Вначале редкий, огонь сменился артиллерийской непрерывной артподготовкой.

Затем загрохотала и немецкая артиллерия — там, на фронте…

Неужели началось?..

Но в редакции «На страже Родины» и в штабе фронта все как будто спокойно. Нет обычной в таких случаях спешки…

Что это?[18]

Глава двенадцатая

Полное освобождение от блокады

В строжайшей тайне — Первые сведения — Бой за Красное Село — День двадцатого января — Немецкие пушки на Дворцовой площади — В Стрельне и Петергофе — В Пушкине — Павловский дворец горит! — Освобождение Гатчины — Салют Победы

(Ленинград и 42-я армия. 14–27 января 1944 г.)

Огромный, накопленный в боях войсками Ленинградского фронта опыт и столь же огромная мощь, какой к концу 1943 года обладала вся наша Красная Армия, дали возможность защитникам Ленинграда хорошо подготовиться к последней, решающей битве на территории Ленинградской области. Подготовка к этой битве началась с осени 1943 года. Наше командование во всех деталях разработало план крупнейшей операции, целью которой было полное снятие с Ленинграда блокады, разгром и изгнание за пределы Ленинградской области всех немецких захватчиков.

Враг был еще силен. Надо было нанести удар так внезапно и с такого неожиданного для врага направления, чтобы он заблаговременно не мог стянуть к опасному для него месту крупные резервы и чтобы при нанесении удара не успел опомниться.

Могли ли гитлеровцы представить себе, что ленинградские войска ударят с той стороны, где наши силы казались им всего слабее и куда, по суждению немцев, мы не имели возможности стянуть тяжелую технику и многолюдные подкрепления? Но именно такое место и выбрано было нашим командованием для нанесения решительного удара. Таким местом был Ораниенбаумский «пятачок» — сохранившийся с первых месяцев войны за нами приморский плацдарм, с которым сообщаться можно было только водным путем, по Финскому заливу, насквозь просматриваемому вражескими наблюдателями и с южного и с северного берегов, простреливаемому во всех направлениях. Каждое судно, появившись в узком фарватере между Ленинградом и Кронштадтом или между Кронштадтом и Лисьим Носом (на северном берегу), немедленно подвергалось яростному обстрелу и бомбежкам с воздуха — враг видел его простым глазом.

Но это не помешало нам, в полной тайне от гитлеровцев, начиная с ноября 1943 года, по ночам, соблюдая строгую маскировку (и обманывая врага впечатлением, что мы вывозим с Ораниенбаумского плацдарма нужные для нас в другом месте войска Приморской оперативной группы), постепенно перебросить туда всю, полностью укомплектованную и обеспеченную мощной артиллерией и тяжелой техникой, 2-ю Ударную армию, сняв ее с Волховского фронта.

Командующим армией был назначен генерал-лейтенант И. И. Федюнинский.

Одновременно готовилась к той же битве и 42-я армия под командованием генерал-полковника И. И. Масленникова, оборонявшая южные подступы к Ленинграду, на линии Урицк — Пулково. Она была пополнена несколькими корпусами и другими крупными соединениями, насыщена артиллерией так, что на каждый километр фронта приходилось около двухсот орудий и минометов, один залп которых равнялся сорока четырем тоннам металла. На участке фронта в два раза более широком, чем при прорыве блокады, мощность залпа теперь была в три раза больше, чем тогда. Вся авиация — морская и сухопутная, вся артиллерия боевых кораблей Балтфлота, огромное количество тяжелых и средних танков были поставлены на службу этой операции еще невиданного размаха.

Обеим армиям предстояло начать наступление почти одновременно (я говорю «почти» потому, что разновременный удар должен был сбить врага с правильной мысли о направлении главного удара). Армии получили задачу: прорвавшись сквозь всю глубину обороны противника, обойти его с двух встречных дугообразных направлений и в районе Ропши — Кипени взять в клещи, затем вместе повернуть на юго-запад и двигаться дальше. Но не только эти армии были назначены для решительного наступления. Развивать успех предстояло и всем другим армиям Ленинградского фронта (кроме 23-й, оберегавшей Ленинград с севера) и, конечно Балтфлоту, великолепно выполнившему первую задачу: тайную переброску 2-й Ударной армии. Включиться в наступление предстояло и Волховскому фронту (8-й, 54-й и 59-й армиям), находившемуся на линии железной дороги Мга — Кириши и далее к югу, до Новгорода. А затем и 2-му Прибалтийскому фронту — сковывая резервы противника и громя невельскую группировку гитлеровцев.

Словом, битва предстояла размаха необычайного, должна была привести (и к осени 1944 года — привела) к полному разгрому всех гитлеровских войск, сначала на территории Ленинградской области, а затем и в Прибалтике…

Подробности подготовки к этой крупнейшей операции слишком сложны и многочисленны для того, чтобы я мог привести их здесь. Ленинградским фронтом командовал по-прежнему генерал армии Л. А. Говоров, а Волховским — генерал армии К. А. Мерецков, 2-м Прибалтийским — генерал армии М. М. Попов, Краснознаменным Балтийским флотом — адмирал В. Ф. Трибуц, 13-й воздушной армией — генерал-майор авиации С. Д. Рыбальченко, 14-й воздушной армией — генерал-майор авиации И. П. Журавлев.

Итак, 2-я Ударная армия, прежде всего силами 48-й и 90-й дивизий 43-го стрелкового корпуса генерал-майора Андреева, начала наступление 14 января, в 10 часов 40 минут утра, после артподготовки, продолжавшейся шестьдесят пять минут. Немцы, естественно, потянули свои резервы сюда. 42-я армия начала артподготовку на следующий день, 15 января, в 9 часов 20 минут утра. Через час сорок минут, после окончания обработки немецкого переднего края артиллерией и авиацией, 30-й гвардейский корпус генерал-майора Н. П. Симоняка и его соседи начали наступление стремительной атакой стрелковых частей и танков. К середине дня все три линии вражеских траншей гвардейцами были заняты, и корпус Н. П. Симоняка продвинулся вперед на три-четыре километра.

15 января. Ленинград

В эту ночь, как и всегда, я проснулся задолго до рассвета, как и всегда, прислушался к далекому грохоту артиллерии, зажег керосиновую лампу, стал читать по-французски Густава Эмара. На фразе «Tout pour l'honneur, quoi qu'il advienne»[19] оборвал чтение: задрожали оконные стекла, дробный, исключительной силы гул потряс город. Случилось что-то необычайное…

Внезапный, очень сильный обстрел?.. Нет, не то… Звуков разрывов не слышно, а сила грохота небывалая… Взглянул на часы: 9.20. Вскочил, распахнул форточку, высунулся. Сразу волнение: весь горизонт южной стороны прыгал гигантскими всполохами и вспышками, предрассветная тьма распадалась под взмахами этого красноватого света. А грохот еще неслыханной за всю блокаду такой артиллерийской долбежки был подобен ударам тысяч громадных клепальных молотов, пущенных в работу одновременно.

Форточки в окнах домов напротив, через канал Грибоедова, распахивались.

Из них во всех этажах выглядывали с недоумением дети и взрослые. На набережную канала выбежали дворники. Все взоры обращались туда — к мелькающей чересполосице красных всполохов. Люди кричали:

— Это не обстрел!.. Это — наши!

В остром, радостном возбуждении я произнес вслух:

— Началось!

Мгновенное решение — на фронт!..

Валенки. Ватная куртка под полушубком. Полевая сумка через плечо — в ней записная книжка, кусок хлеба, карта-километровка. Сунув в карман две запасные обоймы для пистолета, выбежал на улицу…

На площади Лассаля, у остановки «двадцатки», встречаюсь с Александром Прокофьевым и Ильей Авраменко. Едем вместе в Лесной. Вот и Политуправление фронта. Здесь встречаемся с Виссарионом Саяновым, Борисом Лихаревым и с работающим в одном из отделов штаба Александром Дымшицем. Полковник Калмыков сообщает нам: