В общем, если возможно технически, значит «не может быть, потому что не может быть вообще и никогда» уже не скажешь. Надо проверить. И я начал проверять — расследовать.

Сначала я исследовал своё тело: как действует, по какому принципу, как обрабатывается информация и какая именно информация. Хватило бы рефлексов, но мне в какой-то момент стало любопытно. Захотелось дойти до конца — и слизистую проверил, и кровь, и зрение. С глазами было проще всего, потому что ничего лишнего не нужно и сразу можно понять, как работает мозг — человеческий он или нет.

Чтобы быть уверенным до конца, я подстраховался. Организовал себе пару красивых шрамов. Самым трудным было достать нож и стерилизовать его, но к тому моменту мне помогали все наши, не только Чарли. Себя резать было неприятно, но когда Чарли предложил проверить его, пошло легче. Когда выбираешь между собой и кем-то другим, себя уже не так жалко.

Когда я выяснил, что являюсь стопроцентным человеком, пришла очередь наших прав. И тут мне как раз пригодилась помощь остальных, потому что нужно было посмотреть, что нам можно, а что нельзя. «Палкой потыкать», как выразился Чарли. Посмотреть, что есть в реальности. И соотнести с гражданскими правами, которые у нас должны были быть.

Оказалось, что с нами обращаются неправильно. Это ещё мягко сказано… Мы не могли покинуть территорию лаборатории: логос блокировал двери, а на вопросы отвечал, что «не рекомендуется». Мы не могли связаться с людьми вне лаборатории — нас не пускали в общий форум. Мы вообще не могли подключаться к общим сетям! Наши альтеры были ограничены. Вообще они действовали как «ошейник заключённого» и по функциям были похожи на первые альтеры из «сумрачного периода». Ни влево, ни вправо, и чуть что — прибегают сторожа.

Многое в нашей жизни при внимательном изучении напоминало «сумрачный период». Сплошной контроль. Как будто Фикс-Инфо ещё не придумали! Оправдание «вы ещё не оправились после травм» не объясняло. Даже с преступниками обращалась иначе! Преступникам, по крайней мере, сначала сообщали, за что, и только потом наказывали.

Когда я собрал эти факты, изучил их так и эдак, я понял, что Чарли был прав. Скорее всего, он просто первым заподозрил — каждый из нас со временем начал бы задавать вопросы.

Мы не сошли с ума. Мы не были людьми, с самого начала не были. Нас собрали из подготовленных деталей. Это и значило быть андроидом А-класса: искусственным живым существом на основе биохимических технологий. Таких, как мы, «предсказали» ещё сто лет назад. И, пожалуй, могли сделать сто лет назад. Но не сделали, потому что нельзя создавать искусственных людей. И вдруг создали. Нас.

Помню, как мы договорились утром прийти к профессору Хофнеру и разошлись по комнатам. Я полночи не мог заснуть, смотрел в потолок, думал о том, как мне жить дальше. Было очень обидно — после лжи, которой нас кормили. Вся моя жизнь, заложенная в память, была ложью. Там не так много было — узнав правду, я уже не удивлялся, почему. Если бы нам вложили полную биографию, мы бы рехнулись при первом серьёзном расхождении или сомнении.

Самым обидным было осознавать, что нам врали люди, которые стали близкими за то время, пока мы «лечились». Они знали, что мы полностью доверяем им, и всё равно лгали. Глядя в глаза. Особенно профессор Хофнер, к которому мы относились как к отцу. Он это знал, и всё равно продолжал врать нам. Столько лжи, перепутанной с правдой… Унизительно!

Я понял тогда, что у меня есть только братья. Но что мы, семеро, могли сделать? И надо ли было что-то делать? И что можно предпринять в такой ситуации? Как правильно реагировать?

Вообще, как я должен был относиться к профессору? Ненавидеть его — за то, что создал меня? Упрекать за ложь, которая позволила мне стать личностью и научиться управлять своим сознанием? Или просто простить и делать вид, что я ничего не знаю? То есть врать в ответ… Нет, я бы так не смог!

Я не знал, как поступить. И когда наутро увидел покрасневшие глаза своих братьев, понял, что они в таком же положении. Но мы всё равно пошли и выложили собранные факты и выводы. Всё с самого начала: проверку тел, проверку мозга и, под конец, проверку соблюдения наших гражданских прав. И вывод в единственном варианте. Принцип Бритвы Оккама знаете?

А знаете, что сделал профессор? Ничего. Похвалил нас за сообразительность. А когда мы спросили, правда это или нет, захохотал. И назвал нас идиотами.

Мы сначала не поняли, что тут смешного. Потом сообразили — и тоже засмеялись. Глупый был вопрос. «Правда или нет?» — очень смешно на самом деле.

Мы засомневались — и увидели призрак лжи. Мы исследовали имеющуюся правду — и поняли, что она фальшива. И мы нашли подлинную правду. Доказали и поверили в неё. Зачем подтверждение, тем более от того, кто, как мы сами выяснили, лгал нам? У нас уже была правда. И мы должны были сами решить, как и куда двигаться дальше».

Основы безопасности: Cистема КТРД

Тревожный писк альтера проник в мой сон, но я не проснулся, потому что надеялся — очень хотел! — чтобы сигнал тревоги остался частью сна. Если бы удалось загнать его туда вместе со всеми проблемами… Если бы можно было проспать всё плохое и проснуться в мире, где все принимают друг друга, где нет необходимости что-то кому-то доказывать!

«Сейчас она чего-нибудь напишет», — подумал я, из задымленных коридоров «Тильды» перепрыгивая в тёмный лабиринт садового подпола, где из каждой ёмкости на меня смотрели опутанные корнями «бэшки».

— Ты ещё лежишь?!

Я и забыл, что Леди Кетаки не обязательно звонить — можно просто сделать пару шагов по прихожей и постучать в дверь.

— Встаю, — пробормотал я, перевернулся, чтобы встать, и свалился на пол.

Покрывало коварно запуталось в ногах, я мне пришлось постараться, чтобы принять вертикальное положение. Через полминуты я стукнулся плечом о дверцу чистилки, когда доставал комбинезон.

— Ты в порядке? — поинтересовалась Глава Станции.

В комнату она не заглядывала, но по издаваемым мною звукам можно было вообразить картину.

— Да, да, я уже, я готов…

Я распахнул дверь — и увидел её спину: не дожидаясь, пока я разберусь со своими конечностями, Леди Кетаки вышла в коридор. Приглаживая на ходу непричёсанные волосы, я поспешил за ней. Надо было бы спросить, куда и зачем мы идём, но я ещё толком не проснулся и соображал туго.

Когда мы добрались до места и увидели то, из-за чего пришлось подняться в четыре утра, я моментально пришёл в состояние бодрости — и полетел дальше по шкале эмоциональных состояний, вплоть до кома в горле и тремора.

В боковом коридоре жилой зоны сновали паукообразные ремонтные камиллы — заканчивали монтаж новых датчиков КТРД. Осколки старых «четырёхглазок» поблескивали под ярким светом. Под паучьими ногами суетливо сновали жучки-уборщики, и очень скоро на полу стало чисто. Но по состоянию стен можно было догадаться, что датчики не просто разбили — их «с мясом» выломали из панелей.

Инструменты для этой работы лежали на полу. Никто не хотел их трогать — подходили, рассматривали, но не прикасались. Как будто они были отравленные… Две уродливые клешни — гибрид кусачек и орехоколки. Ничего сложного для умелых пацанов, имеющих доступ к школьным мастерским.

Скорее всего, ещё один плод коллективной деятельности: Фьюра с Тьюром в клубы уже не пускали. Но у них было достаточно преданных сторонников, причём как явных, так и тайных. Однако в роли вандалов-исполнителей выступили сами главари. Даже Оскара с собой не взяли!

Преступников я нашёл в рекреации за ближайшим перекрёстком — они сидели на диванчике и, как ни в чём не бывало, улыбались, наблюдая за суетой взрослых.

— Тридцать четыре комплекта испорчено, — доложилась Дейзи Гольц, подлетев к Леди Кетаки. — Уже восстановили. Сейчас стены доделают… И всё.

— Запись есть? — спросила Глава Станции, отвернувшись от мальчишек, которые махали руками, приветствуя меня.