– Перебивать будешь?
– Не буду.
– Хорошо, слушай…
И Алёна рассказала следующее:
«Сегодня в обед позвонила Вика. Ты же, Алик, знаешь – она известная тусовщица. Ну, внешность! Экстерьер... А ты говоришь – лесбиянка. Это, между прочим, не доказано. Скорее наоборот – мужики к ней вяжутся, как крысы к Гамельнскому крысолову. Ну, ты помнишь того, из сказки братьев Гримм, с дудочкой. Так вот, ей дудочка не нужна – за ней и без всякой дудочки мужики табунами ... Не те мужики? Это ты от зависти. Согласись – она эффектна! У нее всегда есть какие-то покровители, богатенькие дядьки. Хотят молодую девку рядом с собой видеть. Аксессуар такой своеобразный… Как, к примеру, часы дорогие или автомобиль. Вернее – чтобы другие видели. Это придает им такой... ну, некий дополнительный вес, что ли, к уже имеющимся собственным килограммам. Вика кочует с ними с тусовки на тусовку. И вот звонит она, говорит – давай встретимся. Я, естественно, не возражаю. Мы с ней в «суши» на Охотном… ты знаешь – в том, рядом с Лубянкой, сидим. И... Ты сейчас рухнешь! Хотя куда тебе падать. Ты и так на полу. Рассказывает она мне такую историю.
Две или три недели назад... Ты представляешь, сколько женщина терпела, а? Носила в себе... Продолжаю, продолжаю. Итак, затаскивает ее какой-то из ее друзей на эксклюзивную вечеринку к своему приятелю – воротиле от бизнеса. Сразу скажу, уровень – самый крутой. Типа – олигарх. Не в кухонном смысле, а настоящий... Ну, ну, ну... сейчас любого обладателя внедорожника олигархом обзывают... Не спорь! Этот настоящий! У них вечеринки – сам знаешь какие! Хозяин известен как большой любитель охоты и экстравагантных развлечений. Публика, естественно, эксклюзивная, тыры-пыры... И наши и даже какие-то чернокожие были. Мы с Викой часа два сидели и... если хочешь, я тебе расскажу потом поподробнее, но для тебя главное другое. После обычных застолий там было специальное шоу. Вика захлебывалась, когда рассказывала. Сначала выпустили боксеров. Ну, это не так уж и ново, но модно. Но она говорит, такого не видела до сих пор – эти дрались без правил, но не играли, как обычно, жестоко дрались, по-зверски, ногами, руками, чем придется, калечили друг друга. И самое главное, зрители тоже озверели. Короче, эти боксеры делают друг из друга «отбивные с кровью» под буйное ликование зрителей. Ставки – крупные. Резвится народ. Видел, наверно, по ящику этих живодеров, которые псов друг на друга натравливают или петухов и кайф от этого ловят? Видел? Меня от этого тошнит. Первобытные какие-то забавы. Вот и там было то же самое, только не с животными. Людей друг с другом стравливали. Но самое главное началось потом, и должна тебе сказать... Короче, всякое бывало, но такого я, честно говоря, не припомню. Продолжаю-продолжаю. Не торопи меня… Руки убери, я серьезно, Алик... Так, на чем я остановилась?
Так вот… После боксеров ринг скатали, как ковер, и утащили, а на арену вышли два парня, одетые и вооруженные... ты не поверишь – как античные воины. Зрители в бешеном восторге от такого шоу. Дым коромыслом, понятно, шум-гам-тарарам. Парни начинают биться на настоящих мечах... по крайней мере, с виду. Все потихоньку начинают въезжать, что им показывают бой гладиаторов. Народ хоть и особенный – книжки не все читают – но кино-то, всяко, смотрят. Публика одобряет – спектакль, значит, по душе. Опять ставки, букмекеры. Но Вика чувствует – что-то не так. Уж больно натурально они бьются. Уже и поранили друг друга. У одного кровь на руке. Потом другой мечом полоснул противника по лицу. А зрители, уроды, радуются, орут: «Кетчуп, кетчуп! Как натурально!». Какой к чертям кетчуп, она же видит – кровь. Натуральная кровь. И Инка ее подруга, дура кровожадная – настоящий вамп, ее не обманешь, она, как акула, кровь за семь километров чует. «Кровь! – дышит Вике в ухо, – чую кровь»... У Вики мурашки по коже. А эти, на арене, тоже озверели. Алик, я слушала Вику и представила себе, как это было...».
– Погоди, – прервал Максимов. – Раз уж у нас ночь сказок, я тебе тоже кое-что расскажу.
– Что?! – в ее голосе прозвучало изумление, – тебе опять что-то примерещилось, Алик?
– Представь себе, Алёна, – начал рассказывать он, – что испарилась бесследно крыша ангара, унесенная, откуда ни возьмись возникшим смерчем…
...Где-то в вышине обрушившегося бездонного синего неба раскручивалась спиралью стая черных птиц, издававших приглушенный расстоянием клекот.
Дохнуло средиземноморским зноем. Трибуны амфитеатра напоминали колышущуюся морскую поверхность в бурю.
Даром, что три сотни матросов растянули над трибунами паруса – помогало это не сильно. Время от времени насосы поднимали в воздух водяную пыль. Но и это освежало людей лишь ненадолго.
Но даже небывалый зной не в силах был изгнать из амфитеатра ни единого человека – всех обуревала особенная жажда, жажда посильнее зноя и усталости, жажда вкусить удовольствие от зрелища, которого ждали весь год.
К тому же нынче все было бесплатно!
По правую руку от ложи императора располагались сенаторские места. Именно здесь и устроились Секунд с Агриппой.
Какое-то время они молча наблюдали за схватками, лишь изредка обмениваясь короткими репликами.
– Видишь, сколь грандиозен размах праздника. Он хочет переплюнуть самого Клавдия, – поделился своими впечатлениями Секунд, склоняясь к уху Агриппы, то ли для того, чтобы преодолеть шум, идущий со всех сторон, а может статься, для того, чтобы его слова не попали ненароком в чужие уши.
– Ты прав. Но чего тут удивляться – ведь все страдающие манией величия стремятся устроить грандиозные игры. И чем серьезней эта болезнь, тем грандиозней праздник.
– Тем более за государственный счет! – едко добавил Секунд, – и, разумеется, не из своего кармана. Хотя как раз он-то мог бы себе позволить заплатить за развлечения из награбленного у подданных за шестнадцать лет. Вместе со своей семейкой обирали народ без малого тридцать лет. А теперь он кичится: эти игры должны войти в историю!
– Я с удовольствием буду присутствовать на боях по случаю тризны по нему, – злорадно промолвил молодой человек.
– Представляешь, в анонсах заявлены две тысячи гладиаторов!
– Да, да... из Рима, Падуи, Равенны, Капуи, – сообщил Агриппа. – И не только италийцы – провинции тоже обещали выставить своих сильнейших воинов.
Они помолчали, наблюдая за приготовлениями к первой части праздника – травле диких животных.
Из загонов и клеток под трибунами раздавался рев тигров и пантер; мычали боевые бычки с отполированными до золотого блеска бронзовыми наконечниками на рогах, насаженными для усиления поражающей способности этого и без того грозного оружия, которым наделила этих животных природа. Раздавалось ржание лошадей; доносился запах конского пота и навоза, смешанного с резким запахом диких зверей.
Почти полное безветрие лишь изредка прерывалось немощным ветерком с севера, безуспешно пытающимся противостоять зною. Но каждый раз Аквилон сдавался, не в состоянии донести свежесть с лугов. И нечему было развеять душную атмосферу, сгустившуюся над городом.
– Душно сегодня, не правда ли, Агриппа? – прервал молчание Петроний.
– Так предсказали гадатели. Но не забудь, Петроний, ты сам желал увидеть моего гладиатора.
– Да-да. Можешь не беспокоиться за старика. Я выдержу, хотя с большим удовольствием совершил бы сейчас омовение в прохладном бассейне на моей вилле. Но... – он сделал отстраняющий жест, как бы возражая самому себе, – зная, как ты обожаешь бои, прошу не думать о моем удобстве и наслаждаться, коли мы уже здесь. Раз уж этот сумасшедший решил истратить миллионы, то почему бы моему молодому другу не получить удовольствие? Ведь деньги эти отчасти принадлежат и нам?
– Это так… Они начнут с венатио… Со схватки тигров из зверинца этого выскочки, сенатора Статилия Тавра. Выпустят против какого-то диковинного зверя… Раб одного моего приятеля обучает венаторес, он рассказал мне, что это исполинский белый медведь, привезенный каким-то сказочно богатым и столь же диким то ли сарматским, то ли еще каким-то северным вождем. Говорят, медведь этот живет в горных снегах.