— Ты, давай, жених, поаккуратнее! Эти шузы[11] знаешь, сколько стоят? «Барракуда», между прочим!

Но Воронцову сейчас было не «Барракуды».

— А где она сейчас, не знаешь, случайно? Почему ее на летучке не было?

Петька пожал кожаными плечами:

— Так ее генеральный с самого утра с какими-то бумагами в министерство зарядил. Но мне казалось, что это ты должен знать, где твоя невеста, а не я. Вы же вместе приехали.

— Ну, да, приехали, — сквозь зубы ответил Митька, щелчком отбросил сигарету, и, не дожидаясь Громова, вошел в двери.

Пару лет назад шеф, проработавший семь лет где-то то ли в Лос-Анджелесе, то ли в Сан-Диего, настоял на генеральной переделке помещения. Теперь здесь все было устроено в духе времени, так сказать «по-калифорнийски»: прозрачные будки-клетки, новенькие компьютеры, кондиционеры, автоматы с кофе и чипсами, и, конечно же, видеокамеры, которые своими красными подмигивающими глазками каждую секунду напоминали сотрудникам о том, что невидимая рука начальства в любой момент может высунуться из-за угла и влепить подзатыльник за безделье, лишить премии, или попросту дать пинка под зад. Никогда Воронцову этот «американский ремонт» не был так противен, как сегодня. Ему просто никогда не было до него никакого дела. Он всегда делал свою работу с удовольствием, и, погружаясь в очередную программу, не замечал ни прозрачных стеклянных стен, ни трезвона телефонов, ни коллег, которые, несмотря на хитроумные камеры-шпионы, умудрялись-таки целыми днями безнаказанно висеть в «Одноклассниках» или «В Контакте».

Воронцов сидел в своей будке, уставившись на экран компьютера, на котором в хаотичном беспорядке плавали желто-красные рыбки с равнодушно-выпученными глазами, лениво помахивая шелковыми хвостами. В какой-то момент он тоже почувствовал себя такой же рыбкой, которую помимо ее воли посадили в тесный аквариум, где теперь на нее могут пялиться все, кому не лень. Проходящие мимо офисные девушки делали «понимающее» лицо и многозначительно улыбались, мужики преувеличенно невозмутимо интересовались «как жизнь» или предлагали пойти вместе пообедать. Видимо, Громов уже успел поделиться с коллективом потрясающей новостью. В воздухе ощутимо запахло скандалом.

Злость, которая переполняла Воронцова, была почти осязаемой, казалось, что он даже чувствует ее запах — тошнотворный, приторно-сладкий, как любимые «восточные» духи, которыми в последние дни буквально пропиталась его подушка. Вскоре среди общего, такого привычного будничного шума, он явственно различил знакомое легкое постукивание тонких каблучков, и в вдруг офисе стало очень тихо, как будто даже кондиционеры и факсы перешли на шепот, чтобы не упустить ни слова из того, что сейчас должно произойти. Скандал! Ну, наконец-то!

— Привет, Димочка! — прощебетала Диана, впархивая в его «аквариум». Она едва прикоснулась губами к его щеке и, не церемонясь, села к нему на колени.

— Как съездила? — стальным голосом поинтересовался он, не отрывая взгляда от пучеглазых рыбок.

— Ой, все нормально. Ты ведь знаешь- я у тебя не только красавица, но и умница! Шеф будет доволен, — ослепительно улыбнулась она. — А ты что поделываешь? Какие у нас планы на вечер?

— Знаешь, а пойдем-ка прогуляемся. Время уже половина первого, — изо всех сил стараясь держать себя в руках, процедил Воронцов и нажал кнопку монитора. Рыбки, судорожно мигнув на прощание, безропотно исчезли.

— Ди-имочка! — пропела Диана, — А до вечера подождать не получится? К тому же у меня через полчаса встреча с риелтором. Хочу уложиться в перерыв.

— Нормально. С риелтором, значит, — отчетливо проговорил стальным голосом он, чеканя каждое слово.

— Димочка, что с тобой? Ты сегодня какой-то странный. Тебя кто-то расстроил? — она шутливо взъерошила его волосы на макушке и легонько прикусила ухо. — И кто посмел обидеть моего мальчика?

Воронцов взял ее под мышки и поставил на ноги.

— Я жду тебя на улице, — бросил он через плечо и вышел из «аквариума».

За десять минут ожидания Воронцов успел выкурить три сигареты. Во рту стало так мерзко, что впору было напиться из лужи. Он пошарил по карманам и за подкладкой, к огромной своей радости, отыскал засахаренную карамельку в намертво прилипшей к ней бумажке. Интересно, как это она туда попала? Скорее всего, осталась еще от тех времен, когда он приходил к Полине на чай и пряники. На прощание она всегда совала в его карманы конфеты, приговаривая, что ей столько сладкого есть нельзя, а ему, при его худобе и росте, калории даже полезны.

— Эй, молодой человек, вы, случайно, не меня ждете? — спросила Диана игривым голосом, на ходу запахивая свое белоснежное пальто. — Куда поедем?

— Мы не поедем, мы пойдем, — сказал Воронцов, решительно беря свою спутницу за локоть и увлекая ее вниз по бульвару.

— Дима, я не одета для прогулок! Может, все-таки зайдем в ресторан?

Он не ответил и продолжал быстро идти вперед. На каждый его шаг приходилось три ее. Наконец, Диана не выдержала и вырвала свою руку.

— Воронцов, объясни, наконец, что происходит! Я ничего не понимаю! Ты куда-то тащишь меня посреди рабочего дня, не даешь мне сделать мои дела, которые я запланировала уже почти неделю назад. Что с тобой?!

— Нет, сначала ты будь добра, объясни, что это еще за представление со свадьбой, обменом квартиры и переездом.

Она непонимающе уставилась на него:

— А в чем, собственно, дело? Я стараюсь для нас обоих! В Крылатском есть прекрасный вариант, и доплата небольшая. Чем ты недоволен, милый? — в ее широко распахнутых глазах плескалось откровенное недоумение.

— Ты правда не понимаешь, Диана?

Она покачала хорошенькой головкой. Митька посмотрел на нее и вдруг поверил. Диана Мирошина и вправду не понимает, как мужчина может ей отказать. Ведь все, что она делает, будь то работа, отдых, или несогласованный ни с кем, кроме нее самой, обмен чужой квартиры, должно восприниматься не иначе, как высшее благо.

Фарфоровое личико, умело подкрашенные глаза, губы, чуть тронутые бледной матовой помадой, длинные ресницы, идеально уложенные темные локоны, со вкусом подобранная одежда. Она вовсе не была глупой или ограниченной. Диану ценили на работе за ее деловые качества, она смотрела не только дешевые сериалы и программу «Пусть говорят», умела отличить философа Канта от художника Кента, а химика Менделеева от поэта Мандельштама. Но все это меркло по сравнению с одним огромным недостатком. Он, Дмитрий Воронцов, ее не любил. Никогда. И этого она понять не могла. И даже легкий шелковый шарфик, нежно обхвативший тонкую шею, излучал это самое непонимание.

— Прости, Диана, но с чего ты вдруг решила, что я хочу на тебе жениться? Я тебе сделал предложение? Подарил кольцо? Или, может быть, ты носишь моего ребенка?

— Но… — голос ее дрогнул.

— Подожди, я еще не закончил. По какому праву ты распоряжаешься моей квартирой? Ты затеяла какой-то сомнительный обмен за моей спиной. А тебе не кажется, что перед тем, как согласовывать какие-то дела с риелтором, надо, по меньшей мере, спросить моего согласия? Никто, ты слышишь меня, никто не имеет права диктовать мне что и как делать.

Воронцов говорил очень тихо, почти шепотом, стараясь контролировать свои эмоции, но от этого получалось еще страшнее. Диана побледнела так, что ее лицо по цвету почти сравнялось с ее белоснежным пальто, а глаза, как два блюдечка, наполнились прозрачными слезами, готовыми брызнуть в любой момент. Но он все продолжал, не в силах остановиться:

— Ты очень красивая и эффектная женщина, Диана. У тебя море поклонников. Но я тебя не люблю. Прости, если обидел тебя этим признанием. Я не собираюсь на тебе жениться. Я не собираюсь никуда переезжать. И еще. Я сегодня же подаю заявление и увольняюсь. Прощай.

Воронцов решительно развернулся и пошел в сторону офиса.

IV

Полина медленно шла к метро. Проскурина все-таки настояла на том, чтобы она немедленно отправлялась домой — «не хватало мне еще здесь инфаркта!» Домой не хотелось, а потому она выбрала самый длинный, кружной путь. Дорога вела через аллею, вдоль которой стояли деревянные лавчонки, выкрашенные в синий и зеленый цвета. За зиму краска на них облупилась и потрескалась. Между деревьев смешно наклонив голову, боком прыгала ворона, посверкивая блестящим агатовым глазом. Немного в стороне поскрипывали железные качели, и серьезный карапуз в ярком комбинезоне уговаривал бабушку качать сильнее, чтобы полететь в космос. Другой такой же клоп с самым сосредоточенным видом ковырял пластмассовой лопаткой остатки снега под деревом. Полина присела на сине-зеленой скамье. Денис уже звонил раз десять, но она настойчиво не брала трубку, а затем просто отключила телефон.