— Вам, Михаил Петрович, нужно срочно отправляться в Марфино, — осмелился заметить Неаронов, положив на стол перед начальником телефонограмму.
— Надо, — не замечая перед собой помощника, упавшим голосом ответил Пантов, — И обязательно надо что-то предпринимать! Только я пока не знаю, что именно.
— А вы попросите Кантону, чтобы он привез в Марфино какую-нибудь французскую знаменитость — актера или певичку. Погуляете по улицам, выступите в клубе, глядишь, ваш рейтинг поползет вверх…
— Певичку, говоришь? — поднял глаза и, как в прежние времена, посмотрел с благодарностью на своего помощника Пантов, — А что? Это — идея. Я ему — икону. Он мне — певичку. Взаимовыгодной обмен.
— А ещё можно пригласить какого-нибудь известного политика из столицы. — Стал развивать свою идею Неаронов, обрадованный тем, что смог произнести на шефа радушное настроение и поменять по отношению к себе гнев на милость. — Например, этого самого…
— А ты что тут делаешь? — вдруг нахмурил брови Пантов, — Тоже мне имиджмейкер местного пошиба нашелся! Не суй свой нос, куда тебе не следует. Разве я тебе не говорил, чтобы привез ко мне Алистратова?
— Вы же четверть часа назад разговаривали с ним по телефону и попросили приехать. Он уже, наверное, в дороге.
— Да ты что со мной разговоры говорить собрался! — ещё больше озлобился шеф, — Я сказал тебе — езжай за Алистратовым! Сию секунду!
В очередной раз униженный Вован, то и дело попадая в дорожные пробки и заторы, медленно продвигался в сторону гостиницы «Интурист» и фантазировал о том, как отомстить Пантову за все оскорбления, которые в последние дни совсем незаслуженно сыпались в его адрес. Конечно, он бы мог сообщить куда следует о заведении госпожи Петяевой, попечителем которого является Пантов. Но он лишь ухмыльнулся своей дикой идее, прекрасно зная о том, что с помощью своего друга полковника Махини, Пантов выйдет из воды сухим, а вот ему, Вовке Неаронову, даже крест на могилке не поставят. Ведь не заложит же сама Виолетта Павловна своего партнера по теневому бизнесу, а значит все подозрения лягут на него. Нет, этот метод мести не годился. А вот если накапать дочери спикера на связь депутата-предпринимателя с проституткой? Мало ли, кто из недоброжелателей Пантова мог видеть Кляксу в обществе жениха Эдиты? Об этом стоило подумать…
Вован поднялся на лифте на седьмой этаж, нашел дверь под номером 777 и негромко постучал. Никто не отвечал. Да и Неаронов нисколько не сомневался в том, что пока он торчал в автомобильных пробках, Алистратов, уже давно сидит в кабинете Пантова. Для очистки совести Вован со всей силы трижды стукнул кулаком в дверь, и она неожиданно открылась.
В холле над диваном горела хрустальная бра. На кресле лежал махровый халатик и чье-то нижнее белье. Только теперь Вован услышал шум душа. Он перешагнул порог и сделал два шага вперед, замерев перед дверью ванной комнаты: неужели Алистратов игнорировал приказ Пантова, спокойно принимал душ и не собирался никуда выезжать?
Он два раза стукнул в дверь и громко спросил:
— И как скоро у вас закончиться банный день?
— Входи, входи, — послышался женский голос, — Я уже почти заканчиваю.
Вован толкнул дверь ладонью и увидел нагую девушку. Лицо у неё было в мыле, от попадания которого она старательно зажмуривала глаза. Струи воды разбросали по спине и по упругой стоячей груди длинные каштановые волосы. Фигурка, напоминающая контуры изящной скрипки Страдивари, длинные прямые ножки и…
Вован почувствовал, как неожиданно у него задрожала нижняя челюсть и напряглись мускулы. Жадно глядя на отточенное тело неяды, он шагнул вперед, и, не понимая, что делает, поднял девушку на руки.
— Ну что ты делаешь, Ромка! Я же вся мокрая, как курица, — не открывая глаз засмеялась она. — Сейчас же отпусти, бесстыжий!
Но Вован, одной рукой держа под колени, а другой, обвив спину и с силой зажав ладонью левую грудь, ни слова не говоря, понес её к дивану. Ноги стали ватными и в коленях появилась предательская дрожь. Девчонка, интуитивно что-то почувствовав, смахнула мыло с лица и подняла длинные ресницы. Несколько секунд, приоткрыв красивый ротик, она с ужасом вглядывалась в незнакомца. А он, не выпуская её из рук, шел к дивану в холле, с силой надавливая на грудь.
Номер гостиницы наполнился пронзительным визгом. Он, не причиняя боли, аккуратно опустил её на диван, зажал губы ладонью и, заикаясь, тихо попросил:
— Не кричи, хорошо?
Другая рука лихорадочно шастала по телу девчонки. Она попыталась оторвать его ладонь ото рта и издать какие-нибудь призывающие на помощь звуки. Но незнакомец, словно клещами, вцепившись пальцами другой руки в грудь, больно сжимал её.
— Я же тебя просил — не кричи! — теперь уже шепотом попросил он её и, словно вампир, потянулся к шее губами. — Я заменю тебе твоего Ромку…
Звонкая пощечина не только быстро отрезвила Вована, но и помогла выйти из мира любовных, но опасных грез. Пока он с ужасом размышлял, что произошло, девушка успела вывернуться из его объятий и накинуть на себя халатик. Она стояла около входной двери, готовая выскочить из номера, и с негодованием смотрела на него.
— Ты кто? Откуда у тебя ключ? — спросила она и кивнула в сторону журнального столика, на котором лежал гостиничный брелок с ключом.
— Ромка дал, — теперь уже стараясь собраться с мыслями и выйти из трудной ситуации, грозившей ему немедленным и самым жестоким наказанием, ответил Неаронов, — Я его друг.
— Друг? — стягивая на груди полы халатика и не веря ни в одно слово, переспросила девушка.
— Да, мы вместе ведем избирательную компанию Пантова. Вам известна эта фамилия?
— Слышала, — без всякой интонации в голосе ответила девушка.
— Ну вот, видите, я же не насильник…
— А чего же руки распускаешь?
— Вы сказали из душа: «Входи». Я заглянул и обомлел. Словно затмение какое-то нашло.
— Затмение на него нашло! Чуть не изнасиловал!
— Я не мог бы этого сделать, — чтобы выкрутиться из щекотливой ситуации, теперь напропалую врал Вован, и вспомнив, какой инвалидностью обладает телохранитель директора Центра знакомств Евнух, сделал окончательное признание, — Я кастрирован. На войне. Хотите покажу?
— Нет-нет, — испугавшись ответила девушка, — Лучше быстрее уходите.
Он встал, подошел к ней и постарался выдавить из себя слезы:
— Я даже не знаю, как вас зовут. Но искренне прошу извинения. Только умоляю вас, не говорите об этом случае Роману.
— Уходите! — она распахнула перед ним дверь.
— Я вас очень прошу…
— Уходите…
Он ехал назад и, искренне завидуя Алистратову, не мог выбросить из памяти образ раздетой незнакомки. Иногда его пробирал холодный пот: как ему удалось удержаться! Ведь ещё мгновение, и он бы овладел ею. Тогда Пантов пальцем бы не пошевелил, чтобы, как это бывало в прежние времена, вызволить его из беды. Наоборот, скорее всего даже радовался бы, если бы Вован сгинул за решеткой. Но Бог милостив и уберег его от пагубной страсти. И теперь Вован был даже уверен, что девчонка, дабы не распалять воображения своего ухажера, никогда не расскажет о том, что с нею произошло, когда она принимала душ.
Вован поставил машину на автостоянке и не спеша поднялся на второй этаж, где размещался кабинет Пантова. В приемной он нос к носу столкнулся с Алистратовым. Тот незлобно улыбнулся и протянул руку для приветствия:
— Ну, как дела, опальный генерал?
— Как в троллейбусе, — ответил Вован, — Мы рулим — все трясутся.
— Не знаю, как все, а вот тебе потрястись придется. Завтра поедешь со своим патроном в Марфино.
— А ты что, здесь будешь развлекаться? — Вован представил, как Алистратов глядит груди своей возлюбленной.
— Не твое дело, — окинув ироничным взглядом Вована с ног до головы, ответил Роман и зашагал к выходу.
«Все-таки надо было её трахнуть», — с ненавистью глядя вслед имиджмейкеру, подумал Неаронов и тяжело вздохнул: ничего, когда-нибудь и на его улицу снова вернется праздник.