— Давайте найдем двух змей, — предложил Артур.

— Ну уж нет, друг мой. Я вижу, не следовало мне рассказывать тебе эту историю.

— А на лягушек или сверчков она действует?

— Не знаю. Этот садик нужно прополоть, и еще я хотела бы набрать кое-каких трав. Пожалуйста, принеси мне корзинку и перчатки.

— Да, миледи.

— И, Артур, никаких змей.

— Хорошо, миледи, — откликнулся Артур с тяжелым вздохом.

Артур исчез в направлении служебных помещений на заднем дворе. После его ухода Нора достала из-за корсажа платок и вытерла слезы.

Как часто случалось за последние несколько дней, в памяти всплыла картина — лорд Монфор в постели с той женщиной, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать видение. К ее собственному удивлению, воспоминание о грязной непристойной сцене не причинило ей слишком больших страданий. Она отплакала свое и теперь почувствовала лишь усталость, тупую боль и печаль. Она оцепенела.

Из этого состояния оцепенения ее вывели крики Артура. Она сразу же понеслась к сараям. Артур обладал способностью ввязываться во всякого рода конфликты, и сейчас, подбегая к месту действия, она слышала ругань и вопли.

Двое садовников разнимали Артура и другого парнишку. Рядом валялась перевернутая тачка и две лопаты. Нора остановилась, и в этот самый момент мальчишка садовник лягнул державшего его мужчину в голень. Тот взвыл от боли и выпустил его, и одновременно Артур вырвался из рук второго мужчины. Нора в испуге бросилась к ним, потому что мальчишка-садовник был выше и плотнее Артура. Она опоздала. Артур ударил старшего мальчика в живот и, увернувшись от садовников, побежал. Он вскарабкался на поленницу дров, а с нее перелез на каменную стену, окружавшую Фале.

— Артур, — закричала Нора, — спускайся сейчас же.

Выпятив разбитую губу, Артур, разъяренный и потный, схватил полено и бросил его на ноги своему противнику. Полено угодило мальчишке по пальцам, тот подпрыгнул и упал, приземлившись на мягкую часть.

— Он обзывал вас нехорошими словами, — объяснил Артур Норе. — Никому не позволено оскорблять мою госпожу, ты, прохвост.

— Ослиный зад, — завопил мальчишка. Он вскочил на ноги и запустил в Артура камнем, попав ему в голову. Вскрикнув, Нора рванулась вперед и успела подхватить Артура, упавшего ей прямо на руки. Держа его на руках, она опустилась на землю, не замечая, что вокруг собрались привлеченные шумом люди, и откинула прядь окровавленных волос, открыв рану на виске. Затем приложила к ране свой платок.

— Что здесь происходит? — услышала она голос своего мучителя и, не поднимая головы, ответила:

— Он подрался с другим мальчиком, и тот бросил в него камнем. Помогите мне донести его ко мне в комнату.

Садовники и слуги расступились, пропуская своего господина, и лорд Монфор поднял Артура на руки. Не обращая внимания на окружавших людей, Нора побежала вперед, отдавая на бегу приказания служанкам. Она едва сдерживала нетерпение, дожидаясь, пока ее муж положит Артура на кровать. Затем, оттолкнув Кристиана, скомандовала:

— Принесите мне целебных трав из садика — репешок, розмарин, вербену и базилик, но в первую очередь мне нужен зверобой. Быстрее.

Она промыла рану, испуганная бледностью мальчика и непрекращающимся кровотечением. Даже незначительные повреждения головы могли привести к смерти, если их как следует не лечить. При этой мысли руки у нее задрожали, а на глаза навернулись слезы. Она прикусила губу, пытаясь сдержать их. Осознание неприятной правды было подобно сильному удару. Артур пострадал в драке из-за нее. Он стал жертвой вражды между ею и лордом Монфором.

Милостивый Боже, если бы она осмелилась противостоять своему мужу, возражала бы ему, требовала справедливости, Артур не был бы ранен. Проклиная в душе собственную трусость, она прижимала к ране платок, чтобы остановить кровотечение. Ей следовало бы предвидеть, что мальчик бросится ее защищать, следовало поговорить с лордом Монфором. Пусть бы отослал его назад к графу. Но она предавалась сожалениям, оплакивала собственные беды и праздновала труса.

Вернулся лорд Монфор с листьями зверобоя. Подавив их на столе дном чашки, Нора приложила получившуюся кашицу к ране Артура. С беспокойством она прислушивалась к дыханию мальчика. Оно было еле слышным, но ровным.

— С ним все будет в порядке? — спросил лорд Монфор.

Нора не отвела взгляда от лица Артура.

— Не знаю. Думаю, да, но я должна дождаться, когда он очнется. Тогда я смогу сказать больше.

— Что случилось?

Сжав губы, она наконец повернулась к своему мужу. Его фиалковые глаза смотрели прямо на нее, но в них не отражалось никаких чувств.

— Он подрался из-за меня с тем мальчиком. Из-за меня.

— Я выгоню мальчишку.

— Не надо. В этом нет необходимости. Да и зачем это делать, если вы приложили немало стараний к тому, чтобы всем стало известно, с каким презрением вы ко мне относитесь.

— Я не потерплю драк среди своих слуг.

Снова повернувшись к Артуру, она махнула рукой.

— Мне некогда слушать все это, милорд. Прошу, оставьте меня, чтобы я могла ухаживать за ребенком.

— Я принесу остальные травы.

Не обращая на него больше внимания, Нора возобновила свое бдение у постели Артура. Артур пришел в себя через час, и за этот час ей вновь пришлось познать страх, который испытываешь, когда любимое существо находится в опасности. Она невольно вспомнила ужас, охвативший ее, когда епископ Боннер стал угрожать лорду Монфору.

Она представляла, что будет, если Артур ослепнет или вообще не придет в себя, или потеряет память, как, она слышала, иногда случалось, или будет страдать от невыносимых болей. Каков бы ни был исход, Артур пострадал из-за того, что у нее не хватило мужества защитить самое себя.

В конце концов Артур очнулся со страшной головной болью и промучился от нее весь день и всю ночь. За все это время Нора не сомкнула глаз, прогоняя всех, кто предлагал помощь. Никто не мог позаботиться о нем лучше нее, и вдобавок Артур начинал капризничать, если она надолго оставляла его. Ухаживая за ним, Нора осознала, насколько они зависят друг от друга — гораздо в большей степени, нежели сами отдают себе в этом отчет.

Проходили часы, она сидела рядом с ним, держа его за руку, а он старался не плакать. Нора извелась от угрызений совести. По мере того как ему становилось лучше, в ней медленно зрела решимость. То, что она ни за что не сделала бы для себя, она сделает для Артура. Она будет бороться.

Спустя две недели Артур окончательно поправился. За это время Нора нечасто видела своего мужа. Он оставил ее на попечение слуг, которые давно жили в Фале, но, предупрежденные лордом Монфором до этого, старались избегать Норы. Мег и ее девки исчезли, так же как и большинство остального сброда. Их место заняли обычные честные люди, выполнявшие свои обязанности с достоинством и хорошим настроением. Про себя Нора подивилась этой перемене в жизни замка, но любопытство ее было не слишком велико, и она не стал задавать вопросов лорду Монфору.

Проходили дни, и Нора постепенно оправлялась душевной чумы, поразившей ее после замужества. Успокоившись и заглянув в себя, она поняла, что лорд Монфор не вызывает в ней теперь никаких чувств, кроме страха и ненависти. Несмотря на ее мольбы о доверии, он использовал ее любовь как инструмент наказания. Из-за этого каждый раз, когда она думала о нем, она испытывала физическую боль, а если ей случалось вспомнить о его прикосновениях — как правило, это бывало ночью, когда сон не шел к ней, — ее охватывали ужас и стыд.

Пока она проходила через этот период очистительного страдания, Артур поправился, и к ее старым страхам прибавился теперь и страх за Артура. Упрямый, заводной, и иной раз вздорный, он наверняка снова попадет в беду. Она находилась в своей комнате в башне, развлекая своего непоседливого пажа игрой в карты и размышляя, как уберечь его от новых неприятностей, когда вошел лорд Монфор. Стараясь изо всех сил унять дрожь в руках, Нора положила карты на одеяло и встала.