— Бедная ты, бедная, —прошептала Мера, —Ты вся больная вернулась, а он того не видит… Пойдем, тебе надобно прилечь!

— Нет, — Жива сама удивилась твердости своего голоса, — оставь меня, подруга. Беги к детям, он к ним пошел!

— К каким детям? Кто?

— Сыночки Дивы! — воскликнула Жива. — Перун знает, что их отец жив. Он может месть задумать — не успокоится, пока чью-нибудь кровь не прольет. Беги, он убьет детей!

— Так не бывает, — решительно заявила Мера, — чтоб детей за грехи родителей казнили. Наоборот…

— Ты не у себя в Синегорье! Беги!

— Я Стриверу скажу, — отрезала Мера. — Пусть мужчины сами разбираются. А я тебя не брошу!

Перун не видел и не чувствовал ничего от душившей его ненависти. Попадись на пути родная мать или даже Ршава — и то излил бы на них свой гнев. Велес, опозоривший его семью и его самого, осквернивший его жену, был жив и даже завоевал сердце его сестры. Перун почувствовал, что его предали.

Его сознания осторожно коснулась мысль Ящера — тот, как всегда, тонко чувствовал состояние друга. В другое время Перун с радостью доверился бы старому зверю, но сейчас он решительно прервал связь. Ему был просто необходим кто-то, на ком можно было сорвать злобу.

Внезапно до его слуха долетели детские голоса — внизу, на дворе, играли дети обитателей замка. Среди них были и старшие близнецы, семилетние сорванцы, которые частенько верховодили в играх. И сейчас Перуну показалось, что он ясно различает их голоса.

Он остановился, сжимая кулаки и безуспешно пытаясь справиться с подступившей яростью. Дети Велеса, его врага, сколько раз пытавшегося убить соперника и нашедшего способ отомстить, отняв самое дорогое — детей. Из-за него погибла Ршава, а сам Перун оказался разлучен с сыном. Велес всегда был виновником всех бед и неприятностей, случавшихся с ним. И сейчас он начал снова — где-то там,

в Пекле, собирает войска, чтобы пойти войной на север и потребовать у Перуна его жену и детей. На этот раз Диву ему отдадут — Перун не смог уберечь ее, она родила Велесу детей. Сварг не захочет спорить с такими доказательствами, он даст согласие…

Нет! Пусть Велес поднимет хоть все Пекло, хоть весь мир, он не получит ни детей, ни их матери. Лучше пусть они погибнут, чем восторжествует их отец!

Решение пришло внезапно, словно кто-то нашептал его. Сорвавшись с места, Перун бросился на двор.

Мальчики с воплями гонялись друг за другом — они играли в осаду крепости, которая только что пала. Победители требовали, чтобы осажденные сдались, но те вздумали обороняться, и игра грозила перейти в настоящее побоище. Появление Перуна остановило начавшуюся было ссору — старшего Сварожича побаивались, но и благоговели перед ним, как перед воином и другом самого Ящера.

Еще издалека тот углядел близнецов. Одинаково растрепанные и запыхавшиеся, они вдруг показались Перуну так похожими на Тарха, что он остановился.

Почувствовав, что он смотрит на них, мальчики бросились к нему:

— Отец! Отец!

Их голоса снова пробудили в нем досаду и ярость. Дива всего раз или два исподтишка показывала Перуна сыновьям, но те запомнили его. Сейчас это слово звучало пророчеством и насмешкой одновременно.

— Отец, ты к нам? — Мальчики подбежали, глядя на него с восторгом снизу вверх.

— К вам, — выдавил Перун. — Идем за мной!

Не прибавив ни слова, он повернулся и пошел прочь. Он даже не задумывался, следуют ли за ним близнецы, но они напомнили о себе, забежав вперед с двух сторон:

— А мама? Где мама, отец?

Дива который месяц сидела под замком в башне. Ключ от ее темницы хранился у самого Перуна, чтоб никто не мог выпустить его жену. Услышав слова детей, он вздрогнул, разгоняя туман в голове.

— Мама?.. Вы ее увидите.

— Скоро?

— Да. Сегодня. Чуть позже.

С пеленок знавшие, что к воинам следовало относиться с почтением, близнецы замолчали.

Перун сам не понимал, куда и зачем ведет детей. Ноги куда-то несли его, а куда — он не ведал. Словно во сне, внезапно он оказался у самой крепостной стены, где вместо стены поднималась настоящая скала, защищавшая замок с моря. У подножия ее обрыва низвергался водопад, над которым возвышалась та самая башня, где сейчас сидела взаперти Дива. Точно такая же башня, похожая на эту, как сестра-близнец, стояла с другой стороны и именовалась Девичьей. В тупике, образованном стеной и основаниями башен, располагалась кузня — деревянный навес, прилепившийся к боку скалы. Когда-то здесь работал сам патриарх Сварг, обучая сыновей своему искусству. Но с тех пор, как отца сменил Смаргл, она стояла заброшенная — младший Сварожич устроил кузню в другом месте.

Внутри почти не осталось кузнечного инструмента, только печь с горном и наковальня. В саму кузню и вокруг нее понемногу начали сносить мусор. Запустением и холодом дохнуло на Перуна и детей из приоткрытых дверей.

Окинув взглядом внутренности кузни, Перун втолкнул в нее близнецов:

— Ждите здесь. Я скоро!

Встревоженный тем, что сказала ему Мера, Стривер поспешил к Диве. Он и его жена были единственными, кто не забывал и часто навещал бедную узницу в заточении. Няньки, подчиняясь приказу Перуна, не водили к ней даже сыновей. Раз или два зашли патриарх Сварг и его супруга леди Лада, но больше никто не нарушал ее одиночества. Сам Перун и подавно не смотрел в сторону башни-темницы.

Подходы к ней с земли постоянно охранялись, дабы никто не пытался помочь Диве сбежать, но для Стривера не существовало неприступных крепостей. Он легко слетел с парапета у своего окна и, покружив немного над колодцем двора, спланировал на выступ стены как раз против окошка Дивы.

Здесь было очень тесно — двоим не повернуться — но Стривер наловчился садиться на этот выступ. Сложив крылья на спине, он освободил из ременной петли руку и постучал в ставень узкого окошка, забранного полосками металла.

Окна в башне-темнице были узкими — чуть шире одного локтя. Сделано это было для того, чтобы затруднить возможный побег. Сейчас всего один узник содержался в башне, и только несколько окошек было прикрыто, отмечая покои Дивы.

В ответ на стук Стривера ставень распахнулся. Проем окна тоже был забран прутьями, так что выглянувшая Дива не могла дотянуться до гостя, иначе как прижавшись к решетке.

Несколько дней не видел Стривер свою маленькую леди, но поразился, какие с нею произошли перемены. Дива побледнела и подурнела, под глазами у нее залегли тени, в неприбранных волосах мелькнула первая седина, и женщина казалась старше своих лет. Узкое окошко мешало увидеть ее всю, но Стривер уже догадывался, что скрыто ото всех — большое тяжелое чрево, несущее новую жизнь.

Узнав Стривера, узница слабо улыбнулась, протягивая сквозь решетку руку.

— Пришел, не забываешь, — промолвила она. Голос ее тоже изменился — стал тихим и хриплым, словно простуженный.

— Как я могу, сестрица? — Стривер сам протянул руку, беря ее тонкие холодные пальцы в ладонь. — Мера поклон тебе шлет!

Дива отвернулась, пряча глаза.

— Умру я здесь без солнца, — прошептала она. — А помнишь, как мы раньше…

— Не время о прошлом думать, — вынужден был остановить ее Стривер. — Не с доброй я вестью!

— Перун? — догадалась Дива. — С ним что?

На лице ее отразилась такая боль, что Стриверу осталось только удивляться силе женщины.

— С ним ничего, — ответил он, — но Мера мне велела сказать, что он зачем-то к детям твоим пошел…

При этих его словах Дива так страшно побледнела, что Стривер испугался — случись с ней сейчас беда, пока он поднимет тревогу да пока прибегут и отопрут двери, будет поздно ее спасать. Он почти уже уверился в этом, когда лицо Дивы вдруг исчезло. Сварожич подался вперед, окликая Диву, но внутри послышался лишь тихий скрежет по полу, а потом лицо узницы появилось снова, на сей раз высоко. Стривер с облегчением понял, что женщина подтащила поближе лавку и встала на нее.