Той же ночью император Сяньфэн «взобрался в волшебную колесницу и вернулся к девяти источникам».

Нюхуру и Лань Гуй несколько часов провели возле мертвого императора, молясь о его душе, пока бальзамировщики не были готовы приступить к своей работе. Тогда императрицы смогли вернуться в свои апартаменты.

— Я всегда буду благодарна тебе, Нюхуру, — сквозь слезы призналась Лань Гуй.

— Ты считала, что я не способна действовать, — последовал спокойной ответ.

Лань Гуй улыбнулась; теперь они были равны.

— Если честно, то я впала в отчаяние. Но теперь… — она опустилась на колени перед своим смущенным сыном, — все хорошо, до тех пор, пока мы будем присматривать за принцем Хуэем и Сушунем. Где эта парочка сейчас, как ты считаешь?

Ответ дал Ло Ю.

— Принц Хуэй созвал первое заседание регентского совета, ваше величество.

До Лань Гуй не сразу дошло, что он обращается к ней!

— Уже? Почему нас не информировали? Пошли, Цыань, мы должны быть на этом заседании.

— О, Цыси, у меня не то настроение, чтобы заседать. И старик разозлится при нашем появлении.

— Вот этого-то мне и нужно, — твердо сказала Лань Гуй.

Итак, она отправилась на заседание совета одна. Евнухи у двери отступили перед ее высокомерным требованием, и вскоре она стояла у длинного стола, взирая на сидящих за ним восьмерых членов совета. Те мрачно смотрели на нее.

— Что означает это вторжение, ваше величество? — мягко поинтересовался принц Хуэй.

— А что означает созыв регентского совета без предупреждения императрицы и меня? — в свою очередь спросила Лань Гуй.

— А подобает ли молодой женщине, не достигшей еще и тридцати, — проворчал Сушунь, — участвовать в заседании совета?

— Вы не можете решать формальности без меня, — возразила Лань Гуй.

— Мы думали, что ваше величество будет обессилена и подавлена горем, — сказал принц Хуэй с намеком.

— Я в глубокой печали, — подтвердила Лань Гуй, — но тем не менее не вправе забывать о долге отстаивать интересы нового императора.

Она обвела взглядом сидящих за столом.

— Вы выбрали совет?

— Как мне и было поручено.

— Уверена, что его почившее величество не подразумевал исключение из него своих собственных братьев. Так как же И Цзинь принц Гун? Или И Хуань принц Цюнь?

— Эти принцы сейчас отсутствуют в Жэхэ, — терпеливо объяснил принц Хуэй. — А совет потребовалось сформировать безотлагательно — слишком много неотложных дел. Предсказатели должны решить, когда наступит благоприятное время перевезти почившего императора в Пекин. Нам также предстоит решить, какое наименование присвоить периоду его правления. Все это срочные вопросы, ваше величество.

Лань Гуй кивнула в знак согласия.

— Вот и займемся всем этим. — Они заняла свое место. — Я передам наше решение Цыань.

Заседания проходили в сравнительно доброжелательной обстановке. Нюхуру появлялась редко, зато Лань Гуй присутствовала на всех. Однако даже она не могла спорить с ранее принятыми решениями, так как предсказатели изучили свои альманахи и объявили, что должно пройти три месяца, прежде чем тело императора можно будет перевезти в Пекин. Она нашла это неудовлетворительным, но выступить против решения предсказателей не смел никто. Лань Гуй уже написала принцу Гуну, проинформировав его о смерти брата и о том, что она теперь вдовствующая императрица. Ей хотелось верить, что хотя бы столица в надежных руках. Не могла она придраться и к имени при правлении, данному ее сыну: он взошел на Трон Небес как Тунчжи, с дополнительным титулом Цисян — «Предзнаменованное счастье». Посмертный титул Сяньфэна стал Вэнь Цзунсянь хуанди.

Теперь оставалось только ждать вожделенного дня отправления в Пекин, который выпадал на ноябрь, и надеяться, что погода к тому времени не подведет. В тоже время Лань Гуй могла возобновлять прерванную связь с Жунлу. Все должно было по-прежнему оставаться в глубочайшей тайне, поскольку она не сомневалась, что Сушунь следит за ней и не пропустит ни малейшей оплошности. И пусть на заседаниях совета царила внешняя гармония, она знала, как сильно ненавидят ее Хуэй и его братец.

Лань Гуй регулярно писала принцу Гуну, более чем прежде нуждаясь в его поддержке теперь, когда августейшие братья принца раскрыли карты; и он отвечал ей с той же аккуратностью. Деятельность правительства полностью затихла не только из-за траура, объявленного в стране, но и в связи с тем, что регентский совет находился за многие мили от столицы. Поскольку даже британцы и французы не решались спорить с древними китайскими обычаями, договор, согласованный с принцем Гуном, оставался нератифицированным.

Но рано или поздно он должен вступить в силу, и Лань Гуй осознавала это. Она никогда не простит заморским дьяволам разграбление и сожжение Юаньминъюаня. Но в настоящий момент империя была беспомощной перед силой варваров. Однако в мыслях она уже уносилась в будущее. Ей даже мечталось о создании военного флота, с помощью которого удастся разгромить этих алчных иностранцев.

Но прежде надо разгромить тайпинов. Целый год не поступало известий от Варда, с тех пор, как с императорским представлением он покинул Пекин. Он либо уже успел создать боеспособную армию, о которой так горячо распинался, либо умер, а вполне возможно — просто скрылся. Это предприятие было явно ошибочным.

Не было известий также ни от наместника Цзэн Гофаня, ни от маршала Ли Хунчжана. До Янцзы, казалось, не менее миллиона миль.

Регент и его брат, похоже, считали тайпинов тем злом, которое проходит само собой. Но теперь они заняли подобную позицию и по отношению к британцам. Чувствуя себя в Маньчжурии в безопасности, они опять были полны воинственным рвением. Британцы и французы отвели свои войска. Только в заливе Чжили осталось несколько кораблей, да под Тяньцзинем стоял малочисленный гарнизон. Возможно, варварам надоест, и они уйдут домой.

— А если не надоест? — настаивала Лань Гуй. — Что, если они пришлют новую армию воевать против нас? И теперь уже сожгут сам Пекин?

— Девчонка учит мужчин, что делать, — злобно ворчал Сушунь.

Природа подвела: осенние дожди зарядили рано.

— Путешествие в Пекин будет трудным, — предсказывал Жунлу, — но я всегда буду рядом, Цыси.

Мысль об этом давала ей успокоение. На деле же уверенность ее росла изо дня в день по мере того, как она убирала с дороги своих врагов — ни на что не способных старцев. Без сомнения, они знали о ее отношениях с Жунлу, но опасались с ним связываться до возвращения в Пекин, так как единственное военное подразделение в Жэхэ подчинялось не кому иному, как любовнику императрицы. И пока недруги относились к Жунлу с излишне подчеркнутым уважением; когда в конце октября поступило сообщение о нападении бандитов на караван с севера, принц Хуэй лично обратился к Лань Гуй и попросил ее разрешить полковнику возглавить карательную экспедицию. Лань Гуй не возражала: чем больше боевых заслуг будет у Жунлу с момента возвращения в Пекин, тем лучше.

— Я вернусь через неделю, — пообещал он ей. — Чтобы сопровождать тебя на юг.

Лань Гуй встала у окна проводить татарскую кавалерию.

Три дня спустя она участвовала в очередном совещании совета. Нюхуру как всегда отсутствовала.

— Предсказатели переменили свое решение, — объявил принц Хуэй, улыбаясь ей. — Они заявили, что лучше всего тело его преставившегося величества отправить в Пекин завтра.

— Это невозможно, — возразила Лань Гуй. — Первоначально была назначена другая дата.

— Никакой точной даты не называлось, — заметил Сушунь. — Предсказатели утверждали только, что мы должны ждать три месяца.

— Но трех месяцев еще не прошло.

— Прошло почти три месяца, — настаивал Сушунь. — И теперь предсказатели назвали точную дату.

— Мы не можем трогаться в Пекин, — упорствовала Лань Гуй. — Больше половины императорской гвардии во главе с командиром отсутствует.