Вбежавшая с букетом гвоздик Светлана бросилась Владимиру на грудь. Некоторое время они стояли неподвижно. Лицо Владимира было строго. Откуда-то вывернулся фотокорреспондент в мятом берете, увешанный камерами разных размеров и марок. Сделав несколько снимков с разных точек, он помахал рукой в знак благодарности и, открыв дверь ногой, поспешно исчез.

Широко распахнув дверь, в гримерную вкатила тележку буфетчица в белом халате. На тележке стояло эмалированное ведро со льдом, из которого торчали четыре серебряных горлышка шампанского. Рядом с ведром стояло около дюжины фужеров, конфеты, ваза с фруктами.

Буфетчица по-хозяйски расставила на круглом столике шампанское, фрукты, конфеты и фужеры. Улыбчиво кивнула в сторону Владимира и выкатила из комнаты тележку.

Светлана выключила динамик. В комнате наступила непривычная тишина. И в ту самую минуту, когда никто из находящихся в гримерной еще не привык к новой обстановке — тишина как-то по-особенному продолжала звенеть, — вошел Кораблинов. Он был в черном с серебряной искринкой, вечернем костюме. Как и в былые годы, прямой и осанистый. Та же снисходительно-загадочная улыбка бродила по его губам. В руках он держал белые розы.

Кораблинов неторопливо подошел к Капитолине Алексеевне, поцеловал ей руку, кивком поздоровался с Брылевым, решительно и вместе с тем мягко подошел к Светлане. Улыбка добра и искренней радости освещала его лицо.

Светлана была глубоко растрогана. Она приняла от Кораблинова розы и поблагодарила его.

Делая вид, что он не замечает Владимира, стоявшего у круглого столика и протирающего бумажными салфетками фужеры, Кораблинов долго и восхищенно смотрел на Светлану. Потом, все так же мягко улыбаясь, заговорил:

Владимир подошел к Светлане и, делая вид, что он не узнал Кораблинова, сказал ей:

— Я на несколько минут отлучусь. Мне нужно срочно поговорить с Волчанским.

— Володя, приведи, пожалуйста, дедушку и маму с папой. Сами они сюда прийти не осмелятся. Или не найдут дорогу.

— Хорошо.

Владимир ушел. Светлана стояла посреди комнаты прижав к груди белые розы. Растерялась и Капитолина Алексеевна. Один лишь Корней Брылев сохранил спокойствие. Не умаляя чувства собственного достоинства учителя и режиссера, которому сегодняшний день подарил заслуженный успех, он продолжал стоять невозмутимо. Он ждал, когда Кораблинов подойдет к нему первым, обнимет и от души поздравит. И он дождался. Он знал, что Кораблинов должен это сделать.

Объятие Кораблинова для Брылева стоило многого.

И этот крепкий, дружеский поцелуй… С трудом Корней Брылев сдержал слезы. Ведь когда-то они не просто вместе учились. Дружили, как братья.

— Спасибо, Сергей, — дрогнувшим голосом произнес Брылев, продолжая жать руку Кораблинова. — Не уходи, я пойду поздравлю остальных исполнителей. Очень прошу — дождись меня.

Кораблинов приложил ладонь к груди:

— Слушаю и повинуюсь.

Брылев что-то шепнул на ходу Капитолине Алексеевне и вышел.

Кораблинов снова вернулся к Светлане:

— Блестяще!..

— Спасибо, Сергей Стратонович. Ваша похвала мне особенно дорога.

— Свой восторг и свои оценки я уже высказал в газетном интервью. Вы его читали?

— Да… Я читала… Спасибо…

— А сейчас я пришел не только поздравить вас, но и сделать вам предложение.

— Какое?

Лицо Кораблинова стало по-деловому строгим.

— С одним молодым драматургом мы начали работать над киносценарием. Осенью думаем закончить его и зимой приступить к съемкам.

— О чем будет этот фильм?

— О вас. — Ответ Кораблинова прозвучал твердо, как заранее продуманный и решенный.

— Я… не совсем понимаю вас, Сергей Стратонович. Что значит обо мне?

— Вот именно о вас, Светлана Дмитриевна. О девушке, которая с детских лет стремилась стать актрисой. О том, как эта девушка под руководством талантливого и опытного актера готовила себя для поступления в театральный институт и как по воле некоторых обстоятельств и в силу особенностей характера своей тетушки, — Кораблинов посмотрел на Капитолину Алексеевну и подмигнул ей, — вместо института она идет работать на завод… И как эта девушка, до самозабвения влюбленная в завод и в искусство, продолжая углублять свой талант в самодеятельности, в конце концов становится актрисой. Свою мечту она осуществила не через столичный театральный институт, а через драматический коллектив завода.

Предложение Кораблинова для Светланы было неожиданным.

Капитолина Алексеевна с трудом сдерживала себя, чтобы не вмешаться в разговор. Мимикой своего выразительного лица и судорожными движениями рук она как бы выговаривала: «Соглашайся, дуреха!.. Соглашайся во всем, разберемся потом!..»

— Кто будет ставить этот фильм? — спросила Светлана.

— Я. Фильм этот мы назовем «Третий тур». Вы его помните?

— На всю жизнь, — заливаясь краской стыда, ответила Светлана. — Я знаю: я была тогда очень дерзка и, может быть, не права.

— Нет, вы вели себя так, как может вести себя только талантливый и сильный человек.

— Этот экзамен до сих пор снится мне по ночам, — сказала Светлана.

— Помню его и я.

— Кто же будет играть роль… — Светлана замялась, но Кораблинов догадался, о чем она хочет спросить.

— Народного артиста, который многое изменил в судьбе абитуриентки, ожидающей третьего тура? — В смятой улыбке Кораблинова засветилось чувство собственной давнишней вины.

— Да.

— Его буду играть я. Режиссера-репетитора этой талантливой девушки будет играть Корней Брылев. — Кораблинов оглянулся по сторонам, выискивая взглядом Брылева, который только что вернулся в гримуборную и складывал в папку программки и помятую афишу, испещренную росписями исполнителей ролей.

Брылев подошел к Кораблинову и крепко стиснул его руку.

— Благодарю! Вчерашнего пьющего Брылева будет играть сегодняшний непьющий Брылев, — сказал он и поцеловал руку Светлане.

Предложение Кораблинова взволновало Светлану не только своей неожиданностью, но главным образом, тем, что ей предлагали впервые в жизни такую ответственную и сложную роль… Да еще в кино. Но тут же вместе с радостью в душе колыхнула смутная и пока еще ничем не объяснимая тревога, как только она вспомнила о Владимире. — Что это — неужели старинная обида за друга обдала таким жаром ее сердце?

И она решила идти напролом, не обращая внимания на предостерегающие взгляды и кивки тетки.

— А кто будет играть роль студента, которого сначала вознесли до небес, дав ему главную роль в фильме, а потом лишили его этой роли и с позором изгнали из съемочной группы?

Молчание было нелегким. Кораблинов зачем-то прошелся но комнате, посмотрел в зеркало, подтянул узел галстука и, подойдя к столу, поправил в вазе цветы.

— Пока остановился на Олеге Прохорове. Талантливый молодой актер!

— Сергей Стратонович, ваше предложение для меня очень неожиданно. Оно, как… свалившаяся с неба огромная глыба счастья… Но…

— Что «но»? — Лицо Кораблинова посуровело.

— Что это еще за «но»?! — не выдержав испытания, почти выкрикнула Капитолина Алексеевна и, метнувшись с кресла, сделала несколько шагов к Светлане. Но ее вовремя удержал Брылев, дав понять, что подобное вмешательство может только помешать делу.

Светлана даже не взглянула на тетку. В эту минуту она чем-то напоминала Люсю Люсинову, когда ее допрашивал жандарм. На лице непреклонность, уверенность в правоте своих мыслей и дела.

— К сожалению, я вынуждена поставить условие.

— Хочу знать его, — спокойно проговорил Кораблинов.

— Я с великой радостью готова сниматься в вашем фильме, но… только в том случае, если роль студента ВГИКа будет играть Владимир Путинцев.

Что-что, а уж это условие для Кораблинова было поистине неожиданным. Даже дерзким. Корней Брылев, который во время всего разговора торжественно и молча курил свою трубку, стремительно встал с кресла и нервно прошелся по гримерной.