Салтыков полагает, что, несмотря на мнение многих о невозможности проходить из-за льдов некоторые места, в летние месяцы даже в самых холодных местах «чинить плавание» можно, и подчеркивает, что пробу эту «невозможно никому так удобно чинить, как Вашему Величеству».

На эту же тему разговаривал с Петром Первым известный гидрограф Федор Иванович Соймонов. Беседа эта произошла в 1722 году на борту корабля, на котором Соймонов производил обследование Каспийского моря. Петр Первый похвалил удачно найденную хорошую гавань, где в это время стоял на якоре корабль. При этом царь высказал мысль, что «это и все на свете новые места трудами обыскателей находятся и открываются». [33]

Воспользовавшись случаем, Федор Соймонов высказал уверенность в возможности плавания Северным Ледовитым океаном в Японию и Китай. «А как Вашему Величеству известно, — говорил Соймонов, — сибирские восточные места и особенно Камчатка от всех тех мест и Японских Филиппинских островов до самой Америки… уповательно, от Камчатки не в дальнем расстоянии найтится может, и поэтому многое б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех мест доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти целые полукруга обходить принуждены.»

При этой беседе, отмечает Соймонов в своих воспоминаниях о встрече с Петром Первым, записанных в 1728 году, он «все мои слова прилежно все слушать изволил» и поспешно ответил, что все это знает, но этому делу быть «не ныне».

Петр Первый с его огромным влечением к мореплаванию и познанию географии хорошо представлял себе значение северного морского пути для разрешения старой загадки; соприкасается ли Азия с Америкой?

Этой проблемой царь-мореплаватель интересовался много лет. Он не раз говорил, что намерен послать людей для составления точной карты России и начать исследования, чтобы определить, могут ли корабли проходить мимо Новой Земли в «Татарское море» на восток от реки Оби к берегам Китая, Японии и прочих мест.

Об этих мыслях Петра Первого рассказывает в своей книге капитан Джон Перри, бывший с 1698 по 1715 год на службе в России. Если бы оказалось, что «означенное море» действительно удобно для плавания судов, то в таком случае, говорил Петр Первый, открылся бы путь для перевозки груза и товаров и «европейские корабли совершали бы незатруднительные плавания и получали бы товары из Китая и Японии, не имея надобности переезжать равноденственник» (экватор). [34]

Автор книги отметил, что все эти намерения Петр Первый думал осуществить, как только наступит мир.

И вот война наконец закончилась. Началась мирная жизнь России. Заметно росла столица, где возводились прекрасные архитектурные сооружения. Строились новые заводы на Урале.

Немалое развитие получили искусство и наука. В 1724 году Петр Первый утвердил устав Академии наук и подписал ряд указов о собирании и охране древних рукописей, летописей и археологических памятников. Начали выполняться и другие большие дела, которые раньше откладывались.

В конце 1724 года, как свидетельствует в своих воспоминаниях А. К. Нартов, Петр Первый «вспомнил… то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию». [35] Он срочно затребовал от секретаря Сената и географа Ивана Кирилова карты Сибири. Рассмотрев карты, составленные русскими и иностранными картографами, Петр Первый понял, что они не дают ответа на вопрос о положении Америки относительно восточных берегов России.

Кирилов предложил, пользуясь картами В. Куприянова, С. Ремезова, И. Евреинова, картами европейских картографов, а также чертежом, подаренным богдыханом Кан-си, попробовать составить сводную карту.

Ввиду срочности вопроса эту работу Кирилов закончил в несколько дней. Петр Первый внимательно рассмотрел вновь изготовленную карту. Карта Кирилова понравилась ему своей убедительной наглядностью. На листе была начерчена большая часть северо-восточного побережья России. На востоке от Камчатки и Чукотской земли никаких островов и материка не было, только далеко на севере от Чукотки имелась часть какой-то земли, а побережье Ледовитого океана было показано пунктирной линией. Карта свидетельствовала о том, что вопрос о проливе между Азией и Америкой до сих пор окончательно не решен. Необходимо было начать исследование всего побережья севера России, о чем и говорила пунктирная линия карты, но прежде всего надо было убедиться в наличии пролива.

Эти проблемы могла решить только специальная экспедиция.

Решительный в своих действиях, Петр Первый приказал Адмиралтейству коллегии без промедления начать готовить экспедицию и отправить ее на Камчатку, откуда она должна будет выйти в плавание для решения вопроса о проливе и достижения берегов Америки.

Шел декабрь 1724 года. В это время Петр Первый болел и поэтому общее руководство по подготовке экспедиции поручил ближайшему помощнику генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину.

Как только стало известно о готовящейся Камчатской экспедиции, многие из молодых офицеров флота изъявили желание участвовать в ней. Среди просителей немало было выпускников первого набора академии, в том числе и братья Лаптевы, однако выбрали только двоих: унтер-лейтенанта Алексея Ильича Чирикова и гардемарина Петра Аврамовича Чаплина. Было предложено назначить начальником экспедиции капитана, побывавшего в дальнем океанском плавании. Таким оказался датчанин Витус Беринг; к 1724 году он прослужил в русском флоте двадцать лет. К этому времени ему было уже сорок три года.

При назначении в экспедицию А. И. Чирикова вне очереди произвели в лейтенанты.

Взят был в экспедицию и второй лейтенант, тоже датчанин, Мартын Шпанберг. Кроме этого, в экспедицию назначили тринадцать матросов, несколько опытных плотников, конопатчиков, учеников парусного дела, кузнеца, подмастерья мачтового дела и ученика, умевшего строить боты, — Федора Козлова.

Перед отправлением в экспедицию Беринг получил инструкцию, составленную самим Петром. Перед экспедицией он ста-, вил такие, задачи: на Камчатке сделать один или два палубных бота, на которых идти на север и достоверно узнать, соединяются ли берега Азии с Америкой или отделены проливом, чтобы убедиться, можно ли пройти через Ледовитое море в Китай и Индию. Предлагалось также обследовать те места, положить их на карту и по возможности проведать, корабли каких государств посещают эти берега. [36]

Утром 24 января 1725 года товарищи по службе и учебе, близкие друзья, многие офицеры флота и служащие Адмиралтейства провожали участников экспедиции. В добрых пожеланиях успехов и счастливого пути чувствовалась гордость за своих товарищей, на долю которых выпала завидная честь: первыми начать изучение дальних окраин России. Из этих первых двое были лучшими воспитанниками Морской академии — Чириков и Чаплин.

Назначение Алексея Чирикова, одного из способнейших моряков петровского военного флота, в эту экспедицию вполне понятно. О нем написано немало работ как о выдающемся мореплавателе и ученом. [37]

А вот о Петре Чаплине мы очень мало знаем, но и его назначение в эту первую научную экспедицию не было случайным. Как мелкопоместный дворянин, за отцом которого числилось три двора, 13 января 1715 года он был определен на учебу в Московскую навигацкую школу. [38] Имея хорошую домашнюю подготовку, уже через три месяца Чаплин закончил арифметику, которой разрешалось заниматься в течение года, и приступил к изучению геометрии.

Учился Чаплин в одной группе с Семеном Челюскиным и Василием Прончищевым. Много у них было общего, помощь из дома, как и они, он получал редко. Как уже говорилось, в школе деньги выдавались неаккуратно и приходилось отказывать себе в самом необходимом и зачастую в буквальном смысле бедствовать. Школа не могла всех обеспечить казенной квартирой, и Чаплин, как и Прончищев, попал в список учеников, «не поставленных на квартиры», пришлось ему искать частное жилье. [39]