Пермит мы добросовестно сдали. И вот уже стоим пред перуанскими чиновниками. Возле нас кружат хелперы, наперебой предлагающие помощь:

— Амиго! Амиго! — кричат метисы и суют под нос свои импровизированные визитки и пачки затёртых денежных банкнот. Мы остаёмся невозмутимы.

— Странные ГРИНГО!!! — слышим у себя за спиной.

Перуанский заторможенный престарелый таможенник вглядывается в заполненные мною бумаги. В пермите необходимо было указать стоимость нашего «Урала». Я стал думать что делать, поглаживая свою бороду. Вот тебе и Перу: такого пункта в «пермите» до сих пор ещё нигде не было!

Если я напишу реальную цену «Урала-Волк», это явно повлияет на сумму депозита, которую полагается оставить на границе. И всё же я нашёл выход:

— Экспериментальная, новая модель! — дядька в форме с сомнением посмотрел на меня. Я добавил:

— В одиночном экземпляре, не оценена, вернее бесценна!

— А вы кто? — оглядывая внимательно нас, спросил всё тот же дяденька.

— А мы экспериментаторы! — ответил уверенно я, и жирным шрифтом написал это слово в пермите.

Перуанский чиновник посмотрел на Володю, который, как раз в этот момент, усердно проверял звук двигателя с сигаретой в зубах. Вид, конечно заправский. А потом посмотрел на меня, на моё заросшее лицо и растрёпанные, выгоревшие, длинные волосы. Ничего не скажешь, ни дать, ни взять — Профессионалы!

Успокоился. Документы у нас на руках. Резко, со свистом, срываемся с места, оставив облако копоти. В зеркало вижу, как таможенники глядят вслед. Думают, наверное: «Приносит же таких нелёгкая в наше Перу, хотя бы на „Кока-колу“ бедным пограничникам оставили!»

Наверное, им досадно, что «Россия — щедрая душа, да нищая и пустая сума!» Досадно и мне. Вот оно — наследие для русских парней от «Марксизма и Ленинизма», оставленное нам за мозолистые руки наших дедов и отцов. Вместо золотых орлов только облегчённые карманы стёртых джинсов. Ну да ладно, не будем о грустном!

«Кока-кола» для латиносов — это волшебное слово. Потому что тут жарко! Вспоминается один очень толстый парень, по виду «хелпер», на перуанской границе. Пока мы отмечали в паспортах въезд, он повертелся, постоял, как на посту, возле мотоцикла, и, по нашему возвращению, заявил, что мы обязаны ему.

— А мы тебя не просили об этом! — говорю я. Но чтобы не разочаровывать трудягу даю ему русскую монету. Он же игнорирует преподнесённый сувенир, заявляя, что:

— Мне монета не нужна, мне нужна «кока-кола», смочить горлышко! — при этом постукивает себе по второму подбородку, в виде живой складки проложенной по толстой шее. — Не помешала бы мне ещё майка и обувь!

Мне стало жаль верзилу, пропадёт же, беспомощный, в этом суровом мире. При этом, не спеша, уселись мы на мотоцикл и уехали. Что добьёшься от русского мотоциклиста — ветра в поле?!

Новая страна и старые герои. На стенах домов висят плакаты с изображением Че Гевары — знаменитого южноамериканского революционера. С момента его гибели в конце 60-х годов он не перестаёт быть идеалом для молодёжи. Многие его чтят и по сей день. Че Гевару в беретке со звездой можно увидеть от Гватемалы до Перу.

В Перу очень распространены трёхколёсные мототакси с кабинкой. Они снуют и жужжат по улицам перуанских городов и считаются частью городской обстановки, а вот о серьёзных мотоциклах здесь и не слышали. Наш мощный «Урал» вызывал всеобщее удивление и ажиотаж. И, к сожалению, но, наверное, наш «Урал» вызвал один несчастный случай. Какой-то таксист-мотоциклист так загляделся на наш чоппер и на нас, что врезался в автомобиль. Лёгкое мототакси отлетело в сторону. Хорошо, что в кабине не было клиентов. Начался жаркий спор. Таксист, как ни в чём не бывало, вёл себя эмоционально, и что-то объяснял водителю пострадавшей машины. Мало того, что сам виноват, но шумел сильнее всех, то и дело указывая в нашу сторону. Мы почли за лучшее уехать подальше от места происшествия.

Проехав по ночной «Пан-Американе» около 150 км, решили поставить палатку на пустынном, песчаном берегу Тихого океана. Вот был счастливый, редкий сон: нас убаюкивал мощный шум прибоя. Снились шторма, каравеллы, таинственные острова, моряки, ушедшие в глубину веков, крики дельфинов, скалистые утёсы. Под утро мне приснились мои неоконченные холсты в мастерской. Значит, они требуют концовки. Я добавлю в свои сюжеты совсем другие, новые краски, в моём сознании их стало теперь больше. Зрительный контакт с рисунком художника — это соприкосновение с его душой.

Утром, едва успел я открыть глаза и протереть их, как выпрыгнул из палатки и побежал в сторону океана. В полосе прибоя копошилось несметной количество крабиков. При моём приближении вся эта ватага разбежалась в стороны. Погрузившись в океанские волны, я почувствовал радость жизни и восторг. Стремление к океану во мне сильно, он даёт особенную энергию, ею заряжаем мы тело и разум. Рядом с океаном мысли и мироощущение кардинально меняются. Достаточно просто глядеть на накатные волны, с шумом набегающие на песок, вглядываться в загадочную даль горизонта, чтобы почувствовать себя счастливым человеком на этой Земле.

Океан притягателен, и чем больше вглядываешься в его величие и красоту, тем больше очаровываешься им.

Дорога, идущая вдоль океана, была пустынна, с редкими поселениями и городками. На удивление, перуанские дороги отличались безупречным, наилучшим качеством. Владимир Сайгаков соизволил сесть за руль, а я на ходу принялся созерцать Тихий океан. В какой раз я пожалел, что забыл взять с собой музыкальный плеер. В походе можно обойтись без лишних предметов гигиены или одежды, но никак нельзя без моего «Хард-рока». Глядеть на Великий океан под металлический дисторшн и звонкие гитарные соло было бы очень своевременно и отрадно.

В 15 лет я впервые сел на мотоцикл и услышал первые твёрдые звуки электрогитары, и вот уже 14 лет, как это является частью моей жизни. Сейчас я уже неисправим.

Перуанское побережье Тихого океана незабываемо, просторы головокружительных пустынных ландшафтов, как награда. Если меня спросить, что запомнилось и понравилось более всего в этом пути по Америке, то ответ будет однозначным — океан!

К вечеру того же дня поднялся сильный ветер, океан взбунтовался, обрушил на берег огромные волны. Ветер западного направления, принесшийся с океанских просторов, чуть ли не сдувал нас вместе с мотоциклом с дороги. Под напором ветра мотоцикл клонило почти под 45 градусов. В этот момент нас обогнал, со скоростью 140–150 км/ч, бородатый, пожилой мотоциклист на японском эндуро с техасскими номерами. Немного позже мы с ним познакомились, во время кратковременной паузы в пути. Мужчина лет 50-ти, житель Калифорнии, совершает путешествие вдоль океана по всей Южной Америке, снимая во время путешествия фильм, в том числе, оказалось — он возит с собой подводное снаряжение, ныряет по ходу путешествия под воду и снимает там. А потом, у себя на Родине, пристраивает свои фильмы на разных телеканалах. Он нам подарил один из своих фильмов. Честно, мне очень понравился его мотоцикл «Kawasaki-750» Класса «эндуро», перевод, кто не знает — «бродяга». Очень неприхотливая, удобная техника. Немного пообщавшись, каждый поехал со своей скоростью в одном и том же направлении. Он нас обогнал, конечно.

До Лимы от перуанской границы доехали за двое суток. Предпоследняя ночь запомнилась как самая необычная и беспокойная. Остановились на ночлег мы, как всегда, ближе к полуночи, едва проехали довольно большой портовый, рыбный, город Пакасмайо (Pacasmayo). В темноте даже не заметили ближайшее поселение, где остановились. Так и уснули. Глубокий сон был прерван грубыми и встревоженными голосами снаружи. На палаточный тент летели камни.

Я разбудил Владимира, а сам машинально схватился за нож, открыл молнию палатки и выглянул. Передо мной стояли трое возмущённых мужчин, сжимающие в руках ружья. Что-то усердно объясняют мне и показывают по сторонам. Только сейчас я увидел дома рядом с палаткой. Но так как наше знание испанского находится на начальных стадиях, то из их бегло выпущенных тирад мы не разобрали ни слова. Но уловили в их мимике и жестах желание выяснить, кто мы, что от нас ожидать — зла или добра! Дело быстро решилось, — по всей видимости, сторожа деревни не увидели в нас врагов или воров, которых они себе воображали, и теперь они стали оправдываться, как могли, за своё некорректное поведение. Поговорили что-то своё и поторопились исчезнуть.