Виколий и его спутники отреагировали почти молниеносно. Басцаи вытащил меч и как раз вовремя отразил мощный удар, который был направлен на его господина. Двое нападавших напирали на охранницу. Один из замаскированных нанес ей удар секирой по голове, но потом Корнель увидел, как ей к тому же вонзили кинжал в щель под шлемом, отчего она упала как подкошенная. Виколий ударил одного в бок, в то время как Басцаи поверг их бывшую проводницу ударом под колено.

В этот момент из пальцев керали вырвался яркий свет и ослепил нападавших. Это сверкание дало достаточно времени Басцаи, чтобы снова выпрямиться и защитить Виколия своим телом. Но нападавшие лишь потрясли головами и снова перестроились.

Корнель тоже поднял руки и вызвал Божественный свет. Он громко закричал:

— Назад, вы, собаки! Прочь от Божественного света!

С неба ударила молния, угодив в одного из них. Мужчина закричал и рухнул на колени, ослепленный и обгоревший. «Теперь целый город знает, что ордену Альбус Сунас приходится бороться за свою жизнь. Хоть бы помощь пришла поскорее».

Двое оставшихся нападавших теперь обернулись к Басцаи, пытаясь загнать его в угол быстрой серией ударов и выпадов. Кераля подняла с земли кинжал и защищалась им от третьего. Корнель пришел ей на помощь. Хорошо нацеленный удар кулаком привел нападавшего мужчину в замешательство, дав возможность керале ударить кинжалом. Но следующий удар секирой пришелся Корнелю в бок. Это был лишь слабый удар слева, но священник почувствовал, как его ребра треснули, и упал на землю, хватая воздух ртом. Снизу он увидел, как под ударами упал и Виколий. Из последних сил священник солнца еще раз призвал Божественный свет, вложив в призыв всю свою веру и всю надежду.

После этого место боя окутал ослепительный свет, и Корнель потерял сознание.

Когда он снова открыл глаза, дышать было очень тяжело, но все-таки возможно. Рядом с ним на коленях стояла кераля, в крови, но без смертельных ран. Она обхватила руками голову Басцаи. Воин тяжело дышал, прижимая руку к груди. Из-под пальцев пульсирующим потоком текла кровь.

Напавшие лежали вокруг. Некоторые были отброшены на несколько шагов, и в воздухе висел сильный запах горелого мяса, от которого Корнеля вырвало.

— Твоя вера сильна, брат, — тихо сказала кераля. — Мы благодарны тебе за нашу жизнь.

— А Виколий Аркос?

Она печально покачала головой. Корнель повернул голову и увидел лежащего дворянина, под которым быстро натекала лужа крови.

— Ты должен ехать назад во Влахкис, Корнель, — мягко сказала Еся, и в ее голосе снова появилась уверенность. — Кто бы ни стоял за этим подлым нападением, одно точно — грядет война.

34

Удар пришел сверху, быстрый и жесткий. Он не оставил Ане времени на выпад. Она отскочила, и оружие просвистело перед ее лицом.

Второй противник воспользовался мгновением и сделал шаг вперед вслед за ней. Не медля, юная воительница, крутнувшись вокруг оси, упала на колено. Удар слева прошел над ней, не причинив вреда, и она парировала атаку второго мечом в левой руке, а меч в правой нацелился в грудь нападавшего. Тот отшатнулся, она вскочила, отбив еще одну атаку первого противника двумя мечами разом, и столь мощно ударила по бедру, что он завалился на бок. С поднятым оружием она вопросительно посмотрела на него.

— Ну ладно, ладно, — согласился Берофан и опустил тренировочный меч.

Она рискнула бросить взгляд через плечо: Наркан потирал ушиб на груди.

— Будут синяки. Ты можешь хотя бы во время тренировок немного сдерживаться?

В ответ на это Ана презрительно хмыкнула и опустила деревянные клинки.

— Ага, а на поле боя никто не будет сдерживаться. Если вы не можете выносить боль, то, наверное, лучше сменить ремесло. Я слышала, что на хороших кожевников всегда большой спрос. Или ваши носы такие же чувствительные, как и кожа?

Наркан, вздыхая, поднял забрало легкого шлема на лоб и глянул на нее. Оба, конечно, знали, что Ана ни за что не будет драться в полсилы на тренировках. Когда она сражалась одна, то двигалась традиционным образом и использовала эффективные приемы и хитрости, которым ее обучила Флорес. Но в тренировочном бою с несколькими противниками все это не годилось; заранее определенные движения становились предсказуемыми, а какой-либо контроль собственной силы мог привести к поражению. Кроме того, кто привыкал сражаться со сдерживающим себя противником, оказывался плохо подготовлен к борьбе не на жизнь, а на смерть.

— И снова в грудь, — пожаловался Наркан. — Можно подумать, это твое любимое место.

— Рана в груди выбивает противника из драки и часто смертельна. А с врагами, которые так же отвратительно защищаются, как и ты, это просто просится, не так ли? — сладким голосом сообщила Ана и сняла шлем.

Пот стекал по вискам на шею. В перчатках руки стали влажными, и она чувствовала напряжение во всем теле.

— И у тебя два меча, — возразил Наркан, скривившись, расстегивая камзол с защитной подстежкой и засовывая под него руку.

— Как будто дело в этом, — вмешался Берофан.

Высокий наемник подошел к Наркану и схватил его за затылок.

— Оставайся спокойным, иначе она еще и исколотит тебя деревянным мечом.

Оба наемника посмотрели друг на друга. Мгновение Ана не была уверена, шутят ли мужчины или Наркан действительно недоволен. У ларгота был взрывной темперамент, как и у моря, с побережья которого он был родом, и его настроение могло испортиться от любого пустяка. Но сейчас он рассмеялся и тоже схватил Берофана за затылок. С глухим звуком они стукнулись лбами. Потом Наркан поднял тренировочный меч.

— Я пойду мыться. Достаточно синяков на один день. Завтра буду рад встретиться снова. Ана?

— До завтра, — кивнув, ответила она, сунув под мышку деревянные мечи.

Вместе с Берофаном она смотрела вслед ларготу.

— Он слишком горяч, — констатировала юная наемница, когда он оказался за пределами слышимости. — Ему нужно было только немного подождать; ты заставил меня перейти в защиту. Твой следующий удар оттеснил бы меня прямо ему в руки.

— Возможно, — пробурчал Берофан.

Его голос был низким, а волосы и кожа — темными. Все в этом большом человеке было темным, даже настроение, в котором всегда сквозила меланхолия. До сих пор Ане не удалось пробиться сквозь незримый панцирь, но девушке это не мешало; Берофан был необыкновенным воином и хорошим командиром. Наемники доверяли ему.

Они вместе вышли с тренировочной площадки, которая находилась между палатками, и направились к низкому столу, на который свалили своё снаряжение.

— С другой стороны, мы учили его наносить смертельный удар как можно скорее, — продолжил Берофан. — Он знает, насколько ты опасна, и увидел возможность избавиться от тебя. Это была хорошая атака.

— Я смогла парировать ее, — возразила она и сделала глоток воды из кувшина, который стоял на столе.

Вода стала теплой на солнце, но юной наемнице было все равно. Ее спутник терпеливо ждал, пока она напьется.

— Да, ты парировала. Но ты, Ана, — дочь своей матери. Для большинства других его атака была бы сокрушительной.

— Он должен был выждать, — упрямо повторила Ана.

— Возможно.

— Как бы то ни было, возможно, он научился чему-то. И нам эти тренировки полезны. Иначе мы скоро станем такими же ленивыми и толстыми, как половина этого города.

Она бросила взгляд на солнце.

— Я тоже пойду вымоюсь и наведаюсь с визитом к кузену. Позаботься о том, чтобы наконец доставили это четырежды проклятое мясо. Если сегодня вечером снова будет только пшенная каша, наши люди поднимут восстание.

В ответ Берофан пробурчал что-то неразборчивое. Теперь он тоже сделал большой глоток воды. Темнокожий наемник был в два раза старше Аны, но целое утро жестких тренировок переносил без жалоб, на равных с Нарканом и Аной. Берофан был офицером ее матери, сколько Ана помнила себя. И его кожа была тому свидетельством: у него повсюду были шрамы, украшавшие его, словно знаки боевого отличия солдат имперской армии. В представлении Аны он был незыблемой скалой постоянно меняющегося мирка их подразделения. На Берофана можно было положиться — вечером будет мясо.