Из Групп защиты женщины вышли наши лучшие гапистки, наши лучшие связные. Женщины приобретали все более важную роль в великой армии освобождения.

С каждым днем мы все ясней чувствовали, что надвигается какое-то новое, важное событие. Всюду, как в горах, так и в городах, партизаны переходили в наступление и освобождали населенные пункты и целые районы. Среди рабочих ширится недовольство, учащаются забастовки. Их борьба, их открытые выступления против голода, за хлеб все чаще встречают действенную поддержку со стороны отрядов САП и ГАП.

Гаписты, саписты и партизанские отряды, действующие в горах, проводят операции по захвату продовольствия, обмундирования на складах противника. Затем это все распределяется среди беднейших слоев населения.

Под охраной гапистов и сапистов проводятся летучие митинги перед уходом рабочих с заводов. Все говорят о приближении вооруженного восстания. Планы разгрома немцев и фашистов, чувствующих, что скоро им придет конец, находят среди жителей Милана самую энергичную поддержку.

Однажды утром, в один из этих напряженных дней, я находился в районе Порта Романа около одного продовольственного магазина. Длинная очередь, большинство женщины, стоит часами, чтобы получить немного макарон. Многие женщины держат за руку или на руках детей. Они терпеливо ждут, чтобы купить немного еды для своих детей и мужей.

Вдоль очереди прохаживается немец, он насмешливо улыбается. Женщины смотрят на него ненавидящими, полными презрения глазами. Вдруг кто-то из них кричит:

— Убийцы! Близок час расплаты!

Немец спускает на автомате предохранитель, но десятки, сотни глаз смотрят на него с ненавистью, сотни женщин про себя повторяют те же слова. Немец понял и не осмелился исполнить свою угрозу. Он бормочет что-то и пытается снова улыбнуться.

12 марта 1945 года. Семь часов двадцать минут утра. Я проверяю свои пистолеты и выхожу на улицу. Привратница подметает тротуар. Она, улыбаясь, приветствует меня словами:

— Желаю удачи.

Да, действительно, удача мне нужна.

Утро было холодное, небо свинцово-серое, пасмурное. Меня пробирает мелкая дрожь, поднимаю воротник пальто. Пройдя маленькую уличку, выхожу на широкую, обсаженную платанами улицу — Виале Кампания. Иду медленно, закуриваю сигарету, смотрю по сторонам. Какой-то майор в форме летчика выходит из роскошного дома, садится в машину и уезжает.

На углу улицы Марио Джурати на мгновение приостанавливаюсь. Все спокойно. На Корсо Вентитре Марцо меня ждет товарищ. Обмениваемся с ним коротким взглядом — мы без слов понимаем друг друга.

На остановке трамвая 35 я смешался с толпой рабочих завода Капрони. С грохотом подходит переполненный трамвай. Рабочие устремляются ему навстречу и берут его приступом. Я остаюсь на остановке, мысленно прощаюсь с ними: до скорой встречи!

На площади Гранди живет фашистский преступник Чезарини. Перед его домом прохаживаются взад и вперед два охранника и внимательно осматривают всех прохожих. Я остановился около магазина тканей и краем глаза наблюдаю за ними. Вот подходит разносчик газет и протягивает одному из них газету. Я возвращаюсь снова на трамвайную остановку на углу улицы Муджелло. Времени без десяти минут восемь. Мне кажется, что стрелки моих часов двигаются медленнее обычного. «Полковник» еще не появился. Восемь минут отношу за счет его привычки опаздывать. Восемь минут — пустяк, но мне они кажутся вечностью. Все мои мысли и чувства сосредоточены на одном — действовать. Я отдаю себе отчет в важности этой операции, думаю о деле, за которое мы боремся. Это вселяет в меня уверенность, желание преодолеть любое препятствие.

Но вот, наконец, из дома, за которым я издали наблюдаю, выходит мужчина. По обе стороны от него пристраиваются его телохранители, и все они направляются в мою сторону.

Я гашу сигарету, засовываю руки в карманы пальто и иду им навстречу. По мере того как я приближаюсь к ним, сердце у меня бьется все сильнее и сильнее. В голове проносится мысль о трехстах арестованных на заводе Капрони (почти все они или расстреляны, или погибли в концлагерях), о товарищах, которые борются и умирают в горах, о партии. От троицы меня отделяют всего несколько шагов. В серединке, с самоуверенным видом идет высокий плотный мужчина. Мои пальцы сжимают в карманах рукоятки пистолетов.

Вот я уже поравнялся с ним. Резко останавливаюсь и говорю Чезарини:

— Теперь не будешь больше угонять в Германию и убивать рабочих и патриотов! — и сразу стреляю одновременно из обоих пистолетов. «Полковник» падает на землю, а за ним один из его охранников.

Чезарини делает тщетное усилие достать пистолет. Второй его телохранитель остолбенел от неожиданности и страха. Потом он пытается сорвать с плеч автомат, но уже поздно — его настигают мои пули. Он падает на мостовую рядом с двумя другими.

Рабочие, проходившие группами по улице, бросаются на землю и не могут понять, что происходит. Потом раздается чей-то крик:

— Чезарини! Убили Чезарини!

В глазах рабочих сверкает радость, и когда я пробегаю мимо них, они мне аплодируют. Я останавливаюсь и кричу им:

— Итальянцы, рабочие, восставайте! Смерть нацизму и фашизму! Да здравствует свободная Италия!

Мой товарищ ожидал меня неподалеку, он посадил меня на свой велосипед, и мы помчались. Но едва мы успели проехать несколько метров, как путь нам преградил какой-то капитан. Он приказывает сдаться. Я спрыгнул с велосипеда и шепнул товарищу:

— Подожди минутку.

Выхватываю оба пистолета, они были разряжены, и кричу:

— Руки вверх!

Храбрый капитан сразу растерялся, бросил свой пистолет и удрал, как заяц. Я вскочил на велосипед, и мы поехали домой. В тот же день я доложил командованию: «Операция прошла успешно».

28 марта по призыву забастовочных комитетов забастовали все как один рабочие более чем на ста заводах. Немцы и фашисты пытались запугать рабочих. На заводы было послано несколько сот немецких солдат, но рабочие больше их не боятся. Они теперь хорошо понимают, что избавиться от них можно только путем борьбы.

Несмотря на режим террора, нищеты и голода, повсюду происходят демонстрации и митинги. Представители забастовочных комитетов выступают перед рабочими, призывая их бороться за увеличение мизерной зарплаты, против кровавого террора, против убийств лучших сынов Италии. Теперь операции отрядов САП и ГАП непрерывно следуют одна за другой.

Итальянские партизаны не сидят сложа руки в ожидании прихода союзных войск, они не дают передышки вражеским войскам. После массовых забастовок 28 марта Комитет национального освобождения Северной Италии в одном из своих сообщений выразил горячую похвалу «бастующим рабочим Милана, которые своей нынешней борьбой против фашистских душителей подготавливают теперь уже недалекое народное восстание, чтобы уничтожить нацизм и установить прогрессивную демократию».

В период с 25 марта по 5 апреля отряды гапистов наносят удары по немцам и фашистам. За это время было уничтожено большое количество грузовиков. В середине апреля наши гаписты под командованием Орси среди бела дня рассчитались с одним шпионом на улице Джан Галеаццо.

22 апреля по приказу командования был казнен один крупный промышленник, сотрудничавший с немцами. Четверо гапистов явились утром к нему на предприятие и заявили, что им срочно нужно поговорить с хозяином.

— Мы, — сказали они, — из политической полиции.

Вахтер проводил их, пригласил присесть. Они ждали хозяина минут пять. Потом открывается дверь, и он появляется на пороге. Гаписты разрядили в него свои пистолеты.

Этот промышленник был одним из руководящих деятелей фашистской «республики», по его вине многие рабочие были угнаны в Германию.

Вечером того же дня Джанкарло вместе с другим гапистом подстерегли и убили немца. Между тем всенародное восстание уже начинается. Сводки Корпуса добровольцев свободы[33] сообщали каждый день об освобождении партизанами городов, селений и целых горных долин. Фридрих Энгельс писал: