— Нет, мне надо составить еще одну бумагу. И вообще, судя по всему, я самый лучший работник в участке.

Хиггинс гордо удалилась, стуча каблучками.

Скэнлон занялся почтой. В первом конверте лежал фоторобот какого-то усача и протокол допроса свидетеля, видевшего, как этот человек входил и выходил из «Кингсли-Армс». Скэнлон внимательно прочитал документ и вгляделся в лицо на фотороботе. Что-то в этом лице показалось ему очень знакомым. Он попытался представить его без усов. Кто бы это мог быть? Скэнлон открыл папку с делом Галлахера — Циммерман и стал просматривать каждую страницу. Он достал фотороботы, составленные со слов свидетелей этого преступления, и поставил их перед собой. Ничем не примечательное лицо пожилого мужчины. А усач — молодой человек лет тридцати. В другом конверте был фоторобот водителя фургона, составленный по описанию Уолтера Тикорнелли. Моложавое лицо, солнечные очки, надвинутая на нос шляпа. Скэнлон вспомнил, что Тикорнелли видел водителя только в профиль.

Перед ним стояли три фоторобота, и он попытался сравнить их. Больше всего его занимал портрет старика. Он был очень не похож на остальные, тогда как два других фоторобота, казалось, изображали одного и того же человека. Он откинулся на спинку стула и устало потер глаза. Зазвонил телефон. Скэнлон поднял трубку.

— Лейтенант Скэнлон.

— Лу, это сержант Витали. Мы знакомы по Колумбийскому университету.

— Как ты, Вик?

Вик Витали выставил свою кандидатуру на пост секретаря ассоциации полицейских итальянского происхождения, но не добрал двенадцать голосов.

— Лу, мне только что позвонили из больницы Святого Иоанна. У них там один из ваших детективов. Он в невменяемом состоянии и кричит, что у него внутри тараканье гнездо. Будто бы они прогрызают ему кишки и скоро полезут наружу! Мы отобрали у него оружие.

Скэнлон фыркнул. «Я, кажется, знаю, чья это работа», — подумал он, поглядывая на Хиггинс, весело болтавшую по телефону.

— Что нам делать с этим шутником? — спросил Витали.

— Объясните ему, что это был всего лишь розыгрыш. Где он сейчас?

— Его связали и заперли.

— Задержите его ненадолго. Я сейчас пошлю за ним детектива Хиггинс.

— Хорошо, Лу. Будет сделано. Я надеюсь увидеть тебя на очередном собрании организации.

Скэнлон вышел в дежурку, рассказал Хиггинс, что произошло, и предложил ей прогуляться до больницы.

— С удовольствием, лейтенант, — ответила Хиггинс, собирая свои вещи.

Скэнлон вернулся в кабинет и взялся за работу. Теперь он просматривал копии рапортов с места убийства Стэнли и Рэчел Циммерманов. К ним прилагались фотографии «Кингсли-Армс» с сопроводительными записками, снимки спальни, где были убиты супруги. Последней лежала фотография сломанного замка от двери, ведущей на крышу. Скэнлон просмотрел снимки отпечатков каблука и ступни, найденных на крыше «Кингсли-Армс». Он заметил, что отпечаток был небольшим и узким, сравнил его со своей ногой.

Скэнлон прочитал сопроводительные документы. Из них было ясно, что преступник был ростом 5 футов 11 дюймов и весил около 185 фунтов. Внимательно проглядев отчет, Скэнлон еще раз перечитал фразу: «Рисунок подошв позволяет сделать вывод, что преступник был обут в ковбойские сапоги».

Взгляд Скэнлона скользил то по фотороботу, то по документам. Потом лейтенант поднялся и вышел на улицу, сел в машину и поехал в семнадцатый отдел по борьбе с наркотиками. Там он вдруг почувствовал, что из мира тайн и загадок возвращается в мир обыденности. Все здесь выглядело очень буднично. Он подошел к круглолицему бородачу, записывавшему телефонограмму.

— Скажите, нет ли поблизости инспектора Шмидта?

Мужчина оторвался от бумаг и оглядел Скэнлона.

— Он будет завтра. Я сержант Квигли. Чем могу быть полезен?

— Я — лейтенант Скэнлон из Девяносто третьего участка. Есть несколько вопросов по делу Галлахера. Не покажете личные дела сотрудников?

Квигли посмотрел на текст телефонограммы.

— Только что Галлахера заменили Фрэнком Дивайном из Одиннадцатого участка. Вы его знаете?

— Встречались по работе. Мне нужны еще кое-какие сведения.

— Если вам нужны сведения, то… — Сержант открыл боковую дверь и провел Скэнлона в комнату.

Дела стояли на полках в алфавитном порядке. Скэнлон перебирал папки до тех пор, пока не дошел до Джорджа Харриса. Держа папку в руках, Скэнлон задумчиво глядел на карту города, и в голову ему начали приходить кое-какие мысли. Конечно, Джордж Харрис был не единственным мужчиной, носившим ковбойские сапоги, но почему фотороботы так подозрительно похожи на него? Нельзя утверждать, что Харрис преступник, но он был единственным из причастных к делу людей, кто носил эту дурацкую обувь. Возможно ли, что Харрис приложил руку к убийству Галлахера? Этого не может быть! Скэнлон резко открыл папку.

Там он нашел два рапорта, подписанных Харрисом и сообщавших об изменении места жительства и семейного положения. В первом говорилось, что Харрис переехал с Лонг-Айленда на Стейтен-Айленд. Во втором он извещал о разводе. Оба бланка были датированы 5 февраля 1984 года.

Скэнлон пробежал глазами документы об аттестации Харриса, в которых его признавали высококвалифицированным полицейским. Он посмотрел личную карточку с послужным списком и выяснил, что Харрису 42 года. Затем последовали характеристики и прошения Харриса, желавшего подрабатывать в «Стивенс мэньюфэкчуринг компани» в свободное от службы время. В графе «Служебные обязанности» Харрис писал: «Административная работа». К первому заявлению были приколоты несколько таких же, с просьбой о продлении разрешения. Скэнлон сунул их обратно в папку. Не найдя ничего интересного, он положил папку на место. И все же ему было не по себе. Он никак не мог вспомнить что-то важное. Он снова достал стопку заявлений Харриса и увидел, что «Стивенс мэньюфэкчуринг компани» и «Лавджой компани» находились на одной улице.

В комнате царил полумрак. Скэнлон раскинулся на кровати Салли де Несто и отрешенно наблюдал, как она тщетно старается возбудить его. В мыслях его царил Джордж Харрис с его мерзкими ковбойскими сапогами. Скэнлон припомнил недавние скандалы, связанные с полицейскими, и решил, что они объясняются приходом на Службу нового поколения. Они не знали разницы между добром и злом и сами устанавливали законы. Вдруг его подозрения не ошибочны и Харрис — убийца? Как повлияет новый скандал на мнение общества о полиции? Но ведь этого не может быть! Зачем Харрису убивать Галлахера? А доктора и его жену? Нет, тут не может быть никакой связи. Все это плод его больного воображения.

— Я устала. — Салли де Несто бросила свое занятие. Он прижал ее голову к своей груди.

— Я задумался.

Салли легла рядом с ним.

— Ты расстроен?

— Слишком много мыслей. Я сегодня не в настроении.

— Улучшилось бы твое настроение, будь на моем месте Джейн Стомер?

Он поцеловал ее и нежно сказал:

— Это ничего не изменило бы.

— Зачем ты пришел, если у тебя сложности?

— Потому что только с тобой я могу расслабиться и не думать о том, чтобы тебе было хорошо.

— Поделись своими заботами.

— Я не могу раскрепоститься с порядочными женщинами, особенно если они мне нравятся.

Она перевернулась и легла к нему лицом.

— Но почему?

— Потому что я боюсь опростоволоситься.

Самодовольная улыбка мелькнула на ее лице. Скэнлон притянул Салли к себе.

Салли шепнула:

— Между прочим, я обсуждала твои трудности с врачом, моим старым другом.

— С кем?

— Мой первый любовник — слепой психиатр. Я рассказывала тебе о нем.

— Да, помню.

— Он сказал, что твои сложности связаны не только с преувеличением увечья, но и с детскими воспоминаниями. Поэтому ты не можешь удовлетворить ту, которую любишь.

Яркое воспоминание вспыхнуло в мозгу Скэнлона: его пьяный папаша-ирландец смеется над ним.

— Если ты спишь с врачом, то, возможно, мне ты не будешь нужна.