Окрыленный надеждой, я в четвертый раз попытался сдать экзамен на должность гражданского служащего, ощущая полную уверенность, что не провалюсь. Но эти маньчжурские остолопы и их китайские лизоблюды нарочно провалили меня. Как я переживал, Баррингтон! Мне хотелось умереть. Я вернулся к своим людям хакка, и со мной приключился коллапс: мозг не справился с напряжением и разочарованиями, постигшими меня. Но пока я лежал в постели, не осознавая, что творится вокруг меня, мне было видение. Моему внутреннему взору предстал человек — не китаец, величественный мужчина с высоким лбом, крупным носом и развевающейся бородой. С ним был молодой человек с проницательным лицом и также с бородой. Они заговорили со мной, называя сыном и братом. По их словам, мой жребий, даже, более того, долг — возглавить народ хань и заставить его избавиться от духовного упадка, в который его ввергли маньчжуры.

Не сразу, после долгих раздумий, я понял: тот мужчина с длинной белой бородой — Бог Отец, а его молодой спутник — Бог Сын. Но ведь они называли меня сыном и братом. С тех пор я знаю, кто я есть на самом деле. Я — Сын Бога! Брат Иисуса Христа! И мое предназначение — избавить Китай от маньчжуров и создать мое собственное Небесное королевство великого спокойствия. Этим я и занялся, а Бог Отец благословил мои усилия и даровал победы. Ты можешь это понять, молодой Баррингтон?

— Конечно, мой Бог, — ответил Джон. Сидевший перед ним явно был сумасшедшим, но люди ему верили. А кроме всего прочего, юноша понял, что стать приближенным «небесного короля» весьма выгодно, так как им уготованы немыслимые вознаграждения, многократно превосходящие доходы, которые он мог иметь от Дома Баррингтонов, являясь всего лишь побочным ребенком. Туманные предположения начали принимать четкие очертания. Он ничего не был должен Мартину Баррингтону, однако многое хотел получить от своего сводного брата. — Я все прекрасно понял.

— Итак, позволь мне сказать тебе следующее, молодой Баррингтон. Информация, которой ты владеешь, я уверен, очень пригодится, но не смог бы ты также убедить своего брата открыто бросить вызов маньчжурам и оказать поддержку движению тайпинов. Богатства Дома Баррингтонов позволили бы нам установить контроль за движением по реке, купить оружие.

— Хотелось бы верить, что я смогу сказать «да», ваше величество.

Хун помрачнел:

— Ты не поможешь нашему делу?

— Я готов помочь, — сказал Джон, — всем сердцем, всеми силами. Но мой брат… Он консервативный человек, который во всем следует за Восемью знаменами.

— Тогда он должен быть уничтожен.

— Видимо, так. Однако, как вы верно подметили, Дом Баррингтонов пользуется очень большим авторитетом на реке Янцзы. И брата не так-то просто уничтожить. Но я подскажу, как это сделать.

— Ты сделаешь это? Выступишь против собственной семьи? — поразился Хун.

— Мы с братом расходимся во взглядах на многие вещи. Будь я сейчас управляющим Домом…

— Сдай Дом Баррингтонов в мои руки, и твои желания осуществятся,

Джон подобострастно поклонился:

— Ваше величество чрезвычайно щедр и мудр. Только представитель рода Баррингтонов может успешно править Домом. Будьте уверены: под моим руководством Дом всегда будет действовать, во благо «небесного короля».

— Сделай это, и можешь просить у меня все, что захочешь.

Лань Гуй разбудил стук копыт во дворе. Она выбралась из постели, завернулась в одеяло и вышла из спальни. В коридоре было многолюдно: впопыхах полуодетые в дальнем конце коридора столпились слуги, ее мать и сестры, уставившись на входную дверь, точно увидели привидение. В дверях стоял Хуэйчжэн.

— Муж! Муж! — Шэань торопливо подошла к нему, поклонилась, затем выпрямилась в ожидании объятий и помрачнела.

Лань Гуй уже заметила, что одежда отца перепачкана в грязи. Слой пыли и прилипшие комья глины свидетельствовали о том, что он вовсю погонял лошадей. За его спиной стоял офицер — молодой знаменный ростом куда выше кого-либо из маньчжур, которых в своей жизни видела девушка. У него было волевое лицо, под стать его сильному телу, и симпатичное к тому же, несмотря на откровенно презрительное выражение.

— Пошевеливайся, женщина, — приказал Хуэйчжэн. — Собирай вещи, все только самое ценное. — Он взглянул на дочерей. — И вы тоже. Помогите матери. — Войдя в комнату, он вызвал Фу Ло и распорядился: — Пусть слуги приготовят мне ванну и подадут поесть. — Тут его взгляд упал на застывшую на месте жену. — Что ты стоишь здесь, женщина? Я же сказал, чем тебе нужно немедленно заняться.

— Ты мне ничего не сказал, — парировала Шэань. — Мы покидаем Уху?

Хуэйчжэн кивнул.

Шэань недоуменно уставилась на него, а Лань Гуй почувствовала дрожь в коленях. Должно быть, случилось что-то страшное. Ее мать упорствовала:

— Как же мы уедем из Уху? Разве ты здесь не управляющий?

— Я сложил с себя полномочия.

Шэань в отчаянии всплеснула руками.

— Мы отправляемся в Пекин, — заявил Хуэйчжэн. — Там мне дадут новую должность. Ты собираешься наконец паковать вещи, женщина?

Шэань не сдвинулась с места. Дочери последовали ее примеру.

— Скажи, что произошло, — потребовала она.

Фу Ло расставлял на столе блюда, а Хуэйчжэн, стоя рядом с ним, держал тарелку у рта и жадно сгребал палочками рис в рот. Похоже, он не ел несколько дней. Молодой офицер ел более прилично, но и он выглядел голодным.

— Армия разгромлена, — сообщил наконец бывший управляющий.

— Наша армия? Разгромлена тайпинами? Как это произошло?

— Их слишком много. Они как орды муравьев и абсолютно не страшатся смерти, буквально бросаются на наши мечи. Эти кровожадные чудовища убивают всех маньчжуров, которые попадаются на их пути, а заодно и китайцев, если те не успевают поднять перед ними руки. Они насилуют, а потом убивают женщин. Я не могу позволить, чтобы такое случилось с тобой или девочками.

Шэань встревожено взглянула на дочерей, затем опять на мужа:

— Где мои сыновья?

Хуэйчжэн раздраженно отмахнулся:

— Они убиты.

— Мои сыновья убиты? — Голос Шэань сорвался на крик. — Ты позволил им погибнуть? Где армия?

— Где-то там. — Он махнул рукой в сторону запада.

— Ты покинул армию? — ужаснулась Шэань.

— Сказал же тебе: я сложил с себя полномочия. А теперь поторопись. Я намерен покинуть Уху не позднее утра.

Плечи Шэань поникли, когда она, заливаясь слезами, выходила из комнаты, сделав знак дочерям следовать за ней. Все молчали. Никто не осмелился заговорить. Лань Гуй метнулась назад к симпатичному капитану, стоящему у стола:

— Как ваше имя? — спросила она.

— Жунлу. — В его главах, когда он взглянул на нее, был голод.

— Почему вы здесь? Неужели армия и в самом деле разгромлена?

— Армия проиграла генеральное сражение, леди. А я здесь потому, что мне приказано сопровождать вашего отца. — Презрение так и сквозило в его словах, но Лань Гуй вряд ли это заметила, так как сразу повернулась и поторопилась вслед за матерью и сестрами. Маньчжурская армия разгромлена, подумалось ей, и мои братья перебиты. Они оба были гораздо старше ее, и она их почти не знала. Но они убиты, а отец трусливо бежал. Разве маньчжурская армия способна бежать от противника?

Она не могла себе представить, скажем, этого Жунлу, показывающим спину врагу. Девушка поверила его словам: он здесь, потому что отец ему приказал. И вот теперь тайпины надвигались, точно река, вышедшая из берегов и сметающая все на своем пути. Они готовы убивать всех, и каждого, не считаясь, мужчина это или женщина. От ужаса ей стало почти дурно.

Но это был страх не столько за свою жизнь, сколько за маньчжуров, за судьбу династии. Если элитная армия знаменных сметена с такой легкостью, тогда кто же остановит мятежников?

С помощью ошеломленных слуг она усердно трудилась, как и приказала ей мать, упаковывая одежду в огромные ящики, которые дожидались этого момента с того самого времени, когда они приехали в Уху. Стало светать. Уже многие из слуг успели сбегать к друзьям и родным, распространяя слухи о катастрофе. Уху просыпался, объятый ужасной новостью. Люди с криками сновали туда-сюда. Армия разгромлена! Тайпины идут!