Коротко приласкав льнущего к нему жеребца, Велес оседлал его и поскакал на север.

Чуть южнее Ирия, вдоль самой границы с восточными землями раскинулось настоящее море лесов. Оно не имело ни берегов, ни мелей, ни островов — только кроны сосен и елей да мелькающие кое-где дубы, березы и тополя. Эти леса тоже можно было бы назвать Дикими, если бы в них не жили обычные люди, что по берегам рек и озер возводили свои поселения. Они побаивались своих лесов, глухих чащ, где редкий луч солнца, достигая земли, падает на ковер из мелких веточек, хвои и редких бледных травинок. Никаких дорог до сей поры не ведали эти места — только тропинки, проложенные охотниками-одиночками.

Подарком богов, настоящим чудом казалось внезапно открывавшееся среди крутых, похожих на горы холмов ровное круглое озеро. Оно сияло меж вековых деревьев как луна на небосклоне, освещая дорогу заблудившимся путникам. Ели и сосны вплотную подступали к его берегам. В любую погоду вода была спокойной, и в ней отражалось небо — то ясное летнее, то ночное звездное, то затянутое тучами в непогоду.

На берегах не было видно ничьих следов, кроме редкого звериного, и только в одном месте по склону была протоптана тропинка. Там, где она кончалась меж камней, на берегу образовался островок вытоптанной земли, и на ней ясно виднелись отпечатки босых ног.

По тропинке не спеша шла женщина среднего роста, крепко, по-мужски, сложенная и одетая в выделанные звериные шкуры. Длинная коса с заметной сединой лежала на сгорбленной спине. Строгое загорелое лицо с поджатыми губами и прищуренными глазами могло заставить побледнеть любого воина. И не случайно Зевону признавали в окрестностях за чародейку.

Зевона шла, с великим бережением неся в каждой руке по ведру студеной воды. Дважды в день спускалась она сюда, набирала полные ведра и возвращалась к избушке. Вода нужна была ей не только для себя — люди из ближних и дальних селений часто приходили к ней за помощью. Вода была нужна всем — одним она возвращала силу, других спасала от болезни, третьим давала надежду заиметь желанное дитя и порой успокаивала сердечные раны.

Вот уже много лет прошло с тех пор, как Зевона, рассорившись с родом, ушла из селения куда глаза глядят и пришла на берег этого озера. Тогда с нею были муж и ребенок, но вскоре мужа придавила повалившаяся сосна, а ребенок в одночасье умер от горячки. Вода Светлого озера не смогла его спасти.

С тех пор Зевона жила одна, пробиваясь охотой и знахарством. За воду Светлого озера ей хорошо платили, принося кто что мог. Многие поговаривали, что она повелительница здешних лесов и ее слушаются не только всякие твари, но и деревья и травы. Сколько раз бывало, что рассердившие ее охотники через несколько дней погибали в лесу! Ходили слухи, что это она насылает злые чары.

Ее боялись, считая, что она по крови в родстве с самими богами. Несколько раз люди видели, как дикие звери подходят к ней без страха. За долгие годы жизни в лесу Зевона понемногу и сама начала верить, что так оно и есть.

Тропинка все поднималась на склон крутояра, и деревья становились все выше и толще, но женщина только пристальнее вглядывалась в даль, отыскивая взглядом избушку под старой сосной. Возможно, кто-то уже ждет ее помощи. Редко бывало, чтобы никто не топтался у закрытой двери, ожидая хозяйку с нехитрым подношением.

Неожиданно над головой зашуршали ветки. Зевона остановилась и поставила ведра на землю.

— Мяу! — раздался пронзительный не по-кошачьи вопль, и какая-то тень упала на нее.

Рысенок явно не рассчитал своих сил. Он ударил женщину в плечо. Зевона привычным жестом отстранилась и легко скинула незадачливого охотника на землю. Он упал на тропинку у ее ног и остался лежать на земле, раскидав лапы и глядя на Зевону ошалелыми глазами.

— Мяу, — повторил он, словно не веря в то, что случилось. Он смотрел на нее так пристально и удивленно, что Зевона забыла рассердиться и, раздумав идти дальше, с удивлением принялась рассматривать неожиданного гостя.

Это был совсем еще молодой рысенок, очевидно родившийся этой весной. Маленький, тощий, со свалявшейся шерстью. Лапы его были стерты в кровь. Что случилось с матерью малыша, почему она бросила его, заставив в таком нежном, почти детском возрасте начать охотиться, да не просто на кого-нибудь, а на столь непривычную для рыси дичь — человека?

Зевона наклонилась и подняла рысенка за шкирку. Он смотрел по-детски наивно, но в то же время пристально.

— Мяу, — в третий раз сказал он, словно пытался возражать против подобного обращения.

Ведунья держала его на вытянутых руках, поворачивая то одним боком, то другим. Малыш не сопротивлялся, только елозил, устраиваясь поудобнее.

— Не знаю, кто ты такой и откуда взялся, но что ты ненастоящая рысь — это я вижу! — сказала Зевона. — Что с тобой случилось, малыш?

Рысенок не отвечал, только топорщил усы и пробовал шипеть, но у него получался только хрип и сдавленное булькающее клокотание. Рысенок был слишком утомлен, чтобы рычать и защищаться.

— Ну что же, — женщина улыбнулась, ставя малыша на землю, — пойдем со мной!

Взяв ведра, она пошла дальше по тропинке. Рысенок некоторое время стоял, покачиваясь на дрожащих лапах, а потом заковылял за ней.

Ярила не отдавал себе, отчета в том, почему следует за этой женщиной. Он понимал одно, что слишком устал и измучился, слишком часто ему грозили опасности, чтобы продолжать эту непривычную одинокую жизнь. Он знал, что умрет, если и дальше будет один. Он жаждал чьей-то помощи, но одновременно с каждым шагом в нем все больше поднимался страх перед этой женщиной. Он не знал, кто она такая, и не хотел этого знать.

И когда из-за деревьев вынырнула низенькая избушка, вросшая наполовину в землю, и женщина, толкнув коленом дверь, вошла, Ярила остановился на пороге, чувствуя беспричинную тревогу. Изнутри ощутимо пахло человеческим жильем и теплом, от которого он успел отвыкнуть. Он долго топтался на месте, пока Зевона не появилась снова.

Она уже успела скинуть короткую душегрейку с вытертым мехом и надеть фартук из грубой холстины.

— Ну, что же ты? — молвила она и поманила рысенка. — Заходи!

Ярила мялся, не зная, что делать. Если бы он был щенком, он бы поджал хвостик и заскулил, униженно признавая свое поражение, но вместо этого он только прижал уши с кисточками и в четвертый раз жалобно промолвил:

— Мяу!..

Зевона ловко подхватила его на руки, завернув в передник.

— Бедный ты, бедный, — ласково сказала она. — Сколько же ты прошел!.. Но теперь твое путешествие закончилось. Потом я найду способ тебе помочь, и тогда ты мне сам расскажешь, где был и что с тобой случилось!

Последние слова женщины наполнили душу Ярилы настоящим страхом. Хозяйка избушки была уверена, что он ей все расскажет — значит, она чувствовала, кто он такой на самом деле. Но в настоящее время Ярила был так скован усталостью, что не мог сопротивляться.

Он не шевелился, когда она промывала водой Светлого озера его исцарапанные и стертые до крови лапы, заматывая их в чистые тряпицы. Он терпел, когда она его мыла в той же воде, вычесывая из шерсти костяным гребнем колючки и веточки. Он ожил немножко только тогда, когда ему, уставшему от всего этого больше, чем от бесконечных скитаний по лесу, сунули под нос деревянную миску, в которой плескалось свежее молоко. Он жадно принялся пить, не ощущая вкуса и чувствуя только, как силы постепенно возвращаются к нему.

Зевона присела на корточки, глядя, как лесной найденыш, давясь, глотает молоко, и, дождавшись, когда он успокоится, погладила его по загривку.

— Ничего, — сказала она, чуть только Ярила вскинул на нее перемазанную в молоке мордочку, — все будет хорошо!

Ярила прижился в лесной избушке. Немного отдохнув и отъевшись, он принялся завоевывать новое место. Излазив избушку, он обошел весь лес вокруг и целыми днями пропадал в чаще, но всегда прибегал на зов, чтобы проводить Зевону до берега Светлого озера. Он же встречал гостей и сидел подле них, пристально разглядывая.