— Может, попробуешь?

Скэнлон взглянул на нее.

— Спасибо, но я на диете.

Один из новичков подошел к белой проститутке, встал на колени, притянул ее голову и начал страстно целовать. Остальные подбадривали его возгласами. Через зал пролетела картонная тарелка, и кто-то возвестил о прибытии марсиан. Игра в карты шла своим чередом, несмотря на оглушительный шум в зале. За одним из столов завязалась потасовка.

— Слушайте, давайте кончать с этим и сматываться, — предложил Скэнлон инспектору.

Они пошли к бару. Шофер уже застегивал «молнию».

Черная проститутка развалилась на стойке, развлекаясь с каким-то сержантом. Полицейские у стойки поддерживали их улюлюканьем. Скэнлон протиснулся к Нокарски, подождал, пока инспектор отвяжется от пьяного полицейского. Наконец Герман Германец подошел. Внезапно в зале наступила тишина. Разговоры за карточными столами прекратились, смолк звон стаканов. Новички испуганно притихли.

До Скэнлона, наконец, дошло, что происходит, и он вздрогнул. Все смотрели на площадку в центре зала.

Проститутки лежали на полу, извивались, целуя и лаская друг друга руками. Негритянка перекатилась на спину, ее партнерша оказалась сверху. Она стала целовать ее с головы до ног, медленно опускаясь все ниже.

Скэнлон смотрел на едва переводящих дух зачарованных полицейских и видел, как они бессознательно закусывают губы. «Ничто, ну просто ничто не возбуждает мужчину так сильно, как созерцание лесбийской любви», — подумал Скэнлон и хлопнул Берта Нокарски по плечу.

Они сели у стонки. Блики света пробегали по их лицам. Берт Нокарски казался встревоженным, он подозрительно поглядывал на Скэнлона.

— Так вы начальник девяносто третьей следственной бригады?

Герман Германец влез в разговор, прежде чем Скэнлон успел ответить.

— Берт, я хочу, чтобы ты помог лейтенанту, — сказал он.

— Все что угодно, босс, — ответил Нокарски, и его насупленные брови разгладились.

— Берт, ты долго был водителем Галлахера? — спросил Скэнлон, раскачивая абажур светильника.

Нокарски вопросительно взглянул на Германа Германца.

— Берт, лейтенант — мой друг, — успокоил его инспектор, предусмотрительно не называя Скэнлона по имени. — Он здесь, чтобы помочь мне в одном деле, но нам нужна и твоя помощь.

— Около одиннадцати месяцев, — сказал Нокарски.

Герман Германец перегнулся через стол и доверительно произнес:

— Кто-то распускает слухи о Джо Галлахере. Между прочим, намекают, что у Джо была любовница, с которой он встречался в рабочее время.

— Это ерунда, — сказал Нокарски. — Он был счастлив в браке и не гулял на стороне.

— Это всем известно, Берт, — откликнулся Скэнлон.

— Тогда зачем говорить об этом сейчас, после его смерти? — спросил Нокарски.

— Это очень важно для его семьи и для профессиональной репутации, — ответил Герман. — Болваны из особого отдела всегда норовят очернить настоящего полицейского, каким был Галлахер.

— И могут в этом преуспеть, — добавил Скэнлон.

— Ни черта они не преуспеют! — воскликнул Нокарски, вскакивая со стула и направляясь к бару. — Кто-нибудь хочет выпить? — злобно бросил он.

Скэнлон и Герман Германец отказались. Нокарски снова сел и сказал:

— Всем сплетникам на Службе надо отрезать языки.

Напуская на себя таинственность, Скэнлон подался вперед и сообщил:

— Нам известно, что Джо время от времени посещал «Санторини-дайнер».

— Имел же он право на обеденный перерыв, — ответил Нокарски.

— Безусловно, — согласился Скэнлон.

— Мы хотим найти человека, с которым Джо встречался в ресторане, и предупредить его, чтобы он молчал, если вдруг особый отдел будет интересоваться Джо, — объяснил Герман Германец.

Нокарски расправил плечи и с пьяной торжественностью пообещал:

— Я позабочусь об этом!

— Нет, я не хочу, чтобы ты вмешивался. Этим займется мой друг. Его уж точно никто не заподозрит в связях с Галлахером.

— Но я уже впутался, — настаивал Нокарски. — Я был с ним всякий раз, когда он приходил туда обедать, и даже иногда встречал того парня.

— Ты ни во что не впутался, — возразил Скэнлон. — Устав запрещает привлекать водителя в качестве свидетеля, когда его начальник обвиняется в нарушении правил поведения полицейских. Сейчас твое положение более-менее защищает тебя, но если ты опять сунешься в тот ресторан и станешь уговаривать кого-то не отвечать на вопросы ребят из особого отдела, то сам сунешь голову в петлю.

— Ох, — ответил Нокарски. — Об этом я и не подумал.

Приземистый мужчина с покрытым оспинами лицом сидел за огромным столом в огромном кресле и поправлял несуразно большой оранжевый галстук. Его звали Милтон Тэблин. Он был посредником и давним конкурентом Сая Познера и близким другом его жены, Мэри, которая развлекалась с Тэблином до знакомства с Галлахером. Таким образом, Джо Галлахер знал все о Тэблине и его работе. Тэблин был деловым человеком и давал в рост деньги другим деловым людям. Именно с ним поспешил встретиться Скэнлон на другой день после того, как узнал от Нокарски его имя.

Стройная брюнетка проводила Скэнлона в кабинет на одиннадцатом этаже дома 1380 по Бродвею, в самом центре делового района. Войдя в просторный кабинет, Скэнлон увидел на всех четырех стенах фотографии и почетные грамоты.

На всех фотографиях был запечатлен Милтон Тэблин в форме младшего офицера полиции, стоявший среди других полицейских. Те из них, которых Скэнлон узнал, в большинстве своем были важными шишками. Почетные грамоты Тэблин получал от самых разных полицейских подразделений, в них ему объявляли благодарность за денежную помощь и называли его «другом всех полицейских».

Скэнлон сразу сообразил, что посредник, к которому он пришел, был полицейским фанатом.

— Чем могу быть полезен, лейтенант? — поинтересовался Тэблин.

— Я хотел бы поговорить с вами о ваших встречах с Галлахером во время обеденных перерывов.

— Кто рассказал вам о них?

— Шофер Джо, Берт Нокарски.

— Джо просил меня никому не говорить об этих встречах. — Посредник внимательно смотрел на Скэнлона. — Где вы работаете, лейтенант?

Скэнлон решил очаровать Тэблина и перешел на полицейский жаргон:

— Я — главный в Девяносто третьем.

Милтон Тэблин схватил трубку телефона и быстро набрал нужный номер.

— Кто начальник Девяносто третьего участка? — спросил он, его глаза внимательно изучали посетителя. Выслушав ответ, он кивнул Скэнлону и спросил: — У вас протезная нога?

Скэнлон поднял свой протез и постучал по фибергласу.

— Благодарю, — сказал Тэблин. — Это был мой друг из следственного управления. Я только хотел убедиться, что вы не из особого отдела.

Молчаливая улыбка, кивок посвященного. Поклонники легавых и сами говорят, и ведут себя как настоящие легавые.

— Джо мертв, — произнес наконец Тэблин. — Почему вас интересуют наши встречи?

— Мой участок занимается его убийством, — ответил Скэнлон, — В ходе расследования возникло несколько вопросов.

— Что-нибудь серьезное?

— Нет, но все равно надо выяснить.

— Кофе и?.. — спросил Тэблин, дружески улыбаясь.

— Спасибо. Я утром не успел выпить кофе.

Тэблин нажал кнопку на столе и попросил секретаршу принести кофе и булочки. Он вальяжно развалился в кресле и с видимым удовольствием принялся перечислять своих знакомых со Службы. Дабы не разочаровывать его, Скэнлон внимал Тэблину с деланным любопытством.

Милтон Тэблин был капитаном вспомогательной полиции, и Скэнлону пришлось выслушать обычный набор жалоб: полицейские считают всех их психами и негодяями; вспомогательным силам запрещено производить аресты и носить оружие; их единственная задача — сообщать о правонарушениях. Скэнлон едва сдерживал зевоту. Смеясь в душе, он продолжал слушать, в меру сил выказывая сочувствие и понимание.

Тэблин с горящими глазами принялся пичкать Скэнлона последними полицейскими сплетнями: кого повысили, кого разжаловали, кто с кем спал. Внезапно Тэблин вскочил, сбросил свой пиджак и показал автоматический пистолет «смит-и-вессон» в кобуре без клапана, закрепленной на бедре.