ТИБЕТ И «ЧУКОЦКИЙ УГОЛ»

Поистине достойно удивления, что карта первого путешествия Беринга и Чирикова с необычайной быстротой появилась в Петербурге в 1729 году. Она опередила Беринга на целый год, и поэтому неправильны утверждения историков о том, что именно эта карта была доставлена в столицу самим Берингом.

Выходит, что чертеж этот составляли при свете камчатских жировиков немедленно после того, как исследователи возвратились от «Чукоцкого угла», и отослали с гонцом в Петербург по зимнему пути.

Жозеф-Николя Делиль продолжал «списывать эфемериды» и перерисовывать русские карты. И вот в самом начале 1729. года в руки представителя французского Морского депо попала драгоценная добыча. Все это настолько важно, что письмо Делила к президенту Академии наук следует привести в выдержках.

«… Г-н Шумахер передал мне карту капитана Беринга и сказал, что он получил ее от Вас для передачи мне… судя по карте кап. Беринга, он… во время своего проезда осмотрел все реки, которыми можно было воспользоваться для передвижений от Тобольска к берегам Восточного моря…»[36].

«…Весь этот путь, — писал далее Делиль, — равен приблизительно 6 тыс. верст: обычный путь караванов от Тобольска до Пекина равен также 5–6 тыс. верст… Подойдя к Восточному морю дорогой капитана Беринга, путешественник находится на одинаковом расстоянии от Японии и Китая, только для этого надо знать к ним дорогу морем… Это море, говорю я, является наиболее неизвестным на всем земном шаре, что делает особенно ценным все точные о нем сведения, которые можно будет получить, благодаря плаванию кап. Беринга…»

С тех пор карта похода к «Чукоцкому углу» исчезла. Оказывается, Делиль отправил все данные о плавании 1728 года польскому королю. При дворе короля сведения Беринга внимательно изучили и после этого дереслали их французскому иезуиту Жану-Баптисту Дю-Гальду, «секретарю Ордена иезуитов по французским провинциям».

Л. С. Берг считает, что книга Дю-Гальда, которую он впоследствии выпустил, была «самым неподходящим местом» для печатания отчета и карты похода Беринга.

Нет, с точки зрения Делиля и польского короля, лучше этого «места» и придумать было нельзя! Дю-Гальд был знатоком китайских дел. Он назубок знал донесения иезуитов, исследовавших Китай, и с большим знанием дела писал о картах Азии, составленных его собратьями по Ордену иезуитов. Именно Дю-Гальд занимался изучением записок Жербильона о путях из России в Китай и о границах Московии и Америки.

Да что и говорить, письмо Делиля, только что приведенное нами, лучше всего объясняет причину особой любознательности, проявленной иезуитами по отношению к сведениям о плавании «Святого Гавриила».

Сам ли Беринг составлял и чертил эту карту плавания 1728 года? Нет, все это делал Петр Чаплин. Вот полное название «Карты Чаплина 1729 года»: «Карта верховий рек Иртыша, Оби, Енисея, Лены, Алдана, а также Камчатки и Чукотского побережья. Рисовал от флота капитана господина Беринга команды его мичман Петр Чаплин. С подлинной рисовал геодезист Петр Ханыков».

Что замечательного в ней?

Петр Чаплин прямо указывает, что он использовал съемки Григория Путилова и Петра Чичагова: Тибет и Обская губа, Иссык-Куль и Анадырь, Камчатка и Черный Иртыш были показаны на карте.

Об этой карте упоминал Л. С. Берг, а А. В. Ефимов видел в Центральном государственном военно-историческом архиве еще одну «Карту Беринга — Чаплина», как он ее называет.

Но эти карты были лишь перерисованы с подлинника. Подлинник же был украшен замечательными рисунками, изображавшими представителей народов и племен Северо-Востока.

В Королевской библиотеке в Стокгольме хранится карта, восходящая к чаплинскому подлиннику.

«Сия карта сочинена в Сибирской экспедиции при команде от флота капитана Беринга от Тобольска до Чюкоцкого угла», — написано на ней. Под надписью нарисованы оленные тунгусы. Вверху карты неизвестный художник изобразил якута, тунгуску и тунгуса верхом на оленях, коряка, идущего на лыжах. Затем идут курилец и чукча. Внизу нарисованы пеший тунгус с птицей, тунгуска, держащая в руках рыбу, и камчадал с собачьей нартой.

Такая же чаплинская карта лежит в хранилище университета в Геттингене. Ее отыскал Николай Новомбергский (1871–1949), замечательный историк и исследователь севера Тихого океана[37].

Чаплинская карта, украшенная рисунками, подобными тем, о которых мы только что говорили, есть и в собрании Центрального государственного архива древних актов[38].

Поскольку карта Чаплина была у Делиля уже в самом начале 1729 года, нужно думать, что составлялась она, как мы уже говорили, сразу же после возвращения Беринга, Чирикова и Чаплина от «Чукоцкого угла». Ее правильнее называть «Картой 1728 года».

Как попала карта Чаплина в Королевский архив в Стокгольме? Возможно, она была переправлена Филиппу Табберту-Страленбергу.

К 1730 году Страленберг, уже расставшийся к тому времени с фамилией Табберт, дополнил и расшит рил свою карту Сибири, которую составлял еще в Тобольске. Ремезовские данные были тогда под руками у пленного шведа. Он записывал также рассказы бывалых русских людей, знал о подвигах Атласова и Козыревского.

Страленберг изобразил Чукотскую землю и Анадырский нос, которому почему-то дал второе название: «Мыс Терпения».

Аляску бывший тобольский пленник показал за лроливоь на восток от Чукотки, в виде острова. Остров этот Страленберг населил «пухоходцами», о которых уже упоминали в 1727 году в Амстердаме. «Пухоходцы» ведут войну с гюхегами. Так уверял Страленберг

БЕЗВЕСТНЫЙ ТИХОН КРУПЫШЕВ

В 1730 году Афанасии Шестаков, покинув потерпевший крушение корабль «Восточный Гавриил», пешим путем добрался до Пенжинской губы. За три дня до кровопролитного боя на берегах речки Егач, названной потом Шестаковкой, казачий голова отдал своим людям приказ идти корабле; вокруг Камчатки в Анадырь, а оттуда к Большой земле

Четырнадцатого марта Афанасий Шестаков вместе со служилыми людьми пал в бою с чукчами в северо-западном углу Пенжинского залива

Но в том же году безвестный герой Трифон Крупышев побывал у берегов Америки[39].

Он видел берег Аляски!

Но откуда шел Крупышев? Находиться на «Льве» он не мог, потому что этот корабль погиб в огне еще в устье Яны («Льва» можно считать «вспомогательный судном»). Какой мыс должен был обогнуть Крупышев «с моря»?

Если речь идет об Анадырском носе, то в таком случае Трифон Крупышев для соединения с Щестаковьш должен был двигаться со стороны Колымы.

Вот здесь-то и стоит вспомнить намеки на Западное море, в котором Шестакову поручили трудиться наравне с поисками в море Восточном.

Так или иначе, Крупышев провел два дня в походе вдоль покрытого голубыми лесами материка Северной Америки

В историю поисков Большой земли должно быть введено новое имя

ЗАБОТЫ ДМИТРИЯ ПАВЛУЦКОГО

Афанасий Мельников стоял на темных скалах Восточного мыса.

Он был свидетелем того, как к «носовым чукчам» пришли «зубатые люди» с морского острова, до которого с мыса было лишь один день ходу. Люди с зубами из моржовой кости, вставленными в прорези щек, сказали Мельникову, что от их острова до Большой земли только один день пути. В обетованной Большой земле водятся бобры, лисицы, соболи и даже «речные росомахи». На «острове» много леса.

Афанасий Мельников взмолился, чтобы люди с моржовыми зубами отвезли его на нартах к берегам Большой земли, к оленным и пешим иноземцам. Но «зубатые люди» отказали в этом Мельникову, объяснив ему. что у них и собак ездовых мало, да и кормов нет.

Мельников утешился тем, что принял подарок от эскимосов — лазоревые камни и ожерелье из каменных, а может быть, жемчужных или янтарных бусин