— Наш лучший план действий все продолжает приближаться к худшему.

— Партиалы — наш главный враг, но и единственная надежда на будущее, — подвел итог Мкеле. Сцепив пальцы, он на мгновение прижал их ко лбу и лишь затем продолжил: — Может быть, нам стоит взять нескольких с собой.

— Вы говорите так, будто это легко, — сказал Гару.

— И что вы думаете делать? — спросил Товар. — Просто держать несколько Партиалов в клетках и добывать феромон, когда вам это будет нужно? Никому из вас не кажется, что это неправильно?

— Моя работа заключается в том, чтобы защитить человеческий род, — ответил Мкеле. — Если это означает выбор между жизнью и вымиранием, то да, я буду держать Партиалов в клетках.

Лицо Товара помрачнело.

— Все забываю, что под командованием Деларосы у вас была эта же работа.

— Делароса пыталась сохранить человеческий род, — сказал Мкеле. — Ее единственное преступление состоит в том, что она ради этого готова зайти слишком далеко. Мы все единогласно решили, что не хотим идти ее дорогой, но посмотрите на нас: мы прячемся в подвале, позволяя Деларосе вести за нас наши сражения и всерьез рассматривая возможность позволить ей взорвать ядерную бомбу. Мы давно прошли ту точку, где могли выбирать, что правильно с точки зрения морали. Мы либо спасем наш вид, либо нет.

— Да, — согласился Товар. — Но я бы предпочел, чтобы в конечном итоге человечество стоило спасения.

— Мы либо сохраним наш вид, либо нет, — повторил Мкеле на этот раз более решительно. Он по очереди посмотрел на каждого мужчину, начиная с Хобба. Лишенный нравственного начала сенатор кивнул почти сразу. Мкеле повернулся к Гару, который помедлил лишь мгновение и тоже кивнул. Когда альтернативой является вымирание, все виды ужасов становятся приемлемыми.

— Мне это не нравится, — сказал Гару, — но то, что все умрут, мне не нравится еще больше. У нас нет времени для чего-то лучшего.

Мкеле повернулся к Товару, который с досадой вскинул руки.

— Вы знаете, как долго я боролся против этих разновидностей фашистской политики?

— Да, — спокойно ответил Мкеле.

— Я начал гражданскую войну, — продолжил Товар. — Я бомбил собственный народ, потому что думал, что свобода важнее, чем выживание. Нет смысла спасать нас, если в процессе мы утратим свою человечность.

— Пока мы живем, мы можем измениться, — произнес Мкеле. — Нация, построенная на рабстве, может искупить свои грехи, но не в том случае, если мы все погибнем.

— Это неправильно, — проговорил Товар.

— Я никогда не говорил, что правильно, — произнес Мкеле. — Неправилен любой выбор, который у нас есть. То, что я предлагаю, — наименьшее из девяноста девяти зол.

— Я возглавлю ваш отвлекающий маневр, — сказал Товар. — Я отдам свою жизнь, чтобы помочь остальным бежать, и продам эту жизнь как можно дороже. Черт, террорист из меня все равно всегда получался лучше, чем сенатор. — Он многозначительно посмотрел на остальных. — Но пока рано забывать о добродетели. Существует способ все преодолеть. — Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но вместо этого просто покачал головой и повернулся, чтобы выйти. — Надеюсь, мы найдем его вовремя.

Рука Товара была в сантиметрах от дверной ручки, как вдруг кто-то с такой силой постучал в дверь, что она затряслась и едва не сорвалась с петель.

— Сенатор! — раздался молодой голос. Гару подумал, что это, наверное, еще один солдат. Прежде чем открывать дверь, Товар с любопытством оглянулся на присутствовавших в комнате мужчин.

— Сенатор Товар, — проговорил солдат, едва не споткнувшись от распирающей его новости. — Послание прекратилось.

Товар нахмурился.

— Послание… прекратилось?

— Радиосообщение Партиалов, — сказал солдат. — Они остановили трансляцию. Все каналы свободны.

Мкеле встал.

— Вы уверены?

— Мы просканировали все частоты, — ответил солдат.

— Ее нашли, — сказал Гару, ошеломленный внезапной смесью облегчения и ужаса. Он знал Киру много лет, и от мысли о том, что она угодила в руки Партиалов, ему становилось плохо, но в то же время Кира первой заявила бы, что жизнь одной девчонки — более чем честная цена за жизни сотен людей, которых Партиалы были готовы убить в ее поисках. Гару начинал ненавидеть Киру за то, что она не сдалась сама, и в конце концов убедил себя, что она не может быть на острове: должно быть, она бежала или погибла, потому что иначе давно выдала бы себя. Никто не смог бы молча стоять и смотреть, как казнят стольких людей. Но сейчас, если Киру захватили, стало возможным, что все это время она была рядом… От этой мысли Гару охватывала ярость.

— Мы не знаем наверняка, что они нашли девушку, — сказал Мкеле. — Возможно, их радиомаяк просто временно неисправен.

— Или, возможно, они просто сдались, — предположил Хобб.

— Продолжайте прослушивать частоты, — приказал Товар солдату. — Дайте мне знать, как только что-нибудь выяснится. Я присоединюсь к вам, как только смогу. — Солдат кивнул и резко побежал прочь. Товар закрыл и запер дверь, сохраняя разговор в тайне: никто, кроме собравшихся, не знал о ядерном оружии, и Гару понимал, что лучше оставить положение дел таковым. — Как это изменит наши планы? — спросил Товар, снова глядя на группу мужчин. — И изменит ли их вообще? Ядерная боеголовка по-прежнему существует, и Делароса по-прежнему, скорее всего, собирается привести свой план в исполнение. Даже без ежедневных казней это лишь вопрос времени, и взрыв остается самым масштабным ударом, который она может им нанести.

— Если Партиалы отступят, взрыв становится даже более привлекательным вариантом, — сказал Мкеле, — потому что тогда захватит еще больше их солдат.

— И Киру тоже, — сказал Гару. Он не знал, что чувствует по этому поводу.

Товар грустно улыбнулся.

— Двадцать минут назад мы всячески старались оправдать свою задумку, а теперь не можем от нее отказаться.

— Делароса осуществит свой план, — проговорил Хобб, — а мы должны осуществить свой.

— Тогда я думаю, что несокрушимому противнику пора проваливать, — сказал Товар. Он чопорно отдал честь: словно по волшебству, из-за маски пожилого видавшего виды бродяги появился морской пехотинец. — Мне было очень приятно служить вместе с вами.

Мкеле отсалютовал ему в ответ, затем повернулся к Хоббу и Гару.

— Вы отвечаете за эвакуацию.

— Он имеет в виду меня, — сказал Хобб.

— Он имеет в виду нас обоих, — возразил Гару. — Не думайте, будто вы главный лишь потому, что являетесь сенатором.

— Я вдвое старше.

— Если лучшей причины вы назвать не можете, то точно не будете ничем руководить. — Гару поднялся. — Вы умеете стрелять?

— Я тренировался с винтовкой с тех пор, как мы основали Ист-Мидоу, — негодующе ответил Хобб.

— Тогда подготовьте свое снаряжение, — сказал Гару. — Через час мы выходим.

Погруженный в свои собственные мысли, он покинул комнату. «Может быть, Партиалы действительно нашли Киру, но где? И почему именно сейчас, спустя столько времени?

И теперь, когда она у них, что они собираются делать?»

Глава 3

Кира уставилась на хирургического робота — массивного металлического паука, нависшего над ней. Развернулись двенадцать гладких многозвенных рук, на конце каждой из которых был определенный медицинский инструмент: полдюжины скальпелей и зажимов разных размеров, шприцы со сменными баррелями, наполненные ярко окрашенной жидкостью, гаечные ключи, шипы и другие приспособления, о назначении которых Кира могла только догадываться. Она начала проходить медицинскую подготовку в десять лет — уже почти восемь лет назад, — но здесь были предметы, о существовании которых она даже не подозревала.

Хотя и видела их все время в своих ночных кошмарах. Это была та самая лаборатория в Гринвиче, штат Коннектикут, где доктор Морган захватила и мучила Киру, прежде чем Маркус и Сэмм спасли девушку. Теперь она оставила их обоих и вернулась по собственной воле.