И тут появился Боров Крут со своими отборными Лисами.

— Рвите меня, грызите, если посмеете, — воскликнул он, — но вы не сможете остановить стремление Животных к Человеческому образу жизни.

Эти благородные слова немедленно были подхвачены и переданы повсеместно Телевидением Джонсона и вызвали немало прочувствованных слез и аплодисментов среди зрителей. «Долой Псов и Правящих Свиней!» — воскликнул мужественный Крут. Лисы бросились ко дворцу, а старые Псы не могли даже понять, что от них требуется. Душок попытался утверждать, что Псы держали его в заключении во дворце, но это не произвело впечатления на боевиков Крута: он был с позором изгнан.

Лошади и Коровы все равно терпеть не могли Душка. День Великой Победы над Псами был провозглашен всеобщим праздником, а на главной площади Фермы воздвигли статую Крута, душащего огромную Собаку Баскервилей. «Правление Свиней окончилось!» — провозгласил Боров Крут. Свиньи — сторонники Крута были переименованы в Хряков и Хрюшек.

Дворец Зверей был переименован в Белый Дом. Лисы ликовали. Остатки сена увезли к Джонсону, а обратно привезли много отменного виски для Крута. Сена больше не было. Но м-р Джонсон не забыл старых друзей: товары продолжали поступать, и даже немного сена было привезено обратно на Ферму. Культ Карго стал официальной религией, а верховным жрецом и распределителем человеческих даров стал Макс.

Все больше и больше лугов и полян переходило от Фермы к хозяину Ранчо и к другим фермерам окрути — в уплату за Безвозмездную Помощь.

Торговля была объявлена главным занятием, и только она не облагалась новыми налогами. Любое другое занятие немедля каралось налогами. Крут снес забор вокруг Фермы и предоставил Животным возможность свободно ехать куда угодно. Голодные Кони и Коровы попытались воспользоваться новой свободой и кинулись пастись на полях м-ра Джонсона. Но они быстро были задержаны за потраву, а м-р Джонсон соорудил высокий забор со своей стороны, чтобы уберечь свои посевы. Только Лисы и Хряки — экспортеры — могли выезжать за новый забор.

Но что они экспортировали? Ведь на Ферме уже не оставалось ни сена, ни молока. Но экспорт шел. Крут и его дружки толстели изо дня в день. Однажды, прогуливаясь у реки, я увидел большие закрытые черные грузовики с позолоченными буквами на бортах «Мясник Смит и Ко», подъехавшие к краю Фермы.

Лис Макс, король экспортеров, лично следил за погрузкой в машины довольно тощих Коров. Он лучезарно улыбнулся мне.

— Мы нашли новый замечательный экспортный товар, — сказал он, — глупо быть единственной фермой в мире, не конкурирующей на рынках говядины. Сейчас, с новообретенной свободой торговли, без старых барьеров мы, наконец, на пути к процветанию. И учтите: меньше Коров — меньше голодных ртов!

Я не был единственным свидетелем этой сцены. Несколько коней наблюдали за погрузкой и разнесли весть по Ферме. Вскоре на главной площади собралась большая толпа: там были не только Лошади и Коровы, но и некоторые Свиньи, не ставшие Хряками, интеллектуалы из Союза Коней и даже некоторые Лисы, разочаровавшиеся в Человеческом образе жизни.

— Ферма Животных — для Животных, — скандировали они. — Не продавайте нас на бойни!

Тут ворота Белого Дома распахнулись, и оттуда выступила свора полицейских Догов. Животные свистели и мычали: со времени Великой победы Крута над Псами они не боялись Собак. Это было ошибкой: на этот раз не старые беззубые кабысдохи, но сильные и злобные Звери бросились на толпу.

Крут снова победил, но недовольство росло. Даже моя старая знакомая Линда усомнилась в правильности выбора, когда ее друзья исчезли в черных грузовиках, а ей самой пришлось стоять дни напролет за Безвозмездной Помощью.

В этот трудный момент Лис Макс снова нашел выход: он поехал к старому Джеймисону Джонсону и вернулся с договором: «Отныне Ферма Животных будет принадлежать м-ру Джонсону и будет именоваться «Новая Ферма». М-р Джонсон обеспечит Животных сеном. Он сможет брать Животных по своему выбору и для своих целей. М-р Крут остается Боссом и управляющим Фермой».

Договор был подписан, и, таким образом, бурная история Фермы Животных подошла к концу. Новые Человеческие хозяева были вынуждены послать многих Коров и Лошадей на бойню, потому что они все равно не умели работать, а такого количества торговцев сеном на Ферме не требовалось. Некоторые Животные были перевезены на Центральную Усадьбу Ранчо и удостоились завидной участи племенных производителей. Отборные Псы были брошены на подавление восстаний животных в разных местах фермы. Вскоре м-р Джонсон сделал Ферму еще более продуктивной: он закрыл дальние филиалы и пустил всех грамотных Свиней на отбивные. Лисы были приобретены оптом компанией «Манто», а Телевидение Джонсона закрылось, чтобы не сеяло у Скотов ложных иллюзий.

С омерзением я покинул проклятое место. В поезде в вагоне-ресторане я встретил Лиса Макса и Борова Крута: они ехали во Флориду.

Исраэль Шамир

 ВТОРЖЕНИЕ

Перевод Л. Волгиной

Пасхальная война Шарона — это конец главы, но не книги.

В эти дни мы испили до дна чашу отчаяния и бессилия. Наши протесты и петиции, электронные письма и демонстрации оказались так же действенны, как заклинания и проклятия против танков. Политически корректные или безудержные, остроумные или грубые, друзья равенства в Палестине столкнулись с превосходящими силами противника.

Президент США провозгласил «право Израиля на самозащиту», ВВС и CNN изобрели выражение «в ответ на», и войска Шарона вторглись в палестинские города. Они успешно уничтожили палестинское самоуправление и начали облавы, массовые аресты и хладнокровные расстрелы. В Вифлееме мирная демонстрация европейских пацифистов была обстреляна захватчиками из пулеметов. Церковь Рождества осаждена, трупы лежат на площади Яслей Христовых. Местные жители говорят о десятках убитых палестинцев, застреленных в упор. Израиль и США, которыми давно уже правит одна и та же команда, препятствуют действиям ООН и международных организаций, подготавливая в то же время вторую часть операции — вторжение в Газу.

Это тяжелые времена, но не такие безнадежные, как хотелось бы думать нашим врагам. Подкупленная западная пресса лжесвидетельствует о «схватках палестинцев с израильтянами», но на самом деле израильские солдаты не встречают серьезного сопротивления. Почему известные своей отвагой палестинские боевики не сражаются с еврейскими захватчиками?

Один ответ очевиден, как заметил израильский журналист и мирный активист Ури Авнери. Неравенство сил слишком велико, чтобы плохо вооруженные палестинцы могли противостоять одной из сильнейших армий мира, за чьей спиной их ручной Джаггернаут[110] — США Но есть еще одна причина. Палестинская национальная автономия (ПНА) не стала национальным символом, за который палестинцам стоит умирать. Жизнь в ПНА осталась жизнью под властью евреев.

Сейчас неподходящее время останавливаться на прегрешениях Палестинской администрации (ПА), хорошо описанных Робертом Фиском и многими другими. Напомню лишь слова Муны Хамзе из лагеря беженцев Дехейше, возле Вифлеема: «С тех пор, как в декабре 1995 года Арафат и его команда получили контроль над зоной А в Вифлееме, они использовали деньги, предназначенные для Вифлеема, для постройки нового полицейского участка с новой тюрьмой, новой штаб-квартиры для erQ контрразведки, новой штаб-квартиры для разведки, новой резиденции для Арафата и его высоких гостей, а также персональной вертолетной посадочной площадки на Джабал Антон, небольшом холме над Дехейше — единственном незастроенном месте рядом с лагерем. Лучше бы он построил там игровую площадку для наших детей. Вот что он сделал в Вифлееме» (Муна Хамзе. Возвращение в холокост. — 12 марта 2002 г.).

Муна Хамзе несколько преувеличивает: Вифлеем подновили, дороги замостили, площадь Яслей отреставрировали, были открыты новые отели, и качество жизни повысилось за годы административного управления ПА. Однако она выражает глубинные чувства многих своих соотечественников, от профессора Сайда до беженцев в Дехейше, глубоко разочарованных ПА. Кому бы ПА ни пыталась угодить — своему верховному повелителю Израилю или зажатому в тиски населению, — она не получила популярности. Израиль изобрел Палестинскую администрацию, чтобы управлять палестинцами не для того, чтобы тем жилось лучше. Сомневаюсь, чтобы ПА могла сделать больше.