„30 сентября. Ниннис всю неделю был занят строительством нового трактора. Он собрал кузов и будет монтировать двигатель в передней части ’между палубами’, где его можно надёжно закрепить, когда мы освободимся от льда. С топ-мачты я вижу каналы открытой воды, но мы по-прежнему крепко удерживаемся льдом. Как долго?“

„7 октября. Поскольку со временем уменьшается вероятность вернуться к Барьеру и к береговой партии, то стоит рассмотреть вариант, что если мы в этом сезоне в ближайшее время не освободимся, то нам придётся повернуть на юг сразу, хотя у нас и нет никаких якорей, мало швартов, нет руля и небольшие запасы угля. Оставшаяся партия на Барьере оставила нас без лишних рук, но это можно сделать, и это всё лучше для оказания помощи людям на мысе Эванс. В 5 часов утра прекрасный паргелий сформировался вокруг солнца. Это зрелище так поразило боцмана, что он разбудил меня, чтобы его показать“.

В течение октября Аврора продрейфовала без особых приключений. Стенхаус упоминает, что на северном и восточном горизонтах часто появлялась открытая вода. Но беспокойные глаза тщетно выискивали признаки, что день освобождения близок. Гук вновь запустил радиостанцию и ежедневно пытался войти в контакт с островом Маккуори, теперь находящимся приблизительно в восьмистах пятидесяти милях. Просьбу выслать спасательный корабль, несомненно, повторили бы, если бы смогли установить связь, в это время, если бы всё хорошо сложилось у „Эндьюранс“, должна была стартовать сухопутная партия от моря Уэдделла. К концу месяца усилились подвижки льда, разводья открывались и закрывались, но льдина, площадью в несколько акров, в которую была вморожена Аврора, оставалась твёрдой до первых чисел ноября. Трещины, появлявшиеся рядом с кораблём, по-видимому, были вызваны проседанием льдины из-за длительного дрейфа. Температуры теперь были выше, под воздействием солнца лёд становился мягче. Таяние вызывало также дискомфорт в каютах на борту. Положение 12 ноября было определено как 66°49’ ЮШ и 155°17’45» ВД. 17 ноября на 66°40’ ЮШ и 154°45’ ВД Стенхаус сделал промер глубины и нашёл дно на 194 саженях. В донном заборе грязь и несколько мелких камней. Линь показал довольно сильное подводное течение на северо-запад. «Мы промыли часть грязи, — говорит Стенхаус, и в оставшемся песке нашли несколько крупинок золота». Два дня спустя направление течения было уже на юго-восток. 22-го началась оттепель. В каютах всё капало, свежевыпавший снег маленькими ручейками стекал с корабля. Все были счастливы, такая погода обещала начало взлома пака.

«23 ноября. 3 утра. Остров Янг (Young Island) группы Бэллени к северу на восточном азимуте 54 градуса (ист.). Остров, который чётко показался на горизонте на фоне покрытого тяжёлыми облаками неба находится очень далеко. Широта в полдень 66°26’. Поскольку по карте это широта пика Формен (Peak Foreman), азимут на остров Янг не согласуется с картой. В 8 утра земля видна на 60-ти градусах к западу (ист.) относительно юга. То, что могло быть мысом Хадсон, смутно проглядывалось сквозь туман в виде высокого массивного выступа с низкой неровной землёй, протянувшейся вдаль к юго-юго-востоку и к западу от него. Появление этого мыса угадывалось последние два дня по клубам тёмного тумана, но кажется странным, что столь высокую землю мы не смогли увидеть прежде, чем не произошли небольшие изменения в атмосфере.»

«24 ноября. Утром пасмурно и туманно. Облачно, а потом ясно и замечательно днём и вечером. Признаков земли не видно, так что мыс Хадсон в действительности ‘мыс Исчезающий вдали’. Это самое странное. Все увидели мыс на юго-западе, некоторые из нас даже зарисовали его. Теперь (после обеда), хотя небо и кристально чистое, на юго-западе ничего не видно. Мы не могли продрейфовать столь далеко относительно вчерашнего положения. Неудивительно, что Уилкс сообщил об этом. 9 вечера. Низкий край земли появился на горизонте к юго-западу, но ничем не напоминает нашего вчерашнего мыса. Днём в трещине в 200-х ярдах к западу от корабля бросили линь, но не нашли дна на 700 саженях.»

Любопытным событием стало обнаружение грачовника императорских пингвинов 26 ноября. Ниннис и Кавенег (Kavenagh) совершили продолжительную прогулку к северо-западу и нашли оставленное лежбище. Понижение во льду, проделанное птицами, было около восемнадцати дюймов, и в нём находился сероватый осадок. Грачовник располагался в котловине, окружённой торосными грядами шести футов высотой. По-видимому, там гнездилось около двадцати птиц. Кусков яичной скорлупы было не видно, все подобного рода останки скорее всего растащили буревестники и поморники. Льдины становились мягкими и подтаявшими, передвигаться становилось всё труднее. Глубокие лужи из снежной каши и покрытая тонким снегом вода образовывали для людей ловушки. Стенхаус считал, что сильная буря взломает пак. Его беспокойство росло с приближением лета и записи в журнале проникнуты глубоким стремлением освободиться и снова приступить к активным действиям. Но объятия пака были неумолимы. У людей было полно работы на борту Авроры, которую приводили в порядок после натисков зимних штормов. Тюленей и пингвинов видели часто, запасы свежего мяса пополнялись. Аварийный руль был готов, но не мог быть установлен прежде, чем корабль освободится ото льда.

«Никаких существенных изменений в нашем окружении,» — записано 17 декабря. «Каждый прошедший день уменьшает наши шансы вовремя уйти к северу за рулём, якорями и углём. Если мы вырвемся до 15 января, то сможем дойти до Новой Зеландии и вернуться обратно на мыс Эванс, чтобы забрать партию. После этой даты мы можем только попытаться пройти на юг в нашем жалком состоянии и с дефицитом горючего. С девятидневным запасом угля на борту у нас мало шансов пройти сквозь какой-либо пак в море Росса или вообще пробраться к югу, особенно если мы столкнёмся с частыми бурями. Ещё остаётся спортивный шанс и нам может посопутствовать удача… Шеклтон должно быть проходит сейчас мимо Полюса. Я хочу, чтобы наши радиосигналы достигли цели.»

Прошло Рождество с его особенным ужином и скромным празднованием, а лёд оставался непоколебим. Мужчины находили довольно интересным наблюдать за линькой императорских пингвинов, которые расположились в различных местах в районе корабля. Они занимали места с подветренной стороны торосов и, казалось, шевелились только тогда, когда ветер менялся или снег вокруг них стихал. Они прятались, но даже через несколько ярдов пути спотыкались от слабости. Одного императора принесли на борт живым, и экипаж очень забавлялся, наблюдая птицу, удерживающую себя на пятках и хвосте, с поднятыми пальцами, в положении, сходным с тем, когда яйцо лежит на ногах во время инкубационного периода. Угроза жестокого «натиска» несколько раз вызывала надежду на освобождение, но буря — наверное, первая антарктическая буря за столь долгое время — всё не начиналась. Новый Год застал Стенхауса и остальных восстанавливающимися от снежной слепоты, вызванной экскурсией через льды без очков.

К концу первой недели января корабль находился на 65º45’ ЮШ. Пак был хорошо взломан в миле от судна и быстро двигался. С бака и кормы образовалась полынья, длинной полосой простирающаяся на запад. Тюлень, внезапно появившийся из-под кормы 6-го января, свидетельствовал о том, что в притопленном льду были разрывы. Стенхаус экономил пищу. Завтрак не подавался, тюленье и пингвинье мясо давали один раз в день из двух приёмов пищи. Все были стеснены в одежде, но вещи береговой партии Стенхаус хранил нетронутыми. Сильный переменчивый ветер 9-го вновь дал надежду, утром 10-го лёд хорошо взламывался на расстоянии от полумили до мили от корабля во все стороны. «Кажется экстраординарным то, что судно удерживается в почти неразбитой льдине с квадратную милю площадью, тем более, что она была полностью сжата и взломана во время июльских штормов и сильно деформирована. Практически в любом направлении на расстоянии с полмили от корабля возвышаются торосные гряды из восьми дюймового льда высотой футов в двадцать. Неплохо, что избежали хоть этого.»