— Эта встреча… с канцлером? — Анакин заговорил низко и хрипло. — Та самая последняя встреча сегодня днем?
— Д-да, да, она, — маска дала трещину, Падме нахмурилась, — Анакин, что…
— Мне там тоже нужно быть, — Скайуокер скомкал листок флимсипласта и сунул его в кармашек ремня. — Жду не дождусь.
— Анакин, в чем дело? — Падме пошла к нему, протягивая навстречу руки.Что не так?
Он вскочил на ноги.
— Оби-Ван был здесь, верно?
— Заходил сегодня утром, — она замолчала, медленно опустила руки. — А что?
— О чем вы с ним говорили?
— Анакин, почему ты так себя ведешь?
Одним длинным шагом он преодолел расстояние между ними. Он возвышался над ней. На одну затянувшуюся секунду Падме показалась ему очень маленькой, незначительной, как букашка, которую он мог раздавить каблуком и, не заметив, уйти.
— О чем вы с ним говорили?
Падме не отводила взгляда, и на лице ее было только беспокойство, забота, омраченная растущей болью.
— Мы говорили о тебе.
— Что обо мне?
— Оби-Ван беспокоится за тебя. Он говорит, что ты переживаешь стресс.
— А он — нет?
— То, как ты ведешь себя после того, как вернулся…
— Это не я веду себя. Рядом с тобой я никогда никуда не веду себя! И это не я прокрался сюда сегодня утром!
— Нет, — улыбнулась Падме и, протянув руку, погладила его по скуле.Обычно в это время ты крадешься в другом направлении.
Прикосновение сломало заслон.
Анакин бессильно опустился в кресло, прижав живую ладонь к глазам.
Когда же справился с собой настолько, что сумел заговорить, то произнес:
— Прости меня, Падме. Прости. Я знаю, со мной… трудно иметь дело. Просто… я чувствую себя так, будто нахожусь в свободном падении. Свободном падении в темноте. Я не знаю, где верх. Не знаю, где окажусь, когда достигну самого дна. Или разобьюсь.
Он хмуро разглядывал пальцы, зажмурился, чтобы слезы не вышли наружу.
— По-моему, я разобьюсь.
Падме села на широкий подлокотник его кресла и положила тонкую руку Анакину на плечи.
— Что произошло, любимый? Ты всегда был так уверен в себе. Что изменилось?
— Ничего, — сказал он. — Все. Я не знаю. Все так запутано… Я не могу разобраться. Совет мне не доверяет, Палпатин не доверяет Совету. Они умышляют друг против друга и с двух сторон давят на меня, и…
— Уверена, что у тебя всего лишь разыгралось воображение, Анакин. Совет Ордена — фундамент Республики.
— Фундамент Республики — демократия, Пад-ме… То, чего в Совете не очень-то почитают, когда голосование идет не так, как им хочется. Все, кто приобрел власть, боятся ее потерять… вот, что следует помнить, — он поднял взгляд. — Тебе и твоим друзьям из Сената.
Она даже не моргнула.
— Но Оби-Ван входит в Совет. Он никогда не примет участия в том, что хоть на каплю неоткровенно…
— Ты так думаешь?
Потому что это — не для доклада, Анакин. Ты способен понять, почему. Он прогнал воспоминание.
— Неважно. Оби-Ван улетел на Утапау.
— Так в чем же дело?
— Я не знаю, — беспомощно сознался Скайуокер. — Я больше ничего не знаю. Только то, что я не тот джедай, каким мне следует быть. Не тот мужчина, которым следует быть.
— Для меня ты — мужчина, — сказала Падме, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку.
Он отстранился.
— Ты не понимаешь Никто не понимает. Я — самый могущественный из живущих ныне джедаев, но этого недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно, если я не…
Он замолчал, взгляд стал далеким, а память обожгла воспоминанием о чужом родильном столе, крови и криках.
— Если ты не что, любимый?
— Если я не могу спасти тебя, — прошептал он.
— Спасти тебя?
— Из моих кошмаров. Она печально улыбнулась.
— Я не потеряю тебя, Падме. Я не могу, — он извернулся в кресле, чтобы взять обе ее ладони, небольшие, мягкие и обманчиво слабые. — Я все еще учусь, Падме. Я нашел ключ к истинам, которым джедай никогда не сумеют научить меня. Я стану таким сильным, что ты будешь в безопасности. Вечно. Я так сделаю.
— Не нужна тебе сила, Анакин, — Падме ласково притянула супруга к себе.Ты и так сильный, ты спасешь меня от любой беды, как всегда.
Их губы встретились, и пока длился поцелуй, Анакин тоже верил этим словам.
По Галактическому городу волной катились сумерки.
Анакин стоял в стойке, которую солдат-клон назвал бы положением «вольно», — ноги на ширине плеч, ступни параллельны друг другу, руки сцеплены за спиной. Он стоял так в шаге — позади и чуть левее — от кресла Верховного канцлера Палпатина.
По другую сторону стола расположилась сенатская делегация.
То, как они поглядывали на Анакина, когда входили в небольшой кабинет по соседству с просторным официальным, то, как их взгляды до сих пор метались к нему и прочь от него, то как ни один, даже Падме, не осмеливались спросить, зачем это Верховному канцлеру понадобился джедай на предположительно частной встрече… Скайуокеру казалось, что сенаторы уже догадались, зачем он здесь.
Только боялись произнести вслух.
Теперь они не понимали, на чьей стороне Орден. Было ясно лишь место Скайуокера…
При Верховном канцлере Палпатине.
Анакин изучал сенаторов.
Фанг Зар: лицо в морщинках от постоянной привычки смеяться, одежда такая простая, что может оказаться домотканой, косматые волосы собраны в узел на макушке, а еще более неухоженная борода топорщится, словно щетка. Его мягкая, почти простецкая манера говорить заставляет забыть, что сенатор — один из острейших политических умов. К тому же он ближайший друг Гарма Бел Иблиса. Представителя Кореллии здесь нет, но легко представить, будто он присутствует лично.
К Фанг Зару Анакин присматривался с особым вниманием. Сенатор что-то задумал, это без сомнения… что-то, о чем не желает говорить.
Ние Алавар и Малё-Дии угрозы не представляют; эти двое держатся рядышком — наверное, ищут друг у друга поддержку, — и еще не вымолвили ни слова. Ну и разумеется, Падме.
При сенаторских регалиях, идеально раскрашенное лицо сияет ярче всех четырех лун Корусканта, вместе взятых, из гладкой прически не выбивается ни волоска…
Разговаривает Политическим голосом, напялила Политический облик.
Речь держала именно Падме. Анакина подташнивало от мысли, что эта встреча — ее затея.
— Мы не пытаемся лишить вас законной власти, — говорила сенатор Амидала. — Вот почему мы здесь. Если бы мы хотели организовать оппозицию, если бы намеревались выдать наши просьбы за требования, то едва ли бы ознакомили вас с ними таким вот образом. Петицию подписали две тысячи сенаторов, канцлер. Мы просим лишь, чтобы вы отдали распоряжение назначенным вами губернаторам не вмешиваться в дела Сената и чтобы вы назначили мирные переговоры с Сепаратистами. Мы желаем лишь закончить войну, вернуть мир и стабильность на наши родные планеты. Несомненно, вы все это понимаете.
— Я многое понимаю, — обронил Палпатин.
— Нас весьма беспокоит ваша система назначения губернаторов. Создается впечатление, будто вы хотите установить военный контроль даже на лояльный планетах.
— Ваше беспокойство отмечено, сенатор Амидала. Заверяю вас, что единственным намерением республиканских губернаторов — сделать ваши планеты безопаснее, координируя оборону и объединяя соседей в дружные союзы. Не помешает подстегнуть процессы на военных заводах. Вот и все. Губернаторы никоим образом не покушаются на обязанности и права — и власть — Сената.
Странное ударение, сделанное на слове «власть», заставило Анакина думать, что Палпатин обращается скорее к нему, чем к Падме.
Все, кто добивается власти, боятся ее потерять.
— Могу ли я расценить это так, — отвечала тем временем сенатор Амидала,что более не будет изменений Конституции?
— Мой дорогой сенатор, а какое отношение к нашему вопросу имеет Конституция? Я думал, мы обсуждаем окончание войны. Как только Сепаратисты будут побеждены, вот тогда и вернемся к вопросу о Конституции. Должен ли я напоминать, что чрезвычайные полномочия переданы моему кабинету Сенатом лишь на время чрезвычайного положения? Как только война окончится, они автоматически аннулируются.