«Саке, я еду на съезд господ в Оренбург. Я выступаю против Букейханова и буду доказывать неправильность его позиций.

Ты тоже должен раскрывать глаза народу, неустанно разоблачать подлинное лицо этих людей. До свиданья! Жди моих сообщений».

Мы начали вести подготовку к съезду, начали разъяснять народу, что манны небесной от съезда ожидать нечего.

Повестку дня оренбургского съезда мы обсудили на общем собрании нашего уездного комитета. Наиболее важным, узловым вопросом мы считали обсуждение характера нового правительства России. Вопрос этот тревожил всех, потому что на съезд в Оренбурге собирались толстопузые баи, муллы и хазреты, бывшие царские волостные. Какую форму правления они могли предложить, нетрудно было догадаться: только выгодную для себя, но не для народа.

После доклада и обмена мнениями мы приняли постановление комитета, и от его имени Бирмухаммет Айбасов составил следующую телеграмму оренбургскому съезду: «Мы голосуем за Федеративную республику, выступая против всех других форм правления».

Наша телеграмма поступила в Оренбург до съезда. Некоторые выступавшие также высказывались за федеративную республику. Председательствующий Букейханов лез из кожи вон, стараясь навязать съезду программу кадетской партии.[19] Он доказывал правомерность создания Российского правительства с королем и парламентом, как в Англии…

Время шло. Хаджи, муллы и бывшие волостные продолжали считать нас своими заядлыми врагами, именовали безбожниками, нарушителями народных устоев.

Получив типографский шрифт, мы начали выпускать газету «Тиршилик» — «Жизнь».

В августе состоялся у нас акмолинский уездный съезд, на который из Омска, от областного комитета, прибыл Асылбек Сеитов, участник оренбургского съезда. Он привез с собой отпечатанную резолюцию съезда и подробно рассказал, как проходил съезд. Как ни настаивал Букейханов на принятии программы кадетов, на установлении конституционной демократии в России, в конце концов он вынужден был согласиться с предложением о создании федеративной республики. На съезда было принято также постановление об организации партии «алаш» и намечены кандидатуры от всех областей Казахстана для участия в предстоящем учредительном собрании.

— Ты тоже включен в список кандидатов, — объявил мне Сеитов. — Кроме тебя от Акмолинской области поедет также Рахимжан Дуйсембаев.

Я поинтересовался, почему кандидаты на такое важное собрание включены заочно? Нашего настроения в верхах не знают, чьи мы приверженцы — им тоже неизвестно.

— Что вы будете делать, если намеченные вами представители слепо пойдут за любой русской партией? — спросил я Сеитова.

— Этого не будет! Создается своя казахская партия, — твердо заявил Сеитов.

— Мы наверняка не будем состоять в той партии, где требуется милостивое благословение Олжабая или Нурмагамбета, — продолжал я.

Сеитов что-то неодобрительно мне ответил, мы вступили в пререкания и, в конечном счете, я попросил вывести меня из числа кандидатов в учредительное собрание.

Акмолинский съезд проходил в обстановке крайне тяжелой для нашего комитета. В большинстве своем делегаты оказались прихвостнями бывших волостных, их сватами и братьями. Без всяких полномочий на съезд явились бывшие волостные, крупные баи и муллы, давно точившие зубы на нас.

В комитете начался раскол. Бывшие наши единомышленники, с которыми мы работали плечом к плечу еще совсем недавно, попали под влияние волостных и затеяли с ними нечестный сговор против прежнего состава казахского комитета. Сеитов также решительно выступил против нас.

Комитет был переизбран. Председателем его стал ветеринарный фельдшер Хусаин Кожамберлин, а среди членов комитета очутились мулла Мантен, бывшие переводчики суда Ерденбаев и Сарман Шуленбаев, бывший волостной и переводчик Усен Косаев и им подобные. Кошмухаммет Кеменгеров и Динмухаммет Адилев уехали в Омск, а Айбасов направился в Атбасар, к себе на родину.

Обновленный комитет вскоре показал свое подлинное лицо. Простые люди, жаждущие свободы и справедливости, не могли найти поддержки в новом комитете и потому шли за советом, за помощью, за поддержкой в «Жас казах». Наша газета «Тиршилик» день ото дня становилась популярнее. Газета была органом «Жас казаха», и потому мы смело могли критиковать деятельность казахского комитета. От случая к случаю мы давали понять своему читателю, в чьих руках сейчас находится комитет. В одном из номеров «Тиршилика» появилось мое стихотворение под недвусмысленным названием «Сторожевые псы». Председатель комитета Хусаин Кожамберлин выразил свое недовольство по поводу этого выступления, но стихотворение тем не менее сыграло свою роль в борьбе с новым комитетом.

О «равноправии», насаждаемом новым комитетом, говорит следующий факт. По распоряжению губернского комитета начался сбор средств среди населения нашего уезда. Каждый обязан был внести по семь рублей пятьдесят копеек. Комитет требовал равного взноса и от баев, таких, как Нурмагамбет Сагнаев и Олжабай, имеющих по тысяче лошадей, и от известного своей бедностью акмолинского старика Балапана. Вот вам и равноправие. Подобных фактов было в то время множество.

Мы не могли молчать и энергично выступили против подобных бесчинств на страницах своей газеты. Мы безусловно знали, что своими решительными поступками наживаем себе врагов в такой сложной обстановке, но действовали в соответствии со своими убеждениями. Многие были несогласны с нами, ненавидели нас и сохранили свое недоброжелательное отношение к нам на долгие годы.

Весной 1925 года на Всеказахстанском съезде корреспондентов газеты «Ак-жол», созванном в Ташкенте, некий Байтасов Абдулла выступил с докладом «Об истории казахской печати». Обозревая работу и содержание газет предреволюционного периода, в меру своих сил искажая существо дела, докладчик утверждал, будто акмолинская «Тиршилик», являясь наиболее принципиальным выразителем бедняцких интересов, в то же время не могла полностью отречься от религиозных предрассудков и национализма».

Я осмеливаюсь заявить, что это пустословие. Нелепо утверждать, что каждый номер газеты был безупречным во всех отношениях, что газета никогда не «спотыкалась» в оценке того или иного события. Мы, издатели, не имели тогда достаточного опыта общественно-политической борьбы, не все были в достаточной степени грамотны. Даже и сейчас, в наши дни, есть газеты, которые время от времени порют явную чушь по тому или иному вопросу. А тогда во всем разобраться было еще труднее. Но тем не менее «Тиршилик» не выступала ни в поддержку религии, ни в поддержку националистов. Если бы наша газета была националистической по духу, то она прежде всего выступила бы на стороне алаш-орды. Этого не случилось. Была ли она религиозного направления, можете судить по следующим материалам.

«Нам нужен муфтий» — заявила на своих страницах оренбургская газета «Казах». По поводу этого заявления в одном из номеров «Тиршилика» выступил с передовой статьей главный редактор Рахимжан Дуйсембаев. Нашу передовую перепечатал «Казах», но со своими возражениями и примечаниями. Вот как это выглядело на страницах «Казаха».

«…Недавно организованная в Акмолинске газета «Тиршилик» выступила с передовой статьей «Нужен ли казахскому народу муфтий», в которой доказывает ненужность муфтия и призывает к неподчинению и непризнанию его в настоящее время. Хотя это и является мнением единственной газеты «Тиршилик», тем не менее, мы решили вынести эту статью на суд читателей. Вот что пишет «Тиршилик»:

«Хотя наши казахи и вносят предложение о подчинении муфтию, но они не представляют себе ясно, нужно ли это подчинение. Одна из причин этого непонимания, по всей вероятности, может заключаться в следующем. В разговорах с казахами татары иногда не прочь заявить о том, что если казахи не признают власть мусульманского муфтия, то, следовательно, тем самым они механически переходят в подчинение русскому правительству. Это несерьезное заявление некоторые склонны принимать всерьез, видят в этом оскорбление своего национального достоинства и отсюда начинается неразбериха. Но ведь по существу и татарский муфтий подчиняется русским.