У меня вопрос. Симптомы показывали, что у Сталина мог быть инфаркт, так какого же черта два дня никто не делал ему электрокардиограмму? Какого черта вы, профессора, там околачивались?
Далее такая строчка: «Весь день пятого мы что-то впрыскивали, писали дневники, составляли бюллетени». Что значит «что-то впрыскивали» ? Вы его лечили или «что-то впрыскивали»?
И вот, наконец, для Мясникова наступила и большая радость: «По ходу вскрытия мы, конечно, беспокоились – что с сердцем? Откуда кровавая рвота? Все подтвердилось. Инфаркта не оказалось (были найдены лишь очаги кровоизлияний)»[523]
(Как в «Отцах и детях». «Больной перед смертью потел? – Потел. – Это очень хорошо!»)
Обычный сельский врач Сталина бы лечил, а эти вместо того чтобы лечить, со страхом ждали результатов вскрытия своего пациента и обозначали свое присутствие тем, что «что-то впрыскивали».
Или возьмем случай с академиком Ландау, который сумел выжить благодаря обычному врачу после тяжелой аварии, но которого все же добил консилиум академиков медицины. История его болезни и смерти, прекрасно описанная женой, в целом напоминает чем-то Божью кару: каким Ландау был академиком физики, такие академики медицины его и лечили. Такой вот вопиющий момент.
Поскольку у Ландау были сильно повреждены легкие, то американцы прислали самолетом посылку с очень сильным антибиотиком. Получил эту посылку в аэропорту «друг» и соавтор Ландау академик Лившиц. Лившиц и академики медицины, составлявшие консилиум «по лечению» Ландау, были уверены, что Ландау умрет, а лекарства такого в СССР еще не было и оно на черном рынке стоило баснословно дорого. Вот академик Лившиц и устроил небольшую коммерцию: он не передал всю посылку в больницу, а выдавал антибиотик поштучно, ампулами. Остальные ампулы он продавал за хорошие деньги тем, кого к нему направляли академики консилиума по «лечению Ландау».
Американский антибиотик оказался эффективным, раны у Ландау зажили. Но его после этого три года непрерывно поносило – он «ходил» чуть ли не через 20 минут. Академики консилиума безапелляционно заявили, что это на нервной почве. Трагизм положения заключался в том, что пока Ландау официально лечил консилиум академиков, нормальные врачи боялись к Ландау приблизиться даже тайно. (Если академики узнают, что какой-то врач поставил диагноз, расходящийся с их диагнозом, они замордуют впоследствии такого врача и сживут его со свету. Просто на каждого умершего у этого врача будут составлять акты, что он умер по вине этого врача. Не дадут защищать диссертации ни ему, ни его друзьям).
А нормальный врач, видя, что его пациента поносит, уже через день-два взял бы кал на анализ и разобрался в чем дело. Академикам медицины такое и за три года в голову не пришло. И когда жена Ландау, три года спустя, сумела привлечь к лечению мужа нормального врача, тот взял анализы и выяснил, что весь желудочно-кишечный тракт Ландау поражен грибком после того антибиотика, который прислали американцы. Такое может случиться при применении любого антибиотика и против этого во всем мире используется очень недорогое и недефицитное лекарство – нистатин. Американские врачи как чувствовали, что Ландау будут лечить не врачи, а академики, поэтому они в посылку с антибиотиком вложили и имевшийся в СССР нистатин – намекнули академикам. Но так как нистатином из-за его недефицитности нельзя было спекулировать, то Лившиц забыл о нем сообщить академикам консилиума, а у тех самих не хватило ума давать Ландау нистатин вместе с антибиотиком. Чудо то, что железное здоровье Ландау позволяло ему сопротивляться лечению академиков более трех лет.[524]
Я понимаю, что никого из читателей не убедил, и случись им заболеть, все будут искать профессора. Что поделать – таковы люди. Я, может, и сам буду искать… Но хочу предложить нечто вроде статистики.
Особенно старательно 4-й Главк Минздрава СССР, в девичестве – Лечсанупр Кремля, лечил глав Советского Союза. Некоторых он залечил до смерти на трудовом посту, а некоторые сумели избежать этой участи в основном за счет того, что их «ушли» на пенсию.
На посту главы СССР скончались в многоопытных руках кремлевских медиков: И. В. Сталин – в 74 года, Л. И. Брежнев – в 76 лет, Ю. В. Андропов – в 70 лет, К. У. Черненко – в 74 года. (Причем последние трое еще задолго до смерти выглядели так, что краше в гроб кладут). Итого, под опекой кремлевских медиков главы Советского государства доживали в среднем до чуть более 73-х лет.
Скончались своей смертью на пенсии: В. М. Молотов – в 96 лет; М. Г. Маленков – в 86 лет; Н. А. Булганин – в 80 лет и всех подвел пенсионер Н. С. Хрущев, скончавшийся всего в 77 лет. Итого, вырвавшись из рук кремлевских врачей, главы СССР жили в среднем до 82-х лет. Разница в 9 лет. Лечение у профессоров даром для здоровья не проходит. Так что Жданова врачи могли залечить и без желания его убить. Просто в силу своей трусости и некомпетентности.
Для Сталина угроза возрастала и от того, что полностью морально сгнил начальник его охраны – Н. С. Власик.
Нет, Власик в точном смысле слова Сталина не предал. Я в его предательство не могу поверить, прочитав воспоминания Власика. Они были написаны, когда всякая шавка в СССР норовила бросить в Сталина ком грязи, а Власик его в это время защищал! Ни единого плохого слова о Сталине не написал. Мне кажется это немыслимым, чтобы человек готовил убийство, а потом, когда о жертве разрешалось говорить только плохое, ничего плохого не сказал. Думаю, что так не бывает – в помыслах по отношению к Сталину Власик чист.
Но он к концу своей службы ожидовел и предал Сталина, сам того не подозревая, своим ожидовлением.
Как и любой жид, он любил барахло, но, надо сказать, что все же в меньших размерах, чем, к примеру, Абакумов. Как я уже писал, у Власика было другое хобби – сексуальные победы. Когда на суде председательствующий спросил у его друга Стренберга о том, скольких женщин Власика тот знает, то ответ вызвал у Стренберга затруднение: «Я затрудняюсь сказать, со сколькими женщинами он сожительствовал, ибо часто бывало так, что во время наших встреч у него на даче он с той или иной женщиной удалялся в другие комнаты. Но что он там делал, мне неизвестно».
Отдадим должное нравам тех времен – «групповух» Власик, как видите, не устраивал, но и своего не упускал. Стренберг показывал:
«Должен сказать, что Власик морально разложившийся человек. Он сожительствовал с многими женщинами, в частности, с Николаевой, Рязанцевой, Докукиной, Локтионовой, Спириной, Вещицкой, Градусовой, Авериной, Верой В.
Я полагаю, что Власик также сожительствовал с Щербаковой, с сестрами Городничевыми, Людой, Адой, Соней, Кругликовой, Сергеевой и ее сестрой и другими, имена которых я не помню.
Поддерживая со мной товарищеские отношения, Власик спаивал меня и мою жену и сожительствовал с ней, о чем сам Власик впоследствии цинично рассказывал мне».
Да, Власик был циником. Когда суд вызвал в качестве свидетеля некую Иванскую (о которой Стренберг забыл упомянуть), бедная женщина, мужнина жена попыталась представить дело так, что она ездила к Власику чуть ли не в шахматы играть, но Власику вдруг вздумалось именно в этом вопросе говорить суду правду и ничего, кроме правды: «После того, как ее бросил Окунев, я жил с ней как с женщиной. И должен сказать, что чаще звонила она мне сама, чем я ей». Хвастунишка! Судья поинтересовался, как долго продолжалась интимная связь Власика со свидетельницей. Власик охотно пояснил: «Довольно длительное время. Но встречи были очень редкими, примерно один-два раза в год». Оно и понятно – список женщин у Власика был немаленький, и везде надо было успеть. Но когда судья засомневался, что при таких нагрузках Власик еще и успевал правительство охранять, то тот обиделся: «В вопросах несения службы я был всегда на месте. Выпивки и встречи с женщинами были за счет моего здоровья и в свободное время. Признаю, что женщин у меня было много».[525]