— Это всякий может сказать, — высокомерно, но вежливо ответил он.
За мной стояло четыре человека. Из троих стоявших первоначально двое уже ушли.
Я разозлился.
— Ну, хорошо, — энергично заявил я, — я уйду. Но там, наверху, напрасно созвали совещание, и завтра его придётся созывать снова.
— Удерживать вас тут я не могу, — провозгласил вахтёр. — Следующий, пожалуйста.
В этот момент на лестнице появилась товарищ Ружичкова.
— Ты расточительно относишься к нашему времени! — обиженно воскликнула она. — Мы ждём тебя уже двадцать минут! Я сообщу об этом уполномоченному министра!
Я довольно бессвязно объяснил ей, что меня задерживает вахтёр.
— Я?! — изумился он. — Но ведь на вас ещё не заполнен пропуск!
— Поскорее, пожалуйста, — сказала товарищ Ружичкова и поднялась по лестнице.
Я победоносно посмотрел на вахтёра. И просчитался.
Он раскрыл книжку пропусков с таким видом, будто раскрывал по крайней мере переплетённую в сафьян конституцию. Тут выяснилось, что книжка закончилась.
— Минутку, — сказал он, — я должен оформить книжку.
Он работал сосредоточенно и добросовестно. За это время можно было бы подвести статистику посещаемости здания за последние семьдесят пять лет. Потом он воскликнул:
— Чёрт возьми, у меня нет новой книжки!
Вернулся он через десять минут. За мной уже стояло девять человек. В очереди наблюдалась значительная текучесть.
Я улыбнулся вахтёру, чтобы немного поторопить его. Но он беспощадно принялся нумеровать пропуска. В книжке было сто листков, следовательно, копирку нужно было переложить пятьдесят раз. Когда процесс нумерации был благополучно закончен, из окошка удовлетворённо прозвучало:
— Ну вот, всё в порядке. Ваше удостоверение личности, пожалуйста.
Неторопливое заполнение пропуска с полагающимся по закону отдыхом и соответствующими размышлениями должно, я думаю, продолжаться минуты три. На седьмой минуте я услышал:
— Послушайте, товарищ, у вас ведь не указано место работы!
Оно действительно не было указано. Я недавно перешёл на новую работу и забыл сделать соответствующую отметку. Поэтому я предложил вахтёру:
— Позвоните в министерство, и там подтвердят, что я у них работаю.
— Это не входит в мои обязанности, — провозгласил он. — Разве вы не ведите, сколько у меня работы?
В этот момент из здания выходил знакомый товарищ. Я обрадовался:
— Этот товарищ подтвердит, где я работаю.
Он подтвердил, но вахтёр возразил:
— Вот теперь это становится подозрительным. Вы, видимо, сговорились.
Мы оба дали честное слово, поклялись и самым энергичным образом протестовали. Вахтёр изучал наши удостоверения. За это время из двадцати трёх ожидавших одиннадцать проскользнуло в здание.
— Послушайте, — убеждал я, — вы держите меня почти час. Если предположить, что вы задерживаете каждого посетителя на десять минут и что сюда приходит шестьдесят человек в день, то вы отнимаете у государства около сорока восьми рабочих дней в месяц. Ясно?
— Нет, — небрежно ответил он, — не ясно, я всегда был слаб в арифметике.
На лестнице снова появилась товарищ Ружичкова. Она изумлённо посмотрела на меня.
— Ты что, с ума сошёл? — И попросила божество в проходной будке: —Товарищ, вы это заполните потом, хорошо?
— Пожалуйста, — тотчас же согласился вахтёр, — как вам будет угодно.
Совещание продолжалось двадцать минут — десять минут мы совещались и десять минут прорабатывали меня за опоздание. Выходя из здания, я зашёл в проходную будку за своим удостоверением.
— Минутку, — сказал вахтёр, — сейчас будет готово.
Не прошло и четверти часа, как он закончил заполнение пропуска и вернул мне удостоверение. Через толпу ожидающих я прорвался на свежий воздух. «Как хорошо, — подумал я, — что этот тип — последний в своём роде».
К сожалению, я в этот день побывал ещё в пяти учреждениях. Так возник этот фельетон.
Перевод Р. Разумовой.
Поучительная история об электромоторе и человеке в фуражке
Уже в нежном детском возрасте я узнал от заботливых педагогов о чудесных свойствах воды (Н2О), мне известно, и я признаю, что без воды не было бы тюльпанов, щей, соляной кислоты, эрозии и гребли на каноэ. По указанным, а также по другим причинам, я высоко ценю воду как стихию животворную и приносящую человечеству неисчислимые блага, но это вовсе не значит, что вода производит на меня приятное впечатление, когда я вижу, например, как она затекает в электромотор.
Как-то раз, задумчиво прохаживаясь по стройке, я благодаря печальной: случайности очутился в самом пустынном, самом унылом и прозаическом её уголке, где производилась выгрузка щебня. Здесь не было ничего, кроме седых холмов и гор речного гравия; немного дальше валялись пара ржавых вагонеток и ленточный транспортёр, ещё новый, покрашенный серой краской. И этот автоматический транспортёр, достижение высокоразвитой техники, поэтическое явление среди пустыни, лежал так, что его электромотор находился как раз посредине большой лужи. Ручеёк мутной воды, бравший своё начало у находящихся неподалёку бетономешалок, заботливо и систематически пополнял лужу, поддерживая уровень воды в ней на надлежащей высоте. Столь же чувствительный, сколь и дорогой мотор транспортёра напоминал слегка распухшую подводную лодку.
Я попытался вытащить транспортёр из лужи; возможно, он очень глубоко засел в размякшей земле, возможно, я просто был не в форме. Во всяком случае, транспортёр не только не шевельнулся, но, пожалуй, ещё больше погрузился в глину. Я беспомощно огляделся; поблизости никого не было. Это имело свои выгодные стороны, потому что некому было надо мной смеяться, но также и невыгодные, ибо некому было мне помочь. Я остановил первого встретившегося мне человека.
— Товарищ, — сказал я ему, — на месте разгрузки лежит ленточный транспортёр, и в мотор натекает вода.
— Воды хватает, — ответил парень с сигаретой в зубах и в куртке с поднятым воротником. Он куда-то очень спешил.
— Но ведь в воде, — кричал я ему вслед, — металлы окисляются, то есть ржавеют и…
Его уже не было.
Я понял, что на такой большой стройке случайными импровизациями ничего не достигнешь, и отправился к главному мастеру. Едва увидев меня в дверях, он приветствовал моё появление решительным и бодрым:
— Нет времени, товарищ писатель, есть дела более важные! — и попытался скрыться через окно, хотя на этот раз я вовсе и не думал просить его объяснить мне разницу между траверсом и трапецией.
— Товарищ мастер, — произнёс я тихим голосом, каким обычно сообщают трагические вести, — на месте разгрузки ленточный транспортёр лежит мотором в воде, честное слово.
— А ты его вытащил? — задал мастер конкретный вопрос.
— Не вытащил, — ответил я, до некоторой степени тоже конкретно, и хотел объяснить почему. Но он не дал мне договорить.
— Вот видишь, — сказал он с горечью и одновременно с некоторым удовлетворением, — разговоров твоих на вагон хватит, а пользы от тебя и с напёрсток не будет.
Очевидно, он боялся, что я снова буду приставать к нему, требуя интервью об успехах стройки, и запасался моральным превосходством.
Я не стал продолжать дискуссию по поводу мотор л, подвергающегося ржавению, ибо, как известно, прежде чем начинать борьбу, надо подумать, есть ли какие-нибудь реальные шансы на победу.
Потом я внимательно наблюдал за уровнем воды вокруг транспортёра: по сравнению с дунайским он был довольно стабилен. Я примирился с действительностью, как это обычно делают философы и люди, которые оказываются не в форме.
Тем более я был удивлён, когда однажды тёмной ночью кто-то энергично потряс меня за плечо. Очевидно, я проснулся не сразу, потому что посетитель стал обращаться со мной, как со скалкой для раскатывания теста. После того как я пришёл в себя, он проверил, я ли это, и попросил немедленно отвести его к упомянутому ленточному транспортёру. Мы вышли из барака, и я выполнил его просьбу. Очевидно, был отлив, ибо мотор торчал над поверхностью воды, как торпедированный броненосец старого типа, накренившийся набок.