Отдельные группы трогаются в путь. Мужчины шагают с мужчинами, женщины с женщинами, так уж исстари повелось. Оживленный говор явно свидетельствует о том, что переход на новое место — радостное событие. По пути все зорко смотрят по сторонам — все съедобное по-хозяйски отправляется в деревянную миску.
Все выше и выше поднимается солнце. Немилосердно разливает оно свой жар по земле, по высокой степной траве. Временами встречаются небольшие купы деревьев, и тогда в их тени можно хоть ненадолго укрыться от зноя. Идущие сбавляют шаг, говорок стихает. Лишь изредка слышатся короткие фразы.
Нетерпеливые взоры мужчин обращены на восток. До цели уже недалеко. Стаи птиц на горизонте возвещают о близости водоема и богатой растительности. Растянувшаяся колонна вступает в высохшее русло реки. По дороге встречаются ямы — признак того, что кто-то рыл здесь колодцы. Привал еще не скоро. Идущие впереди уже исчезли за поворотом, словно сквозь землю провалились. Нужно догнать их. Понемногу заросли камыша по сторонам редеют и наконец совсем исчезают. Взорам идущих открывается низина, покрытая зеленой сочной травой. После однообразного пейзажа с высохшей растительностью это поистине необычайное зрелище. Величественная картина широкой равнины как бы заключена в рамку из вытянувшегося снизу кустарника, по краям которого слева и справа стоят, как солдаты на посту, гигантские деревья с широким навесом листвы. Здесь и будет новое стойбище.
С криком взлетает встревоженная стая какаду. Высоко в небе величаво кружит орел, как бы наблюдая за порядком. Спокойно оглядывается по сторонам вожак идущих туземцев. Он доволен местом нового стойбища. Крепко вонзает он в землю копье, а рядом кладет свою сумку из звериной шкуры и щит. Так же поступают и его спутники. Постепенно подходят отставшие. Никто не чувствует усталости.
Начинается суетливая возня, но продолжается она недолго. Беспокойная толпа постепенно рассасывается; образуются небольшие группки, и каждая из них находит себе занятие. Старики сдирают каменным топором кору со стволов и вбивают в землю несколько столбов, которые соединяют поперечными жердями. К построенному остову приделывают пласты коры — вот и готова защита от ветра. Тем временем женщины собирают топливо для костра и приносят воду. Из потаенных мест в кустах они достают припрятанные камни-зернотерки и многое другое из некогда оставленной здесь нетранспортабельной домашней утвари. Там и сям, перед отдельными ветровыми заслонами мелькают огни. Тлеющими головнями, которые женщины принесли с собой из оставленного стойбища, разжигают костер, чтобы приготовить пищу.
Так однообразно проходят дни австралийца, сегодня, как вчера, а завтра, как сегодня, дни, неизменно наполненные заботой о поддержании жизни.
Однако австралийцы избавлены в известной мере от заботы о жилище. Когда позволяет погода, они ночуют и под открытым небом либо довольствуются пещерами и навесами скал. Если природа не предоставляет им никаких укрытий, они строят себе жилища, правда, простейшей формы из-за кочевого образа жизни. И все же поразительно, какие разнообразные решения этой задачи находит ум человека. Так, на юге преобладают покрытые корой ветровые заслоны, тогда как в других местах строят ульеобразные хижины. Остов хижины делают из веток, реже из бревен, как на побережье залива Ганновер (Западная Австралия). Туземцы Квинсленда обкладывают остов хижины листьями, на западе для этого употребляют кору бумажного дерева. А когда на щедрых ямсовых полях (как у реки Хутт) приходится дольше, чем в других местах, возиться со сбором урожая, на обкладку остова хижины идут даже дерн и пласты земли.
Обычно такие хижины предназначаются только для одной семьи. Но в низовьях Муррея встречались и более крупные хижины, в которых жило несколько семей. Иначе выглядели большие хижины, которые строили себе неженатые мужчины. Но это для Австралии исключение.
Хижины в стойбище расположены отнюдь не как попало, они группируются сообразно родственным отношениям семейств по давней традиционной схеме, различной у разных племен. Так, например, у племени вурунджерри на юго-востоке материка каждый женатый мужчина поселяется со своей женой в восточной части стойбища. С северной стороны хижины женатого мужчины находится хижина его брата, немного западнее — хижина его родителей и вдвое дальше последней — дом тестя и тещи.
Отводится место и для хижины иноплеменных гостей. Мотивы этого обычая неизвестны; не у всех племен есть такие дома. Иноземных гостей размещают в особом месте и на больших межплеменных сходках, происходящих в определенные времена года. В центральной Австралии различные племена размещаются затем по брачным классам, дабы расположение хижин не давало никакого повода для нарушения существующих обычаев, четко определяющих взаимоотношения полов и возрастных групп.
Люди племени аранда в одном из своих многочисленных мифов о жизни предков сообщают о тех временах, когда вода была им еще незнакома и они утоляли жажду листьями сочных растений. Таким же образом утоляют жажду многие племена засушливых областей и поныне. Мы уже говорили, что мясистые листья клейтонии богаты влагой.
Но растительный мир предоставляет в распоряжение австралийца и другие источники влаги, делающие возможным его существование и в более тяжелых климатических условиях. Жизненный опыт австралийца научил его распознавать виды деревьев, особенно богатые влагой. Для европейца эти тайны всегда оставались неразгаданными. Но от зорких глаз туземца не скроется ни одно дерево, содержащее влагу. К таким деревьям относится особый вид эвкалипта, растущий в скрэбах малли. Его корни залегают неглубоко. В случае надобности один из корней эвкалипта достают заостренной палкой. От этого корня отрубается часть длиной примерно в метр. Стоит теперь отрубленную часть корня немного подержать отвесно, как из нее начнут падать капли кристально прозрачной жидкости. Эти капли собирают в деревянную миску. Такими же свойствами обладают и другие деревья, такие, как hakea lorea — разновидность suberea. В мягком стволе стеркулии и характерного для Австралии бутылочного дерева пробивают большие отверстия, в которых быстро накапливается сок — хорошее прохладительное питье для изнуренного жаждой человека. В утолщениях на стволе бумажного дерева также накапливается до литра воды.
А там, где встречаются панданусы, австралиец добывает влагу следующим образом. Ему известно, что эти стройные деревья растут только на влажной почве. Чтобы найти особенно влажное место, он в различных местах вонзает в землю копье. Если наконечник вынутого копья оказывается мокрым, то в отверстие, оставшееся в земле от копья, тотчас же закладывается пучок травы. Он служит австралийцу фильтром, в который вставляется стебель тростника как питьевая трубка. Этот же способ применяют бушмены в пустыне Калахари (Южная Африка). Их образ жизни во многом схож с бытом австралийцев. Если же австралиец не находит этих вспомогательных источников влаги, то и тогда он не унывает. Австралиец буквально чует места, где может быть вода. В каком-нибудь крике или неподалеку от него он выкапывает палкой и руками крохотный колодец, которого, однако, хватает, чтобы снабдить водой всех жителей стойбища. В большинстве случаев такие колодцы имеют полметра глубины. Когда, перекочевывая на новое место, колодцем перестают пользоваться, его тщательно прикрывают хворостом для защиты от диких зверей.
Чистую питьевую воду нередко находят в гранитных, кварцевых и известковых пещерах горных кряжей. Значительно проще решается проблема воды на северном и восточном побережьях, а также в районе большой водной системы рек Муррей и Дарлинг. Здесь в жаркие дни всегда можно освежиться прохладной влагой. И не только утолить жажду, но и смочить голову или окунуться в воду.
На примере простейших форм ведения хозяйства у австралийцев можно видеть, что человек никогда не удовлетворяется лишь самым необходимым. Как известно, это относится и к напиткам. Австралийцы подмешивают в воду медоносные цветки банксии или травяного дерева, приготовляя таким образом нечто вроде медового напитка, которому они, однако, не дают перебродить. Они тщательно собирают со стволов некоторых видов эвкалиптов светлые, похожие на смолу капли, которые выступают на коре под действием определенных насекомых (например, псиллы), и пьют их, растворив в воде, если только сразу же не съедают их сладковатую массу. Даже белокожие колонисты не пренебрегали описанным напитком. И эта «манна» — не возбуждающее средство, а обычное питье, дающее организму необходимый ему сахар.