Секта раскольников отличается фанатизмом, есть в ней что-то абсурдное. Их расхождения с ортодоксальной церковью заключаются в проблеме, как произносить — Иисус или Исус, как креститься — двумя или тремя перстами, и тому подобное. Они полагают, что в печатных книгах больше ошибок, чем в рукописных, и что креститься на литографскую икону — большой грех. Тот пророк с его Концом света был, очевидно, из староверов. Множество ужасных, темных деяний производилось по их наущению, ведь поведением раскольников управляют предзнаменования, видения, предсказания, они лелеют как величайшую святыню самые темные суеверия, сохранившиеся в дикой стране.

The chapel of the old beleivers in the forest

Вернувшись из Кехты в Боброво, я отмерил десять верст до Ершовки, к стоявшей там в лесу часовне. Место потаенных встреч Staro-obriatsi представляло собой безобразную квадратную коробку без росписи, без резьбы, даже без окон. Внутри не на чем было сесть, однако висели две громадные древние иконы, темные от грязи. На одной предположительно был изображен Страшный суд, на другой — Иисус Христос, но обе они находились в таком ужасающем состоянии, что напомнили мне истрепанный непогодой лондонский щит для расклейки афиш, который мальчишки норовят забросать грязью. Перед иконой с Иисусом располагался большой жестяной поднос со стоящими на нем такими же грязными керосиновой лампой и подсвечниками. В низу иконы висели талисманы — вырезанные из олова и жести, похожие на детские игрушки фигурки коров, лошадей, овец, мужчин и женщин. Верующие поместили их сюда, чтобы напомнить Богу о своих молитвах, а, может, и в качестве подношения, чтобы явил милость. Если у старообрядца раздует корову, он повесит на икону оловянное изображение коровы, если больна лошадь — изображение лошади, а если ребенок — то ребенка. Среди талисманов я заметил изображения глаз, ног, рук, они рассказывали о том, с какими жалобами обращаются молящиеся к иконе. Я слышал, что фигурки приносят богомольцы и разносчики, а, бывает, и православные священники занимаются торговлей, продавая жестянки прямо на вес. Не исключено, что жертвенные фигурки, распространенные на Севере не только среди староверов, берут свое происхождение из тех времен, когда в жертву божеству приносились настоящие коровы и овцы.

Никто не посетил старую темную часовню, пока я там находился. Я вышел на старое кладбище с поваленными крестами. Под могильными холмиками лежали останки гонимых и преследуемых, чьи жизни оказались так схожи с тем диким, заброшенным местом, где их похоронили. Да уж, эти люди никак не походили на англичан!

You could not say

"How jocund did they drive their team afield !"

or

"Chill Penury repressed their noble rage,

And froze the genial current of their soul."

В черных сосновых гробах лежали славяне.

В Англии тоже есть люди, верящие в существование ада и наступление Судного дня, но им, по крайней мере, приходится отвечать на вопросы сомневающихся собратьев, отбиваться от наскоков скептиков. Их, бывает, тоже посещают сомнения. В этой же земле покоились те, кто никогда не знал сомнений, кто верил в обязательное наступление Страшного суда, когда заиграют огненные сполохи, а в небесах появится Господь, который призовет к себе избранных, а проклятых пошлет в ад. И еще они верят, что на небеса попадут одни Staro-obriatsi, а все остальные сгинут в огне.

Отправившись позднее в Пинегу, что находилась в двухстах десяти милях к северо-востоку от Архангельска, я остановился там в доме зажиточного старовера, открыто проявившего себя после указа 1906 года. От него я узнал много интересного. Братья-староверы не курят и не пьют, почитают грехом обрезать волосы, вообще за всю жизнь ничего не обрезают на себе ножницами. Многие из них отказались or паспортов и по этой причине имели неприятности с властями, поскольку отречение от мира, плоти и сатаны еще не означает, что тебе разрешат отказаться от паспорта и уплаты налогов. Мне еще предстоит поведать о своих приключениях в этом интересном крае. Пока же, вернувшись с кладбища, я расстался с комнатой в Боброве и перешел жить в деревню Новинки, что находилась в восьми милях к северу.

~

Глава 8

В ЛЕСУ

Мы покинули Боброво по той причине, что Василий Васильевич не мог там писать. "Здешняя природа не вызывает у меня отклика, — говорил он, — слишком спокойна". Мы перебрались в Лявлю, скопище избушек вокруг деревянной церкви шестнадцатого века. Лявля расположена на высоком левом берегу Двины и очень живописна. На гребнях холмов, подобно сторожевым башням, выстроились гигантские ветряные мельницы, они видны издалека. Здешние мельницы гораздо выше и основательнее английских. В древности они вполне могли бы служить крепостью и выдерживать осаду. Переплетчиков без ума от них, да нам всем нравятся эти древние тролли, растерявшие свою злобу и пошедшие на службу к людям. Немало часов провел я, созерцая эти мельницы, и видел, как они посмеиваются друг над другом, а когда солнце садится, покуривают глиняные трубки. Нигде в России больше таких нет. Повсюду, за исключением Малороссии, для помола зерна используется вода, поскольку на громадной европейской равнине отсутствуют ветры. Только в Архангельской и Вологодской губерниях с морей Арктики дуют сильные свежие ветры. Вот крестьяне и строят могучие ветряные мельницы, а те не только перемалывают рожь, но и являют миру дремлющее в грубых крестьянских душах величие.

В прекрасном еловом лесу, по которому я шел из Боброво в Лявлю, только что зацвели малина и лесная земляника. Не правда ли, забавно, здесь в июле они только цветут, а на Кавказе на Пасху я ел зрелые плоды. Лето на север приходит поздно. Интересно, как бы подействовала на угрюмого северянина роскошная природа Имеретии, и, напротив, что сталось бы с персом, поселись он в этих унылых краях.

Идти по тропе, вьющейся вдоль скалистого берега Двины, было нелегко, болотистая земля напоминала о близлежащей тундре. Загораживали путь похожие на распростерших костлявые руки ведьм с распущенными спутанными волосами ели. Временами приходилось становиться на четвереньки, чтобы передвигаться по глубокому зеленому мху с раскиданными по нему яркими грибами. Двигаться так было довольно приятно и не лишено забавности, но все же я склонялся к мысли, что придется мне отбросить гордость и выйти на почтовый тракт либо спуститься к песчаному берегу Двины. Ведь не что иное, как моя собственная фантазия повела меня по лесу. Вон Василий Васильевич преспокойно уехал вперед на телеге.

И все-таки никогда не отказывайтесь следовать за собственной фантазией. Вовсе не обязательно вас ждет серьезное приключение, но почти всегда она откроет вам то необыкновенное, тайное, что кроется под тонким слоем повседневности. В лесу мне повстречался старик, живущий в хижине, которую он соорудил сам из еловых ветвей и мха. Хижина больше походила на логово, чем на дом, однако, старик уверял, что вполне защищен от непогоды, что летом ему вполне удобно в ней живется. Верным сотоварищем лесовика был умелый и умный пес. В острых, преданных собачьих глазах светилась гордость такой дружбой, да и старик откровенно ей радовался, указывая на отличного молодого вальдшнепа, только что подстреленного в лесу. Пока я, сидя на бревне, завтракал, лесовик соорудил мне пару обуви из великолепной белой бересты. Работа ему очень удалась, я дал за труды шесть пенсов и он был так благодарен, что чуть ли не целовал землю у моих ног. Вот куда привела меня тропинка, вьющаяся среди придвинских скал между зловещими колдовскими елями.

У околицы Трепухово, деревеньки, что в двух милях от Лявли, я набрел на стайку собиравших грибы детей. Собирали они их в сосуды, сделанные из бересты, совсем как моя новая обувь. Дети и сами были совсем как грибы — загорелые, чумазые, в прорехах одежды проглядывало загорелое тельце, как будто их только-только слепили из земли и они совсем недавно стали плотью и кровью. Заслышав мои шаги, они застыли, ведь эти дети вскормлены на рассказах о медведях и в них живет неизбывный испуг, как бы не повстречать в лесу батюшку медведя. Они смотрели совсем как эльфы, готовые превратиться в грибы, завидев что-то человечье. И, тем не менее, то были вполне обычные мальчики и девочки, сгрудившиеся перед лицом опасности.