Дрейф «Эндьюранс» в объятиях льда продолжался в течение июня без особо заметных событий. Сжатие иногда ощущалось, но в непосредственной близости от корабля лёд оставался непоколебим. Света практически не было, за исключением периода, когда дружественная луна находилась над горизонтом. О солнце нам напоминали лишь слабые сумерки около полудня, которые хоть как то помогали нам в важной работе по тренировке собак. В те дни уход за собачьими упряжками был нашей самой ответственной и тяжёлой работой. Движение льда не зависело от нас, не было абсолютно ничего для борьбы возможными проблемами в будущем, хотя и трудно было избежать понятного беспокойства на этот счёт. Поэтому тренировка и обучение собак казались совершенно необходимыми, независимо от состояния наших припасов, и упряжки выводились их каюрами всякий раз, когда позволяла погода. Как и следовало ожидать, началось соперничество. 15-го числа были устроены большие гонки — «Антарктик Дерби». Это стало знатным событием. Ставки были велики, каждому на борту предстояло выиграть или проиграть по итогам соревнования. Ставили деньги, но были и те, кто ставил пайки шоколада и сигарет. Трасса состязаний пролегала от «Хайберского перевала» на восточной оконечности старого замёрзшего канала впереди корабля до утлегаря, расстояние около 700 ярдов. Пять упряжек вышли на старт в тусклых полуденных сумерках при нулевой температуре и слабо мерцающей на юге авроре. Старт должен был быть дан сигнальной ракетой с метеостанции. Я был назначен «стрелком», Уорсли судьёй, а Джеймс засекающим время. Боцман в соломенной шляпе, напяленной поверх его обычной антарктической одежды, стоял на ящике рядом с финишной чертой и помогал нескольким тёмным типам принимать ставки, которые отображались на доске, висевшей у него на шее — 6 к 4 на Уайлда, «эвены» на Крина, 2 к 1 против Хёрли, 6 к 1 против Маклина, и 8 к 1 против Маклроя. Полотна носовых платков развевались на импровизированном пьедестале, а щенки, которые прежде никогда не видели такого странного ажиотажа, сидели вокруг и выли от восторга. Зрители не могли из-за тусклого света наблюдать за гонкой, но они слышали крики каюров по мере приближения упряжек и приветствовали победу своих любимцев приветственным рёвом, звуки которого больше напоминали рёв тюленей или пингвинов из нашего района. Время Уайлда составило 2 минуты 16 секунд, или скорость 10 1/2 миль в час.
22-го (июня) мы отпраздновали День Середины Зимы. В этот день сумерки продолжались около шести часов, в полдень хороший свет давала луна и аврора в клочьях красивых розовых облаков на горизонте. Звукозондирование показало 262 сажени глубины и грязь в заборе. Земли с топ-мачты было не видно, хотя наш обзор на запад расширился до полного. В этот праздничный день выполнялись только самые необходимые работы и после великолепного ужина, приготовленного коком, все собрались в отеле «Ритц», где весь вечер говорили речи, пели и поднимали тосты. В полночь мы спели «Боже, храни Короля» и пожелали друг другу удачи в дальнейших свершениях. В это время «Эндьюранс» необычайно быстро дрейфовал к северу под влиянием свежего южного и юго-западного ветров. За пять дней нас отнесло на 39 миль к северу, и это при том, что ветер лишь единожды достиг силы шторма, и то не более, чем на час. Отсутствие сильных ветров в сравнении с почти непрестанными зимними бурями в море Росса было той отличительной чертой моря Уэдделла, которую я отмечал в течение зимних месяцев.
Ещё одна гонка состоялась через несколько дней после «Дерби». Две команды, управляемые Хёрли и Уайлдом, сошлись в гонке с Хайберского перевала. Команда Уайлда, тянувшая 910 фунтов веса, или по 130 фунтов на собаку, покрыла 700 ярдов за 2 минуты 9 секунд, или со скоростью 11,1 миля в час. Команда Хёрли с таким же грузом прошла за 2 минуты 16 секунд. Но в итоге победа была присуждена Хёрли, т. к. сани Уайлда оказались неудачно развесованы. Я оказался частью груза его саней, и в результате заноса в пятидесяти ярдах от финиша оказался в снегу. Надо отдать должное собакам, этот конфуз, вызвавший дисквалификацию, не дал какого-либо преимущества во времени.
Приближение возвращения солнца обозначилось прекрасным свечением на горизонте в первые дни июля. 10-го сумерки продолжались девять часов, из которых семь небо над северным горизонтом было окрашено в золотые тона. Во всех направлениях в пределах 300 ярдов от корабля появились многочисленные разломы и каналы. Тонкие дрожащие чёрные линии, вероятно далёкие каналы, отражались в небе на северном горизонте. Время от времени до нашего слуха доносились звуки умеренного сжатия, но пока они не угрожали кораблю. В полночь на 11-е июля в канале впереди «Эндьюранс» пробежала трещина, и к 2 часам ночи она была более 200 ярдов шириной, местами с участками открытой воды на юго-западе. Звуки сжатия доносились со стороны этого канала, который вскоре сомкнулся до ширины около 30 ярдов, а затем замёрз. Температура в это время была -23 градуса (-3 °C).
Наиболее ощутимая буря началась в море Уэдделла вечером 13-го, и к завтраку на следующее утро собачьи конуры с наветренной стороны, южной стороны корабля, были погребены под 5 футовым слоем снега. Я отдал приказ, чтобы никто не заходил за них. Корабль был невидим уже на расстоянии пятидесяти ярдов, а сохранить чувство направления на бушующем ветру среди удушающей снежной пыли было невозможно. О том, чтобы идти против ветра, вообще не могло быть и речи. Лицо и глаза залепляло снегом в течение пары минут, а платой за настойчивость грозили стать серьёзные обморожения. Собаки оставались в своих укрытиях большую часть времени, периодически лапами разгребая снег, чтобы держать открытыми дыры для дыхания. К вечеру ветер достиг силы 60 или 70 миль в час (~130 км/ч) и корабль содрогался под его натиском. Нам было достаточно комфортно в наших помещениях на борту, где мы оставались до утра 14-го, когда все с лопатами в руках вышли на расчистку снега с палубы и у собачьих конур. Ветер по-прежнему оставался колючим и переменчивым, с температурой что-то около -30 градусов (-35 °C), и нам приходилось принимать меры против обморожений. По меньшей мере, 100 тонн снега было сложено напротив бака и вдоль бортов судна, чтобы он своим весом давил на льдину. Ночью с севера на юг вскрылся протяжённый канал, который замёрзнув, увеличил на 300 ярдов расстояние от корабля до «Хайберского перевала». Работы по расчистке снега завершились к обеду. Буря утихала, на северном горизонте показалась красным полумесяцем трёхдневная луна. Во время бури температура колебалась в пределах от -21 до -33,5 градусов (-29…-35 °C). Обычно во время бури температура повышается, и отсутствие Фён эффекта свидетельствовало о том, что высокой земли не было как минимум на 200 миль к югу и юго-западу (Фён — эффект нагревания воздуха при движении вниз с высокогорий). Погода не прояснялась до 16-го. Но когда прояснилась, мы увидели, что окружающий нас пак полностью изменился. Льдина, удерживающая «Эндьюранс», по-прежнему оставалась неподвижна, но трещины и огромные массы льда, вздыбившиеся под давлением, были видны во всех направлениях. Участки открытой воды виднелись на северном горизонте отражением в небе.
Сжатие льда, на которое указывал далёкий грохот и появляющиеся грозные хребты, всё больше становилось причиной тревоги. Области возмущения постепенно приближались к кораблю. В течение всего 21 июля мы наблюдали на юго-западе и западе разломы и крушение беснующихся льдин и видели трещины, открывающиеся, расползающиеся и смыкающиеся вновь.
«Лёд вздымается до высоты 10 или 15 футов в местах, где противоположные льдины двигаются друг к другу со скоростью примерно 200 ярдов в час. Его звук напоминает рёв далёкого тяжёлого прибоя. Стоя на колеблющемся льду можно ощутить тревожное дыхание и дрожь этого могучего монстра.»
Чуть позже полудня 22-го 2-х футовая трещина, пробежавшая с юго-запада на северо-восток на расстояние около двух миль, подобралась на 35 ярдов с кормы левого борта. Все сани подняли на борт и поставили специального наблюдателя, на случай, если срочно понадобится снять собак с льдины. Эта трещина была результатом сильного давления в 300 ярдах по левому борту судна, где огромные глыбы льда были свалены в беспорядочном угрожающем беспорядке. Давление в этом месте было огромным. Глыбы льда весом во многие тонны были подняты на 15 футов над уровнем льда. Я распределил ночные дежурства с Уорсли и Уайлдом, но никто из нас не смог отдохнуть. Корабль сотрясался от тяжёлых ударов, и мы были начеку, чтобы вовремя увидеть, что никто из собак не провалился в трещину. В утреннем свете стало ясно, что наш «остров» значительно уменьшился за ночь. Долгие месяцы безмятежности закончились, начался период тревоги.