— Что это за маскарад, мистер Унгах? — спросил я.

— Приказ шефа. Пойду в Эвродиум за покупками. В сумерках деревенские примут меня за подсобного рабочего. Ха! Если бы они увидели меня, Унгаха-ужасного, говорящим вежливые фразы, то какой дурак пошел бы после этого в цирк? Купить тебе что-нибудь?

— Да я пока не знаю… Ты вот что мне объясни: чем вы расплачиваетесь за покупки?

— Деньгами. Багардо дал мне разрешение.

Час спустя Унгах вернулся с покупками: сладкое мясо, которым он поделился со мной, иголка, нитки, бритва и прочие мелочи. После обеда он уселся чинить свой плащ, когда к нам подошел Стиглар, укротитель львов. Стиглар, высокий костлявый человек с бледно-голубыми глазами и гладкими, цвета пакли, волосами, был северным варваром со склонов Схвена.

— Мистер Эдим! — позвал он. — Шеф умирает от желания тебя видеть.

Я заподозрил, что Багардо собирается устроить мне выволочку за скверную игру, и сказал Унгаху:

— Дружище, ты не мог бы пойти вместе со мной? Я нуждаюсь в моральной поддержке.

Унгах отложил шитье и встал. Мы прошли к маленькому личному фургону Багардо. Внутри он был нарядно украшен шелковыми занавесками, толстыми коврами, а под потолком сияла серебряная лампа. Багардо сидел за своим столом, подсчитывая что-то с помощью доски и куска мела.

— О, Эдим, — сказал он. — За все двадцать лет своей работы я ни разу не видел худшей игры. Я тебе попросту скажу: вонючка ты, а не чудовище.

— Прошу прощения, хозяин. Я изо всех сил стараюсь вам угодить, но ведь это не так-то просто. Вот если бы вы заплатили мне вперед, то, возможно, это вдохновило бы меня.

— Ого, вот как? Цирк накануне разорения, а тебе вздумалось бастовать? Что, решил нажиться на нашем горе? Чтоб ты сдох, демон! — Он с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнула чернильница.

— Хорошо, сэр, — ответил я. — Я сделаю все, что в моих силах. Однако, должен заметить, что в том состоянии нужды, в котором я нахожусь, это лучшее может оказаться весьма незначительным.

— Ах ты, дерзкая тварь! — взревел Багардо. — Я тебя проучу! — Он встал из-за стола и подошел ко мне. В руках у него был хлыст, которым он пользовался на манеже. Багардо ударил меня раз, потом другой. Я совсем не чувствовал ударов — это ведь была не волшебная палка!

— Это самые сильные удары, на которые вы способны, сэр? — вежливо спросил я, когда Багардо притомился.

Он ударил меня еще раз, потом отшвырнул хлыст в сторону.

— Черт тебя побери! Из железа ты сделан, что ли?

— Не совсем, сэр. Но моя ткань гораздо прочнее, чем ваша. Так как же насчет платы? Как говорят у нас, на 12-ом уровне, каждый насос требует подкачки.

Багардо, весь красный, смерил меня яростным взглядом. Потом он рассмеялся.

— Ну, ладно, ладно, ты и впрямь взял меня за жабры. Как насчет трех пенсов в день?

— Приемлемо, хозяин. И еще: не мог бы я получить плату за несколько дней вперед? Так, на карманные расходы.

Багардо достал из шкатулки девять пенсов.

— Как насчет партии в скиллет?

— А что это такое, сэр? — спросил я.

— Увидишь. — Багардо расставил маленький столик и четыре складных стула. Когда Стиглар, Унгах и я заняли места, Багардо достал пачку твердых продолговатых листочков с рисунками на них. Я знал, что обитатели Первого уровня играют во множество разных игр, пользуясь этими так называемыми «картами».

Правила скиллета оказались несложными. Одни комбинации карт имели большее значение, чем другие, и вся задача состояла в том, чтобы твои карты могли побить карты противника. Я пережил несколько неприятных минут, пытаясь приспособить карты к своим когтям, не привыкшим манипулировать подобными предметами. Эти проклятье штуки все время падали у меня на пол.

Багардо все время болтал. Как выяснилось, он славился своими успехами в сожительстве с женскими особями его племени. Особенно он гордился тем, что подобное сожительство удалось ему однажды с шестью женщинами за одну ночь в заведении, называемом «публичный дом». Честно говоря, подобная гордость самцов Первого уровня меня несколько озадачила. Ведь неисчислимое количество гораздо менее развитых живых существ (козлы, например) легко могут дать человеческим самцам в этом отношении сто очков вперед.

Когда все отдали дань уважения мужской силе Багардо, он спросил меня:

— Эдим, с тех пор, как ты прибыл на этот уровень, ты видел каких-нибудь других колдунов, кроме дока Мальдивиуса?

— Нет, сэр, если, конечно не считать его ученика Граха, который… э… стал жертвой недоразумения. А в чем дело?

— Нам нужен колдун. Раньше у нас был старик Арканиус…

— Я слышал ваше упоминание о нем. Что же на самом деле случилось?

— Нечто не слишком отличное от той лжи, которую я о нем рассказываю. Арканиус экспериментировал с заклинаниями, слишком сложными для его старой башки. Однажды вечером мы увидели, что из его палатки выбивается голубое пламя, и услышали крики. Наутро никакого Арканиуса в палатке уже не было — только брызги крови. Я предлагал работу Мальдивиусу, но он отказался, бормоча что-то насчет Паалуа, дающего ему счастье. Он был тогда слегка под мухой. Ты не знаешь случайно, что он имел в виду?

— Нет, сэр. Я слышал только, что Паалуа — это земля могущественнейших колдунов за океаном, и это, пожалуй, все.

— Можно, конечно, использовать Дульнессу… Она кроме своей работы занимается еще и предсказанием счастья, но это совсем не то что иметь настоящего колдуна… Чей ход?

Багардо отыграл у меня все мои девять пенсов, монету за монетой. Я заметил, что время от времени его ноздри начинали как-то странно дрожать. Чаще всего это случалось, когда он находился накануне выигрыша очередной части моих денег. Однако я не мог с уверенностью интерпретировать это ощущение.

Когда я лишился последнего фартинга, двери открылись, и вошла миловидная мадам Дульнесса, та самая, что скакала на мустангах. Хриплым голосом она крикнула:

— Эй, чистоплюи! Дождусь я от вас сегодня помощи, или нет?

Багардо сказал:

— Возьми Эдима. Он все равно продулся.

— Ты хочешь сказать, что он… способен?

— Конечно. Конечно. Демоны подвержены точно таким же чувствам, что и мы. А теперь забирай его и проваливай. Дай нам доиграть спокойно.

Озадаченный, я последовал за Дульнессой в ее фургон. Когда, мы вошли, она повернулась ко мне с улыбкой и полуприкрыла глаза.

— Ну что ж, Эдим, — сказала она, — для меня это будет, во всяком случае, нечто новенькое и свеженькое. — Сказав это, она начала подчеркнуто медленно снимать свою одежду. Освободившись от последней ее части, Дульнесса легла на кровать. Я был искренне заинтересован, так как впервые видел живую человеческую особь женского пола без одежды. Я с удовольствием отметил, что иллюстрации учебников моего родного уровня полностью отвечают действительности, в точности воспроизводя все формы и органы этого экземпляра. Мои усики уловили вибрацию необычайной интенсивности, но я не мог распознать ее природу.

— Ну а теперь приступай, если ты вообще намерен приступить, — сказала она.

— Прошу прощения, мадам, — ответил я, — но я не понимаю, чего вы от меня хотите.

— О, клянусь сосками Астис! Ты что, не знаешь, как… — и она произнесла целый ряд непонятных слов, добавив: — или как это там называется на вашей демонской земле?

Я начал понимать.

— Вы имеете в виду — совершать половой акт, мадам?

— О! Неплохо сказано! Ну да, именно это.

— Прошу прощения, но в школе меня учили правильному литературному новарианскому. Вульгаризмам мне предстоит научиться самому.

— Так извлеки же из-под своей чешуи нужную вещицу и… о, да ты меняешь цвет!

— Так на нас действуют эмоции, мадам. Уверяю вас, что я наделен соответствующим мужским органом. Только у нас он убирается вовнутрь, когда в нем нет нужды, а не болтается бесцельно и вульгарно, как у мужчин-самцов. Мне даже кажется, что именно в этом кроется причина вашего любопытного обычая, который издавна озадачивал наших философов — я имею в виду ношение различных предметов одежды даже в самую непереносимую жару. Далее, мы, демоны…