Я вышел в приёмную, секретарь инструктировала очередного кадра, и я не стал отвлекать её, просто вышел и спустился по лестнице. Вахтёр выпустил меня на улицу.

Своё любопытство я удовлетворил частично. Если бы этот Боб сказал мне, что их компакты и кассеты надо будет просто доставлять по определенным адресам для конкретных клиентов, то я бы, без всяких сомнений, решил, что их контора торгует кокаином. Кстати, такой вариант более приемлем, ибо тогда не пришлось бы метать бисер перед покупателями. При хорошем качестве зелья, компакты, как упаковка, расходились бы без утомительных торгов.

В прошлом году Онода в нескольких кварталах ниже, натаскивал меня, как продавать картинки. Теперь, вероятно, мне предложат приставать к людям с компактами и кассетами.

А вечером, после девяти, когда мы с Сашей трепались о жизни, они всё же позвонили. Сказать честно, я не ожидал такого внимания к себе. Звонила Даниель, я узнал её.

Она с киношной радостью в голосе поздравила меня с положительными результатами собеседования и поинтересовалась, смогу ли я завтра же прибыть в их контору для более детального ознакомления с моей будущей работой? Я ответил, что смогу. Мне показалось, что иного ответа она и не ожидала услышать. Я пожалел, что у меня на завтра не было никаких планов поинтересней, а то бы я удивил её своим отказом.

Я едва верил в то, что возьмусь за это торговое дело, но хотелось выяснить всё окончательно.

Утром я ехал поездом сабвэя среди других людей, торопящихся в Нью-Йорк на службу. Вид у большинства пассажиров был не очень-то счастливый. Кто-то уткнулся в газету, кто-то слушал радио, напялив наушники. Это было свежее, солнечное сентябрьское утро. На улицах Нью-Йорка утренняя суета, народ торопится на работу.

В конторе оказалось также людно и суетно, как и на улицах. Ребята со стандартными сумками, набитыми аудио продукцией, покидали контору группками и в одиночку. Я полагал, что у каждого из них был свой план, маршрут и способы сбыта. Мне было любопытно, каков у них товар и каковы цены. Из своих наблюдений за происходящим, я мог догадываться, что здесь же у них и продукция хранится. А по настроению ребят-торговцев можно было думать, что они заинтересованы в предстоящей работе, ибо выглядели они уверенно и бодро.

Наконец я заметил Даниель. В это утро на посту секретаря заседала другая девушка. Я обратился к Даниель и представился, как кандидат, которого она пригласила для ознакомления с работой. Она захлопотанно ответила, что всё помнит, и подозвала кого-то.

К нам подошёл прилично одетый, в очках, не очень чёрный парень до 30 лет. Даниель предложила нам познакомиться и пояснила, что сегодня, если мы согласны, проведём день под её опекой.

Её шутливые интонации и парниша в костюме пришлись мне по душе.

Мой случайный коллега посматривал на всю эту суету спокойно и внимательно, он не был похож на человека, стремящегося, во что бы то ни стало, заполучить здесь работу, он лишь подумывал об этом.

Даниель взяла у секретаря какие-то бумаги и вручила нам по листику.

— Прочитайте и подпишите, если вы согласны.

Я бегло просмотрел это и понял, что сегодняшний рабочий день мне предлагают провести в качестве ознакомления. Меня это не обязывает ни чему, а я не претендую на оплату потраченного мною времени.

Я указал дату и расписался. Мой коллега проделал тоже самое. Даниель вернула наши расписки секретарю, а нас просила подождать в приёмной. Сама же скрылась за дверью, куда я вчера ходил на собеседование.

Мы перебросились ничего незначащими фразами, суть которых сводилась к тому, что пока сложно делать какие-то выводы, будем посмотреть, что нам покажут…

Парень определенно нравился мне, он был спокоен. Ни восторга, ни разочарования увиденным, он не проявлял. Мне показалось, что он хотел бы заговорить со мной об этой затее, но тактично воздерживался от вопросов. Внешне, он напоминал мне Артура Эша. Скорее всего, он не знал об этом чёрном спортсмене соотечественнике.

Я мысленно пытался представить себя на месте одного из этих парней, что уходили из конторы с двумя сумками на плечах. Нетрудно было догадаться по габаритам, что в одной сумке у них были компакт диски, этак 5–6 десятков, а в другой — кассеты.

Я насиловал своё воображение, куда бы я подался сейчас с этим музыкальным обозом? Судя по ребятам, они имели представление, куда можно сбыть это добро. Я же, в данный момент, едва верил, что смогу что-то продавать. Перебрал в уме всех своих знакомых в Бруклине, кого могут хоть в какой-то степени интересовать подобные вещи, и представил их в качестве потенциальных покупателей. Снова же, многие из них успешно и постоянно приобретают всё это от BMG и Columbia House, или у случайных уличных барыг, которые продают краденное по бросовым ценам.

Если говорить о магазинах, то там средняя цена за компакт диск 12–15 долларов.

Тем временем, к нам вернулась Даниель, при ней уже были две увесистые сумки с товаром.

Мы освободили её от сумок. Ей это понравилось, и она предложила нам зайти в кафе, где можно спокойно обсудить план наших действий.

Это кафе оказалось рядом, кварталом выше. Место тихое, вполне подходящее для подобных встреч. Заняли столик, и она заказала кофе и пирожные.

— Итак, ребята, сегодня я покажу вам, что это за работа и как это делается, — бодро начала она. — Я думаю провезти вас по своим местам в окрестностях Нью-Йорка, повидать своих постоянных клиентов и вам кое-что показать. Так что, расслабьтесь и воспринимайте это, как экскурсию и ознакомление с нашим делом.

Она стала рассказывать нам, как важно в таких делах поддерживать приятельские отношения с постоянными клиентами, рекомендовала помнить их имена, вкусы и… дни, по которым они получают зарплату. Я ждал когда, она заговорит о том, чем она удовлетворяет музыкальные потребности своих клиентов. Наконец, Даниель поинтересовалась, есть ли у нас вопросы или предложения.

— Можно ли взглянуть, что мы будем сегодня продавать, и по каким ценам? — спросил я.

— Да, пожалуйста, — равнодушно ответила Даниель и достала из сумки список.

По её реакции я понял, что она не придаёт особого значения этому моменту. Складывалось впечатление, что для них действительно не столь важно, что продавать. Мне показалось это странным, а она восприняла мой вопрос, как проявление праздного любопытства. Когда я просмотрел список, мои предположения подтвердились. Контора торговала неликвидами. Всё, что я нашёл в этом списке, можно было смело именовать, как trash, то бишь, музыкальный хлам.

Это действительно работа и непростая. Чтобы продавать такое, надо ещё поискать покупателя, которого можно убедить в том, что именно эта музыка достойна его внимания. В сущности, подобная торговля — надувательство. Пользуясь неосведомленностью покупателя, его ориентируют на сомнительные духовные ценности. Ему не разъясняют, что есть и другая музыка, и на что следует обратить внимание при выборе. Ему просто навязывают то, что сегодня надо продать и для достижения этой меркантильной цели, злоупотребляют его доверчивостью и неосведомленностью.

Претензий к качеству нет? Не очень нравится? Да ты послушай дома повнимательней, и тебе обязательно понравится! Покупай, не пожалеешь…

И вообще, всякие коммерческие отношения содержат в себе элемент надувательства. Это редкое явление, когда продавец, зная о недостатках своего товара, скажет об этом покупателю. В лучшем случае, он умолчит об этом, а обычно, ещё и приукрасит да порекомендует приобрести.

В этом списке и цены были указаны 10–11 долларов за компакт. Подобное, в хороших специализированных магазинах регулярно уценивают и пытаются продать по 5–6 долларов.

Возвращая список, я не хотел ничего говорить, но Даниель сама поинтересовалась, что я думаю об этом.

— Это тяжёлый случай, — коротко ответил я.

— Что ты имеешь в виду? — переспросила она.

— Я просто не представляю себе, кто может слушать это, а уж как продать это кому-то?..