившихся в свернутом состоянии, определялось напряженностью военных действий. Не учитывать этого — означало пренебрегать научным подходом к организации лечебно-эвакуационного обеспечения боевых действий войск.

На 13 сентября 1942 года свободных коек в тылу страны насчитывалось 75000, а во фронтовых районах — 170000.

Такое состояние дел со свободной коечной сетью не удовлетворяло потребностей действующей армии. ГВСУ было вынуждено обратиться к начальнику Генштаба А. М. Василевскому с просьбой доложить И. В. Сталину и просить его не только прекратить свертывание и расформирование ЭГ, но незамедлительно приступить к дополнительному их формированию.

6 октября 1942 года начальник Генштаба А. М. Василевский и начальник Тыла А. В. Хрулев обратились к И. В. Сталину с просьбой прекратить дальнейшее расформирование и свертывание ЭГ и дополнительно развернуть 125000 коек. Вскоре после этого я был у А. И. Микояна. Речь шла о решении вопросов лечения и эвакуации раненых в дальнейшем. Предложение о дополнительном развертывании 125000 коек Государственным Комитетом Обороны было принято. Койки были развернуты к концу 1942 года. Трудности с госпитализацией раненых продолжали существовать. Зимой 1942/43 года, как и минувшей зимой, проходили успешные наступательные действия наших войск, сопровождавшиеся в декабре и январе боевыми санитарными потерями выше среднемесячных.

Для того чтобы в ЭГ достичь июльского количества коечной сети, ГКО на протяжении 1943 года выносил пять постановлений о дополнительном развертывании ЭГ, в результате чего за 1943 год было развернуто 359 000 коек.

Для обеспечения надлежащего лечения раненых и больных партийными, советскими и профсоюзными организациями, органами здравоохранения, организациями Красного Креста и Красного Полумесяца была проделана гигантская работа. С начала войны по 1 ноября 1944 года были сформированы госпитали на 1914130 коек, из них потеряно в результате военных действий, расформировано и передано другим ведомствам и организациям на 723 675 коек. В это число не вошли 61400 коек, которые были переданы НКВД для лечения военнопленных. Здесь уместно сказать о том, что И. В. Сталин проявил особый интерес к организации лечения военнопленных, особенно после окончания Сталинградской битвы, когда среди них было много больных, страдавших дистрофией и сыпным тифом. Для руководства медицинским обслуживанием военнопленных в НКВД была организована специальная медицинская служба, во главе которой в феврале 1945 года был поставлен генерал-лейтенант медицинской службы М. Я. Зетилов. Михаил Яковлевич отличался аккуратностью и собранностью, завидным знанием порученного дела, чувством ответственности и высокими моральными качествами. С начала войны и до мая 1944 года он занимал должность помощника начальника ВСУ Западного (3-го Белорусского) фронта. После работы в НКВД Зетилов в 1951 году был назначен на должность начальника Управления медицинской службы Военно-Воздушных Сил — заместителя начальника ГВСУ по авиации. Будучи еще в системе НКВД, он часто докладывал мне о состоянии дел, об интересе И. В. Сталина к вопросу лечения военнопленных.