— Очень хорошо, — признал Кристиан.

Он снова приблизился к ней, заставив отойти от двери. Норе удалось встать спиной к окнам, получив таким образом преимущество перед мужем, которому свет бил прямо в глаза.

— Это Сибилла тебя научила?

— Да.

— Придется выпороть ее как следует.

— Что вы с ней сделали?

— Ничего, просто отшвырнул в сторону, когда поймал. Не думаю, что она после этого долго здесь оставалась. Ей известно, какова моя плата за плохие услуги. — Он остановился, заслонив глаза от света. — Ну ладно, хватит этих танцев. Ты же хотела меня когда-то.

— Больше я вас не хочу.

Ухмыльнувшись, он заговорил, понизив голос и лаская ее взглядом:

— Ну, моя сладкая, если мне однажды удалось внушить тебе страсть, я сумею сделать это снова. Когда я проникну тебе между бедер и мы насладимся друг другом, ты забудешь мои прегрешения. Мое семя в твоем теле смоет всякую память о них.

Огонь ярости все так же горел в сердце Норы, поэтому она не сразу среагировала, когда Кристиан упал и, перекатившись, ударил ее по руке ногой. Удар был несильным, он нарочно смягчил его, но Нора тут же вспомнила все свои уроки. Она позволила руке отлететь и сама развернулась всем телом, так что, когда Кристиан вскочил на ноги, они снова оказались лицом к лицу.

Он одобрительно засмеялся, и этот смех стал последней каплей. С силой, рожденной неделями унижения, она вонзила кинжал ему в плечо, прорезав бархат и шелк камзола. Она почувствовала, как рвется ткань, как кинжал входит в плоть. Шок, вызванный этим ощущением, заставил ее вскрикнуть и вытащить оружие из плеча мужа одновременно с тем, как он сам отшатнулся от нее. Нора отпрыгнула, дрожа и задыхаясь, глядя, как ее муж зажимает рану. Рана была неглубокой, но это была первая рана, которую она собственной рукой нанесла живому человеку, и чувствовала себя ужасно.

Ожидая взрыва ярости Кристиана, она устремилась к двери, но он оказался там раньше ее. Она отступила, держа кинжал наготове. Челюсть у нее отвисла, когда он внезапно усмехнулся:

— Вот что я получил за то, что попытался выработать в тебе храбрость.

— Вы получили это в ответ на ваше предположение, будто стоит вам овладеть мною, и я тут же упаду к вашим ногам.

— Так оно и есть.

Склонив голову, она смерила его презрительным взглядом.

— Если бы это было так, я бы уже лежала с вами в постели. Хотите, чтобы я объяснила вам все еще раз, милорд? Извольте. — Она возвысила голос и уже не говорила, а кричала во всю мощь своих легких: — Я вас не люблю! Вы меня слышите? Я вас не люблю. — Она помолчала и продолжала, чувствуя, что ее ярость постепенно испаряется. — По правде говоря, милорд, я пришла к выводу, что вы мне даже не нравитесь. И самое главное, вы мне настолько неинтересны, что я не считаю нужным тратить на вас свою ненависть.

В комнате повисло молчание. Кристиан медленно осознавал смысл ее слов. На мгновение лицо его исказила страдальческая гримаса, но сразу же на нем появилось пустое, отстраненное выражение, по которому нельзя было угадать, что он чувствует. Какое-то время они настороженно смотрели друг на друга. Кристиан по-прежнему зажимал рукой рану, из-под пальцев капала кровь. Наконец он заговорил:

— Судя по всему, нам предстоит поединок воли. Учти, цыпленок, моя воля сильнее. Уделом женщины Бог определил подчинение мужчине, а я любящий хозяин.

— Вашим заботам нельзя доверить даже собаку.

Он открыл дверь.

— Поскольку ты так изменилась, я напомню тебе слова из Библии.

Он процитировал их на латыни, но Нора хорошо помнила этот отрывок и без труда смогла перевести. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и он же Спаситель тела; но как церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем».

Он ухмыльнулся.

— Так что, как видишь, я спаситель твоего тела.

— Думаю, милорд, Бог, вдохновивший Павла произнести эти слова, не имел в виду таких, как вы.

Нора бросилась на него и, вытолкнув из комнаты, с силой захлопнула за ним дверь. Скрестив руки на груди, она хмуро уставилась на дверь. Услышала щелчок — Кристиан повернул ключ в замке.

— Чудовище!

Из- за двери еле слышно донесся его смех. Взвизгнув, она пошла прочь от двери, потом повернулась и швырнула в нее кинжал. Кинжал воткнулся в дубовую панель и остался торчать в ней, покачиваясь. Нора упала на колени. Ее бросало то в жар, то в холод, и она испытывала невероятную слабость. Она перестала понимать себя.

Она не была грубиянкой, не была скандалисткой, но она лягала и кусала своего мужа и даже ударила его кинжалом. От ее агрессивности у него, наверное, голова пошла кругом. Значит, он прав и она действительно изменилась?

Нора села на пол и принялась размышлять о собственном безрассудстве. Она осмелилась дать отпор этому пугающему, прекрасному и жестокосердному мужчине, за которого вышла замуж. Вопрос заключался в том, что он теперь будет делать.

ГЛАВА 21

Кристиан несся вниз по лестнице, все еще зажимая рану рукой, и едва не столкнулся с Блейдом и двумя его охранниками. Охранники поспешно посторонились, он промчался мимо них и скрылся в глубине дома. На кухне он отругал повариху, которая поскорее ретировалась оттуда вместе со всеми своими помощниками. Схватив полотенце, Кристиан окунул его в ведро с водой.

— Черт, — бормотал он, — черт, черт, черт.

Должно быть, на него что-то нашло, раз он опять так повел себя с Норой.

— Черт, черт, черт.

Нарочито приторный голос прервал его чертыхания.

— Надеюсь, ты расстроился так не из-за моего присутствия. Ведь ты сам захотел, чтобы я приехал.

Повернувшись, Кристиан увидел улыбающуюся физиономию Блейда. Охранники юноши, угадав настроение своего хозяина, остались стоять в дверях. Кристиан махнул им, чтобы они уходили, и они мгновенно повиновались. Они так торопились уйти, что стали вдвоем протискиваться в дверь и чуть не застряли.

Указав на висевший над огнем котел, Кристиан таким же, как и Блейд, приторным голосом спросил:

— Не желаешь составить компанию овощам в этом сосуде?

— Пожалуй, нет, — ответил Блейд. — Ведь тогда я не увижу твоих страданий. Ты и не представляешь, какое удовольствие я получаю, глядя, как ты корчишься. Ты не ешь, не спишь, но настоящие мучения у тебя еще впереди. Можешь больше не приставлять ко мне охранников, я и сам останусь здесь с радостью.

Кристиан выжал полотенце, положил его на стол, затем разорвал до талии камзол и рубашку, открыв рану.

— Как любезно с твоей стороны.

— У тебя рука дрожит.

Крепко зажав полотенце, Кристиан принялся стирать кровь с раны.

— Убирайся.

— Я вижу твой страх. — Блейд подошел поближе и выхватил полотенце из рук Кристиана. Он потрогал пальцем рану и не выпустил из рук полотенце, когда Кристиан потянул за него. — Да, медленно я соображал, но теперь-то я все понимаю. Ты пытался убедить сам себя, что испытываешь к Норе вожделение и жалость. Но теперь, когда она тебя ненавидит, тебе придется посмотреть правде в глаза. — Блейд положил полотенце на рану и улыбнулся. — Не жалость заставила тебя жениться на ней. Ты любишь ее, причем так сильно, что тебя это пугает.

— Ты настоящий сучонок.

Блейд усмехнулся. Он взял руку Кристиана и прижал ее к полотенцу. Затем разорвал другое полотенце на полосы, а еще из одного куска чистой ткани сделал тампон.

— Может, шлюхино отродье?

— Нет, сучонок больше тебе подходит.

— Ты рассержен, потому что впервые в жизни тебя самого поджаривают на медленном огне, а не наоборот. — Блейд снял руку Кристиана полотенца и, подняв его, приложил к ране тампон. — Хочешь, я скажу тебе, что произошло? Ты нашел ее, попросил прощения, а она тебя оттолкнула. И ты, привыкший к поклонению женщин, не способных устоять перед твоей красотой, ты, не терпящий возражений, попытался добиться своего силой.